Роковые иллюзии - Джон Костелло

Вскоре после подавления берлинского мятежа Арвида Харнака начало раздражать хулиганское буйство участников «Фрайкорпс». Будучи схвачен во время стычки с коммунистами в Силезии, он по освобождении ушел из отряда, чтобы продолжить, хотя и с некоторым опозданием, академическую карьеру. Четыре года спустя Арвид закончил с отличием университет в области юриспруденции. Получив стипендию Фонда Рокфеллера, он продолжил учебу в аспирантуре в Англии и США. В Мэдисоне, в университете штата Висконсин, он встретил жизнерадостную американскую студентку Милдред Фиш, которая впоследствии стала его женой. Харнак, к тому времени ставший социал-демократом, начал проявлять глубокий интерес к рабочему движению. Не прошло и двух лет с момента его возвращения в 1928 году в Германию, как ему была присвоена степень доктора философии в Гессенском университете. К 1931 году Харнак и его жена были преданными марксистами. Изучение истории ленинского плана построения социалистического государства в СССР завершило его превращение из патриота правого толка в пламенного, пусть даже это и не афишировалось открыто, коммуниста3.

Подобно многим представителям немецкой интеллигенции в десятилетие, предшествовавшее приходу Гитлера к власти, Харнак предпочитал не демонстрировать свои коммунистические симпатии путем открытого вступления в КПГ (Коммунистическую партию Германии). Вместо этого он стал членом общества «АР-ПЛАН» и год спустя, в 1931 году, вступил в так называемый «Союз работников умственного труда» – «Вund Geistaer Berufe» (БГБ), который был одной из организаций, под чьим прикрытием КПГ распространяла свое влияние среди преподавателей высших учебных заведений, ученых и гражданских служащих. Согласно докладу того времени, полученному ОГПУ из коминтерновских источников, БГБ был создан с Целью «распространения идеологического влияния в тех кругах интеллигенции, которые по разным причинам не решались примкнуть к массовому движению». Структура союза была специально разработана его основателем, профессором Фридрихом Бернардом Ленцем, таким образом, чтобы прийтись по душе немецким националистам. Согласно докладу Коминтерна, он «сочувствовал Советскому Союзу по немецко-патриотическим мотивам, поскольку придерживался мнения, что только союз с СССР может привести к освобождению Германии от последствий Версальского договора и обеспечить восстановление былой мощи Германии»4.

В 1932 году, когда Харнак и другие члены немецкой делегации находились в Москве, они подвергались тщательной проверке как потенциальные тайные агенты офицерами советской разведки, работавшими под «крышей» ВОКС – советской организации, именовавшей себя «Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей». Она, являясь спонсором республиканских обществ по культурным связям, имела свои объединения во многих европейских научных центрах, включая Оксфорд и Кембридж, и формировала свой членский состав главным образом из числа коммунистов и представителей левого крыла. Группа поддерживала тесные связи с одним советским дипломатом в Берлине по имени Александр Гиршфельд, и, как показывают отчеты того времени, заинтересованность ОГПУ в Харнаке еще более увеличилась после того, как он стал сотрудником министерства экономики в апреле 1935 года.

Захват власти нацистами убедил тех, кто принадлежал к кругам немецкой интеллигенции левых убеждений, что только с помощью СССР им удастся изменить ход событий и противостоять национал-социалистам. В таких обстоятельствах и началась карьера Харнака как советского агента-информатора, когда Центр остановил свое внимание на нем как на потенциальном объекте вербовки в качестве тайного агента. Эта задача была возложена на Гиршфельда. Как показывают документы начальника V отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД (так было переименовано ИНО ОГПУ после его реорганизации в отдел Министерства внутренних дел в 1934 году), 15 июля 1935 г. Артузов дал указание: «…подготовку к вербовке Харнака считать целесообразной»5.

Хотя Гиршфельд и не был профессиональным офицером разведки, Артузов решил, что, поскольку этот дипломат лично знаком с Харнаком, он вполне подходит для того, чтобы предпринять предварительное «зондирование». Решающая первая встреча произошла в Берлине 8 августа 1935 г. и продолжалась, по словам Гиршфельда, «около трех часов». В его последующем отчете Центру описывалось, как Харнак пустился в подробнейшее выяснение условий его сотрудничества с советской разведкой и как он намеревался совместить это со своей партийной и антифашистской деятельностью. Поскольку это противоречило правилам Центра, Харнаку было сказано, что ему придется прекратить свою потенциально рискованную деятельность и тайную связь с коммунистами, полностью порвав с объявленной вне закона КПГ. Гиршфельд сообщал, что он подробнейшим образом объяснил Харнаку, насколько опасно было бы продолжать открытую антифашистскую деятельность и что, уйдя в подполье, он смог бы добиться гораздо больших результатов в борьбе против Гитлера6.

Харнак согласился на советские условия и получил в подпольной сети немецких источников НКВД оперативный псевдоним «Балт». Александр Белкин, кадровый офицер разведки (оперативный псевдоним в НКВД – «Кади»), был направлен в Берлин в качестве первого офицера-куратора Харнака. Белкин был также близким товарищем Орлова по работе и впоследствии стал его заместителем в Испании. Именно благодаря посланиям, которыми обменивалась барселонская резидентура с Центром весной 1938 года относительно Харнака и еще одного начинающего члена берлинской сети, Орлов был осведомлен о советском внедрении в нацистское правительство7.

Белкин был «повивальной бабкой» харнаковской сети высокопоставленных информаторов, охватывающей германскую промышленность и военные круги, причем многие из них были завербованы из числа его товарищей по «АР-ПЛАНУ» и БГБ. Харнака поощряли к тому, чтобы он, не щадя сил, создавал «непробиваемое» прикрытие для своей секретной деятельности. Это ему удалось достичь путем вступления в Национал-социалистический союз юристов, где он возглавил секцию, функционировавшую в рамках того министерства, где он работал. Он был также избран в члены «Геррен клуба», который охватывал элитарный круг видных германских промышленников, аристократов, чиновников и высших чинов армии, флота и ВВС. Многие из них стали ценными источниками разведывательной информации, которую Харнак начал посылать в Москву через Белкина.

Харнак быстро становился заметной фигурой как ценный советский агент, чему способствовала его жена Милдред, которая возглавляла Союз американских женщин в Берлине и была близкой знакомой Марты Додд, дочери посла США в Германии8. Расширяющийся круг друзей супружеской пары среди дипломатов увеличивал их ценность для НКВД и в то же время укреплял положение Харнака в министерстве экономики, где его основной обязанностью были торговые отношения между США и Германией. Широкие связи не только повышали ценность этого человека для советской разведслужбы, но и обеспечивали Харнаку и его жене надежное прикрытие для секретной работы на Москву. Для внешнего мира они производили полное впечатление безупречной нацистской супружеской пары. Надежность их прикрытия подтверждалась «Лизой» (псевдоним надежного агента НКВД в Берлине), которая представила Центру независимую оценку. Вот ее проницательная характеристика, которую она дала Милдред Харнак:

«Она самоуверенная, высокая, голубоглазая, крупная, выглядит типичной немкой, хотя является американкой, принадлежащей к низшим слоям среднего класса; она умна, чувствительна, благонадежна, типичная немецкая фрау, ярко выраженного нордического типа. Арвид Харнак происходит из хорошей семьи, откуда вышли богословы и немецкие философы. Он принадлежит к среднему классу, получил хорошее образование, происходит из преуспевающей семьи. Он тоже блондин с голубыми глазами (носит очки), среднего роста, коренастый, и, когда его видели в последний раз, он производил впечатление весьма типичного северянина. Они проявляют большую осторожность в установлении контактов, чрезвычайно дипломатичны по отношению к другим людям, производят полное впечатление людей хорошо подготовленных и дисциплинированных. Оба они поддерживают тесные связи с мужчинами и женщинами из нацистских кругов. В тот момент Арвид находился вне подозрений и занимал важный пост в министерстве. Я уверена, если только меня не ввели в заблуждение, что они полностью надежны и, с нашей точки зрения, им можно доверять»9.

О том, насколько быстро и в каком направлении развивалась деятельность основной берлинской секции «Красной капеллы», можно судить по объему досье Харнака, хранящегося в архивах НКВД. Захваченные документы гестапо, на которых главным образом основывались все предыдущие оценки деятельности «Красной капеллы» западными секретными службами и историками, не содержат сведений ни об истоках, ни о подлинном размахе операций советской разведки в Германии. Относящиеся к тому времени документы НКВД показывают, что Харнак стал ценным советским агентом на пять лет раньше, чем подозревало гестапо, предполагая, что он возглавлял сеть разведки Советской Армии, когда его арестовали в 1942 году. Более того, многим членам берлинских групп удалось избежать гестаповских облав, и их не выдали ни Харнак, ни те, кто был схвачен и подвергнут допросам10.