Мария, Владычица островов - Робер Гайар

Гардемарин тут же передал команду, и вскоре над кораблем, шедшим под одними марселями, надулся огромный топ-галлант. С шипением взрезав носом воду, фрегат рванулся вперед, поднимая вдоль по бортам густую пену.

Теперь капитан позволил себе уединиться в каюте, в те пятнадцать минут, что его не было, Жак непривычным глазом пытался нащупать очертания вражеского судна.

Вновь появившийся де Готвиль был одет в форменную одежду собственного изобретения, в которую неизменно облачался в открытом океане, где его не видел никто, кроме членов экипажа. Это было что-то вроде сюртука, сшитого из черного вельвета, украшенного золотым шнуром и к тому же перехваченного в талии турецким поясом. За пояс были заткнуты два боевых пистолета, сплошь покрытые резьбой и тиснением, словно их делали для дуэлей, поэтому они больше походили на украшения, нежели на настоящее оружие. Его форму завершали белые кашемировые бриджи и доходящие до колен сапоги с широкими голенищами. Вокруг шеи был свободно накинут шарф из прозрачного индийского муслина со сложным узором, в виде экзотических птиц и цветов. Голову венчал небольшой железный шлем с кольчужным горжетом до подбородка. Таково было его боевое оснащение. Местами шлем был продавлен; видно, он уже не раз спасал капитану жизнь. Что касается членов экипажа, то все они были одеты во французскую морскую форму, сочетавшую в себе элегантность и строгость.

Теперь корабль, который еще двадцать минут назад просматривался только с дозорного поста, был всем хорошо

------------

** Коммодор - командир соединения кораблей, не имеющий адмиральского звания

виден: он представлял собой высоченную пирамиду из парусов и снастей. Трубка у капитана погасла, а его лицо выражало трудно скрываемое возбуждение.

На борту "Быстрого" воцарилась глубокая и торжественная тишина. Месье де Готвиль подозвал гардемарина ля Пьерьера:

- Они весьма самонадеянны. Мы ни на волосок не отклонились от курса, и они продолжают идти прямо на нас. Явно нарываются на конфликт. Вам следует пойти к отцу Тенелю и попросить его прочесь за нас мессу, потому что очень скоро будет битва. Я думаю, примерно через час. Это время мы должны использовать, чтобы попросить заступничества у Господа.

Вскоре на палубе появился священник в черной сутане, а за ним двое мужчин внесли маленький столик с алтарным камнем. Иезуит поприветствовал присутствующих, сложив ладони, а затем перекрестился перед переносным алтарем, который поставили прямо позади орудий. После этого он поискал глазами тех, кто обычно помогал ему служить воскресные мессы. Вперед вышли два галисийца и, встав на колени, перекрестились. Затем, пошарив под сутаной, отец Тенель вытащил уже знакомую пару пистолетов, которые были положены на столик рядом со священным камнем.

Некоторое время было тихо. В одном углу стояли галисийцы, их лица отличала задумчивая серьезность. Впрочем, голландцам была тоже не чужда набожность, и когда все они завели "отче наш", тишину нарушил звук, подобный жужжанию пчел в улье. Соединив руки в молитве, капитан стоял рядом со священником, но, время от времени, отвлекался, и глаза его мрачно блуждали по лицам моряков.

Встречный корабль, по виду - шнява*, подходил все ближе. На корпусе можно было разглядеть его название - "Макарена". Он явно превосходил "Быстрый" по грузоподъемности и был вооружен тридцатью шестью пушками. Флага на его мачте не было, как, впрочем, и на фрегате.

На "Быстром" открыли ящики с оружием, и матросы равномерными кучками разложили вдоль палубы копья, топоры,

абордажные крючья и сабли. По команде капитана гардемарин поднял французский флаг, а комендоры тут же подкрепили этот жест огневым залпом.

Не успело стихнуть эхо, как буквально через десять секунд у борта испанцев возникло облачко дыма. Прямо на "Быстрый" стремительно летело пушечное ядро, которое, упав почти рядом с кораблем, скрылось в волнах.

Де Готвиль крикнул в рупор дозорному офицеру:

- Давайте сигнал к атаке, сударь. Мы правильно их поняли. Ну что ж, морячки, покажем теперь испанским псам!

Все поспешили занять свои места: комендоры у пушек, офицеры у ружей, а матросы, отвечающие за работу корабля, - каждый на своем посту. Что касается капитана, он величественно расположился на юте, держа в руке рупор, как символ своего ранга - своеобразный скипетр морского королевства.

Испанская шнява рвалась в бой. Едва корабли сблизились на расстояние полета ядра, как вдоль борта "Макарены" повисла целая дымовая завеса; после этого последовал взрыв, подобный раскату грома, и двадцать пушечных ядер плюхнулись в воду почти что рядом с "Быстрым".

- Огонь! - скомандовал капитан, направив рупор в люк, ведущий к комендорам.

- Есть огонь, сударь, - откликнулись снизу.

В следующее мгновенье весь корпус "Быстрого" содрогнулся от палубы до кильсона. Раздался оглушительный взрыв, и у правого борта белым парусом взметнулся густой дым. Когда он рассеялся от ветра, де Готвиль увидел, что на "Макарене" снесло топ-мачту. Остальная же часть корабля оказалась погребенной под кучей сорванных парусов и снастей, а главный парус был изрешечен осколками.

Поднеся к губам рупор, капитан радостно крикнул:

- Прекрасно сработано, морячки! Теперь им есть, чем заняться! А мы приступим к остальным парусам! Комендоры не заставили себя долго ждать, и вскоре прозвучал мощный бортовой залп, посеявший хаос в такелаже испанца. Ядра разрушили не только опоры, брасы и фалы "Макарены", но, по всей видимости, повлекли за собой еще более серьезные поломки; мгновенного ответного залпа не последовало, а когда судно все же выстрелило, то удар пришелся не в лоб, а под углом, что спасло "Быстрый" от крена с носа на корму, и, хотя палуба была пробита, все три мачты чудесным образом уцелели.

Со своего места на корме месье де Готвиль постарался оценить последствия. Залп испанцев нанес урон экипажу корабля, но, хотя ему было жаль погибших моряков, которых он очень ценил, все же, к этой жалости примешивалось и чувство облегчения - ведь судно его не пострадало и может плыть дальше.

- На абордаж! - крикнул он. - Заходим к корме справа. Бортовая команда - готовьтесь брать.

С проворностью юноши, капитан сошел с юта и встал рядом с Жаком. Глаза его метали веселые искры.

- Еще один залп, сударь, - крикнул он в возбуждении, - и испанский кораблик станет корытом. Для этой цели у меня есть замечательный тесачок; вы еще увидите его в деле. Скоро будем брать. Пойдете с нами?

Вместо ответа Жак поднял руку, и на солнце блеснула его шпага.

- Отлично, сударь, - сказал капитан, - но советую вам особенно не подставляться. Это наши враги, а для вас гораздо важнее прибыть на Мартинику, чем научить уму-разуму какого-нибудь пирата!

- Мой долг сражаться и побеждать врагов Его Величества!

Месье де Готвиль кивнул в знак одобрения и, подняв свой рупор, громко крикнул:

- Можно брать! Давайте еще разок разгрузите стволы и тогда - на абордаж!

Едва он тронул руль, как "Быстрый" тут же поймал ветер и устремился на незащищенного врага. Потеряв маневренность, ________________________

*Двухмачтовое морское судно, напоминающее шхуну.

"Макарена" была полностью в их власти. Чтобы утопить ее, хватило бы одного пушечного ядра, но им не нужна была такая победа. Фрегат продолжал медленно приближаться к шняве, и когда они соприкоснулись реями, с "Быстрого" были брошены крючья.

- Закрепите бушприт на корме слева! - крикнул де Готвиль.

В мгновение ока оба корабля были крепко связаны. Освободившись от ненужного теперь рупора и все еще дымящихся пистолетов, капитан, размахивая шпагой, первым ступил на вражеский корабль, как этого требовала давняя традиция.

Его примеру сразу же последовала вся команда, распределившись по борту и используя для переправы все подряд: бушприт, железные крючья, бортовые сети, нок-реи и все остальное за что можно было уцепиться. Захватчики градом посыпались на палубу "Макарены", как перезревшие плоды с яблони, которую раскачало ветром.

Вдруг толпа испанцев, отступавших в направлении кубрика, раздвинулась, и появилась каронада, развернутая дулом к нападающим. Тут же на столпившихся абордажников обрушился шквал огня и металла, после которого четвертая часть команды "Быстрого" осталась лежать на палубе. Все перемешалось - крики, стоны и брань. Было мног раненых.

В этот момент дю Парке прыгнул на "Макарену".

- Все, кто живой, за мной! - крикнул он.

Месье де Готвиль, оказавшийся рядом, разразился смехом:

- Клянусь Богом, сударь, - воскликнул он, - теперь я знаю, кто заменит меня, если я погибну!

Завязавшаяся схватка напоминала кучу-малу. Вместе с тем, рукопашный бой складывался словно из множества дуэлей. Оглушительный грохот пушки и пистолетные выстрелы чередовались со звоном клинков. Кстати, от последних и шума было меньше, и толку больше, тем более, в руках моряков. Топоры не уставали дробить челюсти, а сабли - вспарывать глотки. Де Готвиль был в первых рядах дерущихся и вовсю размахивал длинной шпагой.