Роковые иллюзии - Джон Костелло

Бывший помощник Орлова появился на пороге дома Харнака сентябрьским утром 1940 года. Коротков заверил «Корсиканца», что он «друг Гиршфельда», который очень нуждается в помощи Арвида. Согласно докладу в Москву, Харнак встретил его настороженно и подозрительно, опасаясь, что посетитель может оказаться гестаповским провокатором. Поэтому Эрдберг, как Коротков называл себя, не задавал никаких вопросов при первой встрече. Вместо этого, прежде чем попрощаться с «Корсиканцем», он предложил ему встретиться через несколько дней.

В тот же вечер Коротков отправил шифрованную телеграмму из советского посольства на Унтер-ден-Линден в Центр. В ней сообщалось, что ему удалось восстановить контакт с «Корсиканцем», и он предлагал приехать на встречу с Харнаком в машине и тайно отвезти его в советское посольство, чтобы доказать ему, что Коротков действительно является «другом Гиршфельда»19.

План Короткова был одобрен, и, как только Харнак понял, что он имеет дело с подлинным советским офицером разведки, он объяснил причину своей настороженности при первой встрече. Шесть месяцев назад, в марте, относительно него имело место расследование со стороны тайной полиции, после того как берлинское гестапо получило анонимный намек, что в министерстве экономики работает советник правительства, который раньше сочувствовал коммунистам. По словам Харнака, гестапо провело очень тщательное расследование, поскольку он был правительственным советником, отвечавшим за торговую политику в американской секции, и имел допуск к секретам и право подписи секретных документов. Однако благодаря «железному» прикрытию, которое было им создано, он убедил их в том, что является образцовым нацистским чиновником, и гестаповские следователи скоро зашли в тупик. Подозрения были с него сняты как злобная попытка подмочить репутацию Харнака20. Однако связанные с этим переживания были мучительными.

Анонимный гестаповский «доброжелатель», как было прекрасно известно Харнаку, потянул за ниточку, которая могла привести к разоблачению его агентурной сети и поставить под угрозу жизни десятков антифашистски настроенных людей в берлинских высших правительственных кругах. Анонимный доносчик опасно близко подошел к разоблачению одного из важнейших для НКВД источников разведывательной информации в нацистском правительстве. Это заставило и Харнака, и его советского офицера-куратора с большой осторожностью подойти к вопросу о том, как им организовать дальнейшие контакты. Их беспокойство было оправданным. Как показывает досье «Корсиканца», к 1940 году сеть Харнака разрослась и включала уже 60 стратегически размещенных источников, из которых 15 были абсолютно надежными антифашистами, как об этом докладывал Москве Коротков:

«„Корсиканец“, потеряв в 1938 году связь с нами, возобновил свою работу среди интеллигенции в духе «Союза работников умственного труда», не будучи связанным с КПГ. Он объединял вокруг себя своих старых знакомых, известных ему по работе в «Союзе», осторожно выискивая и привлекая к себе новых. В настоящее время в круге образовались небольшие «центры», каждый из которых работает над воспитанием и подготовкой своей небольшой группы людей. Так что «Корсиканец» сам уже не знает всех лиц, входящих в этот круг, равно как и цифру 60 человек определяет приблизительно. Организационно взаимоотношения всей этой группы состоят исключительно в поддержании хороших отношений знакомых между собой людей, стоящих примерно на одной и той же общественной ступеньке и одинаково мыслящих. Такова, по описанию «Корсиканца», организационная форма этой группы, маскирующая проводимую работу. Не все лица, входящие в этот круг, знают друг друга, а существует как бы цепочка. Сам «Корсиканец» старается держаться в тени, хотя он и является душой организации. Цель организации состоит в подготовке кадров, которые могли бы после переворота занять командные должности. Сам «Корсиканец» никаких связей с компартией не поддерживает»21. Доклад Короткова об организации «Корсиканца» вызвал в Московском центре беспокойство, поскольку Харнак нарушил принцип разделения сети на изолированные друг от друга части, который требовалось соблюдать при создании тайных агентурных сетей НКВД, в результате чего увеличивалась уязвимость всей организации для разоблачения и проникновения гестапо. Вызывало беспокойство и то, что Харнак был намерен прежде всего построить свою сеть как тайную антифашистскую организацию и лишь во-вторых использовать ее как источник информации для советской разведки. Коротков выяснил и сообщил Москве, что Харнак никогда не согласился бы отказаться от своего «крестового похода» против Гитлера только лишь для того, чтобы стать каналом для переправки секретной информации Третьего рейха в СССР. Это в конечном счете приняло к сведению и руководство НКВД, которое рекомендовало своему человеку в Берлине к Харнаку «относиться бережно, чтобы между нами искусственно не выросла стена недоверия»22.

Центр понял, что у него не было иного выбора, кроме как рискнуть и использовать «Корсиканца» и его агентурную сеть на условиях Харнака. К осени 1940 года события достигли исторического поворотного пункта после падения Франции в июне того года, в результате чего Гитлер стал полным хозяином Европы. Возможно, королевские ВВС и спасли Великобританию от вторжения, победив «люфтваффе» в битве за Англию, но незавоеванная Англия способствовала тому, что Германия повернула на Восток. Сталин знал, что нацистско-советский пакт, подписанный в предыдущем году, мало чем отличается от циничного брака по расчету. До Москвы уже доходили сообщения от советских тайных агентов о том, что, даже когда Гитлер зондировал в Великобритании почву на предмет заключения мира, он готовился к «блицкригу» на Востоке, с тем чтобы осуществить свой давно обещанный «крестовый поход» с Целью освобождения мира от большевизма23.

Менее чем через неделю после того, как был восстановлен контакт с сетью «Корсиканца», 26 сентября 1940 г., Коротков получил от Харнака то, что представляло собой первое убедительное сообщение о военных приготовлениях к нападению на Россию:

«Офицер из Верховного командования (ОКВ) рассказал Тициенсу, что в начале следующего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом является военная оккупация Румынии, намеченная на ближайшее время. Целью войны является отторжение от Советского Союза его западноевропейской части по линии Ленинград – Черное море и создание на этой территории государства, целиком и полностью зависящего от Германии. Что касается остальной части Советского Союза, то там должно быть создано дружественное Германии правительство. На заседании комитета экономической войны возглавляющий этот комитет контр-адмирал Гросс сделал намеки, что генеральные операции против Англии откладываются»24.

В архивах НКВД хранится написанная от руки пожелтевшая записка, приложенная к шифротелеграмме, отправленной Коротковым, из которой видно, что начальник управления госбезопасности немедленно передал это предупреждение в РУ РККА (впоследствии ГРУ), разведуправление Красной Армии. Как показывает досье «Корсиканца», поток точной военной информации о приготовлениях Германии к войне против Советского Союза необычайно возрос после декабря 1940 года, когда Харнак завербовал одного лейтенанта «люфтваффе». Этим новым важным источником стал Харро Шульце-Бойзен, 31 года от роду. Он был сыном кадрового офицера ВМС, в звании капитана, внучатым племянником и крестником адмирала фон Тирпица, который был движущей силой кайзеровских морских амбиций и создателем военного флота Германии в Первую мировую войну. Однако молодой Шульце-Бойзен оставил военную службу, чтобы изучать право и политику в университетах Фрайбурга и Берлина, где его увлекли идеалы гуманистов. Он вступил в националистический «Орден молодых германцев» («Jungedeutsche Ordnern»), а затем стал социалистом. Он даже поселился в рабочем квартале восточной части Берлина. Это привело его к восприятию коммунистических взглядов, и в 1932 году он начал издавать открыто антинацистский журнал «Оппонент» («Der Gegner»), что послужило причиной его ареста в 1934 году после запрещения Гитлером левых оппозиционных партий и профсоюзов. Шульце-Бойзена подвергли допросу в гестапо, где один из редакторов его журнала умер под пытками. Сам он отделался лишь краткосрочным заключением в концлагере, а затем был освобожден благодаря вмешательству Германа Геринга, который, как оказалось, был близким другом семьи Шульце-Бойзена25.

Этот опыт не только способствовал тому, что ШульцеБойзен стал еще более ярым противником нацистов, но и научил его необходимости затаиваться и делать вид, что принимаешь нацизм. По рекомендации Геринга он был зачислен в Школу транспортной авиации в Варнемюнде, которую и закончил с отличием как летчик-наблюдатель, получив затем должность в министерстве авиации. Хорошее владение иностранными языками позволило ему сделать карьеру в контрразведке «люфтваффе», где его быстрому продвижению по служебной лестнице в пятом отделе генерального штаба способствовал Геринг. Будущий рейхсмаршал был почетным гостем на свадьбе лейтенанта Шульце-Бойзена в 1936 году, когда он женился на Либертас, внучке графа Ольденбурга унд Гертфельда, близкого друга кайзера Вильгельма II.