Три года - Владимир Андреевич Мастеренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ничего, — ответил Виктор.
— Я не знаю, нам обязательно встречаться? Или можно по телефону?
— Хорошо, по телефону, — машинально согласился Виктор.
— Ну, и отлично, — Виктору показалось, что Валя обрадовалась. — Я вот о чём хотела сказать…
Валя заговорила с расстановкой, видимо, тщательно подбирая слова:
— Я думала обо всём всё время, не знаю, как ты…
— Я тоже, — поспешил вставить Виктор.
— Я сказала вчера, что ты мне нравишься, — это правда… не вообще нравишься, а так… ну, понимаешь? Я не пойму, — с жалобой произнесла Валя, — может, я глупая, может быть, у других так не получается, — чтобы нравились два человека сразу. А у меня получилось… И ты, и Сергей — вы разные и нравитесь мне по-разному, но ведь всё равно нельзя, чтобы двое…
Валя помолчала.
— С Сергеем мы поссорились, я тебе говорила. Вот почему я столько думала. Как будто просто — поссорились, ну, и всё. А это не просто, Витя, — снова пожаловалась девушка. — У меня с ним столько связано, с Сергеем, и весёлого, и грустного тоже — этого не забудешь…
Валя опять замолчала.
— Я решила так: всё будет ясно потом. Когда мы узнаем друг друга лучше, — сходили два раза в театр — это ведь не знакомство. Когда нам не только о театре можно будет вспомнить, а о чём-нибудь большем. И когда выяснится у нас с Сергеем до конца. Ты понимаешь меня? Ну, скажи что-нибудь, — потребовала девушка.
— Понимаю, — через силу вымолвил Виктор.
— Знаешь, я не хотела тебе звонить сегодня. Набрала четыре цифры, а пятую — не могу. А потом решила: хуже нет, когда люди лгут в глаза друг другу, лучше пусть всё будет начистоту. Ведь лучше?
— Конечно, — как автомат, отвечал Виктор.
— Вот и хорошо, что ты тоже так думаешь… И ещё я о чём хотела тебя попросить, — это я не требую, а прошу, если не согласишься, я не настаиваю. Давай пока не будем встречаться друг с другом, недолго, чтобы ещё подумать, чтобы не чувства распоряжались нами, а мы чувствами…
— Как хочешь…
— Тогда… у меня всё.
Виктор, ещё чего-то ожидая, держал трубку. Он слышал по телефону дыхание Вали, — она тоже ждала.
— Ты не сердишься? — спросила, наконец, девушка.
— Нет, — ответил Виктор и опустил трубку на рычаг.
Каждый реагирует по-своему
Только теперь Виктор узнал, каким большим событием в жизни редакции являются несколько строк возле самой подписи редактора, озаглавленные «Поправка». Читатель, заметив их, с укоризной покачает головою и забудет об этом, даже не подозревая, сколько переживаний, волнений, негодования таит за собой лаконичная заметка.
По-разному реагировали окружавшие Виктора люди на поправку, где говорилось, что по вине сотрудника редакции Тихонова в отчёте о городском слёте стахановцев допущена ошибка, и сообщалось, какая именно.
Ефрем Рубин вместо приветствия выложил перед Виктором целую коллекцию ляпсусов и ошибок, которые накопились в его памяти за годы корреспондентской деятельности. Здесь была история о том, как из-за небрежности машинистки в его заметке мужская фамилия была заменена женской и таким образом получилось, что спортсменка имя рек установила новый рекорд по штанге, забавный случай, когда одна из газет летом вышла датированной январём, повествование о роковом созвучии существительного «сев» с деепричастием от глагола «сидеть», в результате которого совершенно изменился смысл заголовка.
— Такая каждый раз трёпка нервов — проклянёшь день, когда решил стать журналистом, — заметил Рубин.
Он рассказал ещё, что в редакциях центральных газет существуют специальные бюро проверки, где подвергается всестороннему анализу даже самая крохотная заметка, и отправился к машинисткам с очередной порцией свежего спорта…
Михалыч, ни словом не напоминая больше о неприятной истории, сказал Виктору:
— Сегодня пока никуда не отправляйся, берись-ка за новое дело: пора привыкать. Выправь вот этот материал.
Виктор понял всё же, что это связано с его ошибкой: его решили приучать и к черновой работе журналиста.
Он прочитал письмо: речь шла о постройке новых школ, между прочим, одна из них строилась в уже известном ему колхозе «Красное знамя». Сами по себе факты представляли интерес, но изложены они были путанно, к тому же автор злоупотреблял словами «учёба» и «учебный». Править чужой материал оказалось не легче, чем писать самому. Когда Виктор писал сам, он мысленно намечал план будущей заметки, и всё логично вытекало одно из другого. Здесь же царил настоящий сумбур: автор перескакивал с мысли на мысль и снова возвращался к предыдущему. Ругнув его, Виктор взял чистый лист бумаги и изложил содержание своими словами. Готовую заметку он принёс Михалычу.
— Ни в одни ворота, — сказал Кузнецов, сравнив письмо с произведением Виктора.
— Что — всё ещё неграмотно? — упавшим голосом спросил Виктор.
— Грамотно-то грамотно, да кто это писал — ты или автор? Ты вот любишь слово «нынче», понапихал его везде, а у автора его и нет. И фразу он строит совсем по-иному, чем ты. Если б все мы так правили — газету читать нельзя было бы. Что бы получилось — весь номер написан одним языком. Сегодня — «номер Тихонова», завтра — «Кузнецова», удавишься с тоски. Возьмись-ка снова…
К середине дня, когда Виктор справился, наконец, с неподатливым письмом, в редакции появилась Маргарита. На лице её не было и следа всегдашней улыбки.
— Скажите, из-за чего случилась эта ошибка? — стремительно подошла она к Виктору.
— Чего же тут рассказывать? — криво усмехнулся Виктор «радиодевушке», которую после себя считал главным виновником своей беды. — Из-за вашего хорошего отношения…
— Ох и дам же я жизни товарищу, который и меня, и вас так подвёл, — сжала Маргарита кулачок.
Она хотела добавить ещё что-то, но Виктор отвернулся:
— Простите, я спешу…
В коридоре он чуть не столкнулся со Студенцовым, хотел проскочить мимо, но тот придержал его:
— Не спешите…
И посмотрел Виктору в лицо, слегка улыбаясь:
— Сердитесь на меня?
Виктор без слов пожал плечами.
— Вижу, что сердитесь. Но зря — критика такая вещь, обижаться на которую не следует.
Студенцов обнял Виктора:
— Зол на вас я вчера был — страшно. Ещё бы: в какое положение поставили газету! Ну, может быть, и перегнул…
Студенцов опять улыбнулся:
— Ничего, сегодня — я вас, завтра — вы меня, если будет за что, так в жизни складывается…
У Виктора отлегло от сердца.
— А слова своего вы не держите, — шутливо погрозил пальцем Студенцов. — С каких пор прошу вас написать что-нибудь по культуре, всё как о стенку горох…
Он помедлил и как бы кстати спросил:
— Это у вас была девушка… из радиокомитета?
— У меня…
— Дело?
— Да, небольшое, — уклончиво ответил Виктор.
— Ну, ну… Так не обижайтесь.
