Рука водящая - Шалва Амонашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чудо, настоящее чудо! — прошептал Алексей Александрович.
— Но слушайте дальше. Передо мной стоял трёхлетний мальчик — тот, в кого я с трёхлетнего возраста влюбилась и искала всю жизнь, но искала не ребёнка, а повзрослевшего молодого человека…
Молодая красивая женщина сияла.
— На мальчике были те же короткие штанишки, красная рубашка и туфли, что были тогда на моём возлюбленном… Я обняла его, расцеловала, заплакала от радости… Вопросы, которые у вас возникают, конечно, я задавала ему. Вот каким был наш диалог. Я спросила: «Тебя же не было там, на верхушке дерева, как ты там оказался?» Он ответил: «Я родился на верхушке дерева». «Когда?!» — спрашиваю. «Только что, с восходом солнца двадцатого августа», — говорит он мне. «Тебе же три года, как ты мог сегодня родиться?!» А он говорит: «Я родился трёхлетним». «Откуда ты?! С другой планеты?!» — спрашиваю. А он отвечает: «Не знаю». Спрашиваю: «Зачем ты родился?» Говорит: «Ты же искала меня?» «Я тебя всю жизнь ждала, — говорю, — ты мне нужен взрослым, а не маленьким!» Я разрыдалась…
Молодая красивая женщина разрыдалась и на этот раз.
— И знаете… и знаете, что он мне ответил? Он приласкал меня и сказал: «Не плачь, я к тебе и взрослым приду».
Она успокоилась. Её лицо опять посветлело.
— Я вам всё сказала…
Она улыбнулась Алексею Александровичу улыбкою доверия и встала.
Они вышли из кафе «Космос».
Шли молча.
Расстались на площадке второго этажа, пожелав друг другу спокойной ночи.
* * *Но ночь не стала для Алексея Александровича спокойной.
Он был возбуждён.
Сперва он ходил по комнате взад-вперёд и старался разобраться во всём, что услышал.
Любовь с трёхлетнего возраста! Надо же быть такому!
Он вспомнил детей в автобусе, которые шептались о любви — Машеньку и Лёшеньку.
Потом он лихорадочно бросается к ящику и достаёт тетрадь с записями. «Она была Машенькой… Да, да, Машенькой… Должна быть в тетради какая-нибудь запись о ней».
Раскрывает тетрадь и видит, что страницы пусты.
Было двести страниц с записями. Где записи?
Листает и перелистывает — нет ничего!
Только в середине тетради, только на одной странице обнаруживает свои каракули, но разобраться в них не может.
Эти каракули сгущаются в серое облачко, оно поднимается и входит в него, растворяется в его сознании.
Тетрадь остаётся совсем чистой.
Сознание же будит подсознание и принуждает его быть откровенным.
…Мама приводит его в детский сад.
Помогает переодеться в детский халатик и переобуться в мягкие тапочки.
«Здравствуйте», — говорит маме другая мама.
«Здравствуйте», — отвечает мама.
Девочка, которую привела другая мама, шепчет: «Мама, мама, вот мальчик, которого я люблю, я выйду за него замуж».
Мама отвечает: «Машенька, пока рано тебе замуж выходить».
И она обращается к его маме: «Почему-то нынешние дети очень рано заговорили о любви».
Мамы смеются, целуют своих детей, говорят, чтобы вели себя хорошо, и прощаются.
Дети входят в комнату, где группа трёхлеток.
Воспитательнице пока некогда ими заниматься, она стоит у зеркала.
Машенька приближается к нему, обнимает, целует в щёчку и шепчет ему на ухо: «Мальчик, я тебя люблю».
Другая девочка, которая стоит рядом, видит и слышит всё.
Она бежит к воспитательнице.
«Антоннагоргевна, они целуются и говорят, что любят», — и показывает пальцем в их сторону.
Антоннагоргевна мигом отрывается от зеркала.
«Что?» — гремит она и направляется к влюблённым.
Тянет их за уши.
«Малолетние извращенцы… Больно вам, больно? Повторятся любовные сцены, будет хуже… Чтобы я больше не видела вас вместе!»
В её голосе звучит злоба…
Потом он стоит голый у кровати Машеньки, над головой держит мокрые трусы.
В глазах Машеньки — ужас и сострадание, в его глазах — отчаяние и обречённость.
Машенька прячется под одеялом, плачет и шепчет: «Всё равно я люблю тебя и буду любить»…
…Алексей Александрович открывает глаза.
Вскакивает с дивана.
Сознание его уже не прежнее, а просветлённое.
Он срывается с цепи — мигом выбегает из комнаты и также мигом оказывается на площадке второго этажа.
Кулаками бьёт в дверь.
— Мария-Машенька, — кричит он, — повзрослел твой любимый… Открой двери, Мария-Машенька, это я — Лёшенька… Открой…
В дверях в ночной рубашке стоит молодая красивая женщина, за ней стоит тоже он сам — шестилетний мальчик.
Лёшенька берёт Машеньку на руки и целует, целует.
Радостно рыдает и целует.
Машенька шепчет ему что-то на ухо. Тоже радостно плачет и шепчет.
А мальчик в восторге, прыгает, дёргает их за руки и кричит:
— Пойдём в лес… Встретим восход солнца у каштанового дерева!
— Пойдём! — отзывается Алексей Александрович.
Он несёт Машеньку на руках.
Добрый человек сажает их в машину и мчится по безлюдным улицам, выезжает на шоссе и жмёт на газ — надо успеть до восхода солнца.
— Здесь? — спрашивает и резко тормозит машину.
— Да-да…
Они бегут к каштановому дереву.
Оно ждёт их, соскучилось по ним. Видит, что жизнь светлеет для них, и радуется.
— Помоги мне залезть на дерево, — говорит мальчик Алексею Александровичу.
Тот поднимает его над головой. Мальчик цепляется за нижнюю ветку и лезет выше.
— Осторожно! — предупреждает Алексей Александрович.
— Не лезь высоко! — волнуется Мария.
Но он поднимается всё выше и выше, ползёт уверенно и быстро.
— Осторожно!..
— Дальше не лезь!..
Птички не видят в нём чужака. Они настраивают свои голоса.
И вдруг с ветвей каштанового дерева, с ветвей всех деревьев леса звучит мощный хор — птицы восхваляют солнце. В общем пении выделяется соло — певучим голосом мальчик возвещает:
— Восходит Солнце!
Первый луч Солнца пробивается сквозь ветви и ослепляет глаза стоящим под деревом. Но они смотрят, не моргая, тянут руки к солнцу и впитывают всю щедрость дарительницы жизни.
Потом поднимают головы и смотрят в ветви.
— Лёшенька! Мальчик, где ты?
Но мальчика там уже нет…
Видят, как с кроны старого каштанового дерева взлетает птица и устремляется ввысь.
Но вот и её тоже не стало видно.
Примечания
1
Стихи здесь и далее принадлежат Семёну Богуславскому
