Обагрённые (СИ) - Дмитрюк Сергей Борисович

— Во-во! Тебе, как герою, обязательно дадут, — закивал Гешка, сияя глазами.

— Ты думаешь, туда только дети героев ездят? — засомневался Виктор. — Да и какой я герой?.. Ты купаться не хочешь? А то давай, остановимся на Чёрном озере, пока пионеры не доехали.

— Нет, неохота. Давай, ехай быстрее уже! А то баба Надя беспокоиться будет, где мы и что с нами. Ты ей хоть позвонил, предупредил, что обузу везёшь?

— А как же! Всё чин по чину, — кинул Виктор. — Только какая же ты обуза для неё? Брось выдумывать! Она обрадовалась, что внука любимого увидит.

— Ага! Значит я у неё любимый, а ты? — Гешка хитро посмотрел на брата.

— Ну, я-то уже вон какой большой, — резонно заметил Виктор. — Для чего я ей? Разве что крышу починить, да забор поправить… Кстати, ты слышал, что вон там вон, — Виктор указал куда-то направо от дороги, за дома деревеньки, в которую они въехали, — пять лет назад НЛО садился?

— Да ну? — изумлённо выдохнул Гешка. — Правда?

— Точно говорю! Об этом даже в «Комсомолке» писали, и с телевидения сюда приезжали. А поисковики по лесу лазили и местных опрашивали — кто что видел?

— И что? Нашли инопланетян? — ещё больше возбудился Гешка.

— Не-а. Ничего такого не нашли, — покачал головой Виктор. — Только на месте посадки выжженную траву в лесу. Представляешь? Выходит не одни мы во Вселенной-то! И на других звёздах люди есть.

— Может, ты там с ними повстречаешься? — Гешка показал пальцем вверх.

— Кто его знает. Может быть. Говорят ребята, те, что сейчас на «Красном Октябре» летают, много чего странного в космосе видели…

— Ну, вот и приехали, почти, — спустя десять минут сообщил Виктор.

Они только что проехали въездной знак «Огуднево», и впереди, слева от дороги, уже показались совхозные пятиэтажки из силикатного кирпича и белое здание правления с пузатыми колоннами на входе, выходившем в палисадник, засаженный голубыми елями. А напротив правления расположилась новенькая зарядная станция для электромобилей.

Виктор глянул на датчик заряда. На обратном пути нужно будет подзарядиться. На шоссе в совхоз стояла зарядная станция, где накопители с германиевыми диодами получали свободную энергию аж в пятьдесят киловатт. Заодно можно будет в правлении с мужиками поболтать о делах совхозных, пока машина заряжается. Он свернул за правлением на боковое шоссе, по которому совхозный «Икарус» возил рабочих на птицефабрику, и спустя пятнадцать минут машина Виктора уже въезжала на крутой взгорок, где первым на улице стоял дом их бабушки, сложенный ещё её отцом из красного, закалённого временем кирпича. Точно такого же, как и в стенах заброшенной церкви, уныло громоздившейся за высокими липами на въезде в посёлок. Стаи ворон горланили там, на куполе колокольни, с которой свисала молодая берёзовая поросль, и при взгляде на всё это возникало ощущение какого-то безвременья.

«И чего её до сих пор не приспособят подо что-нибудь полезное людям? — подумал Виктор. — Вон, хоть разобрали бы, да сельчанам кирпич раздали на строительство. Всё лучше было бы. Народ здесь рукастый, мастеровитый. Взять хотя бы отца бабы Нади… Да, стоящий был мужик».

Георгий Макарович Лукьянов и в самом деле был человеком с богатой и знатной судьбой. Будучи в двадцатых командиром эскадрона шестнадцатого кавалерийского полка на Туркестанском фронте, он боролся с басмачами в Ферганской долине, участвовал в штурме Бухары, и даже был лично знаком с самим Фрунзе. Баба Люба родилась как раз в год, когда басмачество было разбито Красной Армией по всей Средней Азии. Уже в отечественную её отец партизанил в качестве комиссара отряда. Судьба забросила его на Смоленщину, вслед за отступающими фашистами. Он был дважды ранен и представлен к награде — ордену «Красной Звезды». Виктор помнил прадеда на фотографии в доме бабы Нади: улыбающийся кряжистый мужик в потрёпанной гимнастёрке, где рядом с орденом «Красного Знамени», полученным ещё в гражданскую, красовалась та самая звезда.

Да и сама баба Надя была под стать своему отцу. Имела две медали: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» с профилем Сталина, которой очень гордилась, и ветеранскую медаль. Первую она получила за то, что совсем юной девчонкой, окончив школу ФЗО, работала на заводе, где организовали производство боеприпасов. А вторую за послевоенный долголетний и добросовестный труд на совхозной птицефабрике.

Теперь бабе Наде уже стукнуло семьдесят, она давно на пенсии, но по-прежнему бодра и неугомонна, как в своей боевой юности. Статная и розовощёкая, с широким лицом простой русской женщины, на котором оставили след тяготы и испытания прожитой долгой жизни, в цветастом платке и таком же фартуке, поверх простенького льняного платья, она встретила внуков радостной улыбкой и распростёртыми объятьями.

— Дорогие вы мои! Что же вы совсем про старую бабку забыли? Но Витька наш, ладно, космонавт новоиспечённый. А ты-то, Геша? Неужели по бабушке не скучал?

— Скучал, — буркнул Гешка, смущаясь и краснея.

— Скучал? Подишь ты!

Баба Надя изучающее оглядела внука с головы до ног.

— Неужели в городе вашем летом веселее и привольнее, чем у нас на природе?

— Он в «Артек» просится теперь, — сообщил, улыбаясь, Виктор.

— В «Артек»? Эка невидаль! — всплеснула руками баба Надя. — У нас в посёлке пруд имеется не хуже любого моря. И люди селёдками на пляже не лежат. Разве что ребят заграничных нет. Да и откуда им взяться-то тут?.. Ты что же, с ребятами из других стран познакомиться хочешь?

Баба Надя упёрлась ладонями в колени и склонилась к внуку, качая головой.

— Да я уже переписываюсь с одним мальчиком из Болгарии, — сказал с гордостью Гешка. — Его Стоян зовут. Он мне в письмах много интересного про свою страну рассказывает. А я ему про нашу пишу, что знаю, конечно. Чудно у них там всё! Вроде как у нас, а не так совсем, по-другому. А деньги у них «лев» называются. Смешно, правда? У нас рубли, а у них львы!

— Не львы, а левы, — поправил брата Виктор.

— Ну, да, точно, левы, — сообразил Гешка.

Баба Надя выпрямилась и снова покачала головой, скрещивая на груди руки.

— Я вот тоже с одним кубинцем в пятьдесят седьмом познакомилась на фестивале в Москве. Ох, и горячий же парень был! Мы с ним потом долго переписывались, как ты со своим другом из Болгарии. Кубинец этот неплохо наш язык знал. Учился у нас. А Коля-то мой ревновал меня к нему жутко. Уж как ревновал! А чего ревновал? Не понимаю. Ведь и не было ничего у меня с тем кубинцем. Теперь только и помню, что Алехандро его звали… А может Александро…Тьфу ты! Голова совсем дырявая стала!

Баба Надя ласково потрепала Гешку по голове, сказала:

— Пойдёмте в дом. Я чайник поставлю. Чайку попьём. У меня и медок есть, а варенье крыжовниковое с прошлого года осталось. А хочешь, малинового свежего урожая?

— В другой раз как-нибудь почаёвничаем, — улыбнулся Виктор. — Мне ехать пора. Завтра летим на Байкорнур. Инструктаж последний пройти надо, да и отдохнуть не мешало бы перед дальней дорогой.

— Эх, касатик ты мой!

Баба Надя обняла Виктора за шею, прижала к своему горячему пышному телу.

— Смотри там, осторожнее как-нибудь. Далеко уж не залетай!

— Хорошо, — улыбнулся Виктор.

— Возвращайся скорей! — Гешка обнял Виктора за поясницу, прижался к нему всем своим тельцем и зажмурился от счастья и удовольствия. — Не как мама с папой… Обещаешь?

Он поднял на брата блестящие слезинками глазёнки.

— Я постараюсь, — кивнул Виктор и нежно погладил Гешку по голове. Сердце у него сдавила какая-то неизъяснимая тоска. Казалось, оно вот-вот разорвётся от боли и любви к брату.

— Позаботься о нём, бабуль. До моего возвращения.

— Позабочусь, родной. Не беспокойся, — баба Надя поцеловала внука в колючую щёку. — Тебе сейчас лишние волнения ни к чему. На такое великое дело идёшь! Был бы жив отец, он бы гордился тобой. Помяни моё слово.

* * *

В день вылета Виктор встретился с Анохиным. Из их группы с ним он сдружился особенно крепко.