По следу смеющегося маньяка - Хью Пентикост

— Но разумеется, у него нет доказательств в пользу своей версии, — сказал Питер.

— Когда вы — юный гений, доказательства вам не нужны. — Гарделла и не пытался пригасить иронии. — Поиск улик — это работа для крестьян вроде меня. Но мы еще с вами не закончили, мой друг. Вы убили одну девушку, которая посмеялась над вами, и вторую, которая случайно подвернулась под руку в ненужный момент. Затем вернулись в «Логово», спокойно пройдя в дверь, замок которой заблокировали. Вы — очень хитрый человек, по крайней мере, так утверждает наш юный гений. Вы понимаете, что утром, когда трупы девушек обнаружат, все вспомнят, что вы танцевали и угощались в баре с Джейн Причард и что на прощанье она вас поцеловала. Подозрение прежде всего падет на вас. Как этого избежать? Очень просто. Вы выводите на сцену другого известного убийцу — хохочущего маньяка. И вот вы поднимаете шум, будите Джима и Лэндберга, бросаетесь в ночь на улицу в поисках злодея человека, которого там и не было. И каков результат? Мы провели целый день, пытаясь отыскать несуществующего человека — во всяком случае, того, кто не был здесь и сейчас. — Гарделла улыбнулся Питеру. — А это, говорит наш юный гений, объясняет и другие факты. На ту же сторону, что и ваша комната, выходят еще двенадцать спален. Большинство людей спят с открытыми окнами, и все же больше ни одна душа не услышала тот смех. Вы говорите, что проснулись от него, а потом он вновь дико захохотал, но Джим, который спал в одной комнате с вами, не слышал ничего. Вы утверждаете, что смех был очень громким. Но никого, кроме вас, он не разбудил. Станет ли человек, который только что заколол двух девушек, поднимать такой шум? И если да, то неужели буквально все остальные обитатели комнат на этой стороне здания глухи, как тетерева?

Питер глубоко затянулся сигаретой:

— И вы отчасти верите всему этому, да?

— Вы должны признать, что это неплохая выдумка, — усмехнувшись, сказал Гарделла. — Может, я и поверил бы ей, если бы не знал, что до конца дня он придумает еще с десяток подобных версий. Ему нравится предлагать их в качестве весьма правдоподобных. У нашего юного гения свои методы работы. Он набирает целую груду версий, а затем отбрасывает их одну за другой. Вот чем он сейчас занимается, в то время как мы ищем нож и одежду с пятнами крови, чего мы, конечно, не найдем.

— Значит, я под подозрением, — сказал Питер, овладев собой.

— По мнению молодого гения, — поправил Гарделла.

— А по вашему мнению?

Гарделла поднял стакан и опорожнил его одним глотком.

— Мне нужны доказательства, прежде чем у меня появится настоящий подозреваемый, — сказал он, опуская стакан на стол. — Пока что у нас нет ни одной стоящей улики. Обвинение, выдвинутое против вас нашим гением, несколько неопределенно. Ваш доктор говорит, что вы так же уравновешены, как и я, — что, возможно, не такой уж и комплимент вам, как он надеялся.

— Мой доктор?!

— Да, я же связался с доктором Коннорсом, — усмехаясь себе под нос, сказал Гарделла. — Я также попытался услышать смех из вашей комнаты, когда вы выходили днем. Его можно услышать. Думаю, его можно было расслышать даже в сильный ветер.

— А другие, они что, глухие? — сухо спросил Питер.

— Нет. Но в местах отдыха люди довольно часто смеются — чудесное настроение, никаких забот, ведь они для этого и приехали. И если ночью кто-то громко смеялся под окнами, он необязательно должен был кого-то встревожить. Но вас именно этот особенный хохот, полагаю, оторвал бы от самого глубокого сна. Он имеет для вас особое значение.

— Совершенно особое, — подтвердил Питер.

В кабинет постучали. Гарделла махнул мне рукой, чтобы я открыл дверь, и снова наполнил свой стакан.

Вошел Макс, весь встрепанный и измученный.

— Дела идут хуже некуда, — сообщил он. — Как будто кто-то выдернул пробку из бочки. Все танцуют, вопят и поют. И конечно, пьют. Есть все основания тревожиться. По правде сказать, я места себе не нахожу, Гарделла.

— У нас появилась маленькая зацепка, благодаря которой вы можете нам помочь, — сказал Гарделла, перекатывая во рту свою неизменную сигару. — Оказывается, девица Причард приехала сюда, чтобы с кем-то встретиться. У нее вспыхнула большая любовь.

Макс растерянно посмотрел на него и провел смуглой рукой по коротко стриженным седым волосам:

— Откуда вы это узнали?

— От ее сестры. Она доверилась ей. Сказала, что едет сюда для самого главного события в ее жизни. Марта тоже была ее поверенной, но она уже не ответит на наши вопросы.

— У меня нет ни малейшего представления о том, кто бы это мог быть, — сказал Макс. — Вчера какое-то время она провела с Бобби Даудом, а потом с Питером. Не помню, чтобы она уделила внимание кому-то еще.

— Мы думаем, что приятели Марты Тауэрс могут знать, с кем в городе встречалась Джейн Причард. Кто был более близким знакомым Марты?

— Господи, да у нее все были друзьями, — сказал Макс. — Я… Мне надо подумать. Мне…

Кто-то громко заколотил в дверь.

— Кто там? — крикнул Гарделла.

— Это Рич Лэндберг. Мой отец у вас? Он срочно здесь нужен!

— Сейчас, — сказал Макс и обратился к Гарделле: — Слушайте, а почему бы вам не поговорить с Хеддой? О Марте она знает столько же, сколько я, а может, и больше. Она даже хотела дать ей понять, что мы не жаждем видеть ее у себя. А мне лучше пройти к гостям, Гарделла.

— Что ж, идите, — сказал Гарделла. — Мы побеседуем с миссис Лэндберг.

Макс вышел из кабинета. В открывшуюся на мгновение дверь ворвался нестройный шум: разухабистая музыка, визгливый смех, казалось, все орут друг на друга. Я затворил дверь за Максом, только теперь сообразив, что его кабинет был звуконепроницаемым.

— Кажется, они действительно пустились в разгул, — сказал Питер.

— Не хотите ли побеседовать с миссис Лэндберг? — спросил Гарделла. — Вы ведь с ней друзья, если не ошибаюсь. Я не очень-то ей понравился. А с вами она будет чувствовать себя свободнее.

— Да, мы поговорим с Хеддой.

— Тогда приступайте, — сказал Гарделла.

Я открыл дверь, и мы оказались в коридоре. На нас сразу же обрушился страшный гвалт, как волны жара из открытой дверцы топки. Гости «Дарлбрука» очертя голову бросились в волны бесшабашного веселья. Это выходило за всякие рамки приличия, принимая во внимание трагическую смерть девушек и горе их родственников.

В вестибюле кружились танцующие пары. Люди выкрикивали что-то друг другу через все помещение. Вокруг бара так и кишел народ. «Дарлбрук» вдруг перестал быть тем привычным для меня местом, где царят спокойное веселье и беспечность. Это было похоже на распутство в стиле Марди Граса. Раз уж они не имели возможности разойтись по своим комнатам, тогда пошло все к черту. В самом центре холла девица в бледно-зеленом слилась в объятии с черным горнолыжником. Стакан выпал у нее из руки и, зазвенев, покатился по полу. Неожиданно она выгнулась назад, прервав поцелуй, и разразилась хохотом.

Затем мы увидели Лауру. В такт бешеной мелодии танца ее дергал Тэкс Брэден, смуглый молодой человек, задававший вопросы на собрании в бальном зале. Было ясно, что она против воли втянута в эту лихую пляску.

Питер подошел и похлопал Брэдена по плечу.

— Убирайся прочь, старик! — ощерился Брэден. — Это наше личное дело.

Лаура схватилась за рукав Питера, словно за соломинку.

— Она нужна мне по делу, — сказал Питер.

— Оставь ее в покое, слышишь? — сказал Брэден. — Она достаточно настрадалась. Ей нужно немного развлечься.

— Позднее, — сказал Питер.

— Ну ладно, — весело сказал Брэден. — Я подожду тебя, куколка. Мы с тобой сожжем дотла это «Логово» еще до наступления утра.

Питер подхватил Лауру под руку и привел ее ко мне.

— Они вдруг словно с ума сошли, — запинаясь, сказала она. — Что с ними случилось?

— Это своеобразный мятеж против порядка, — сказал Питер. — Им временно запретили уезжать отсюда, и они решили показать всему миру, на что способны. Вам удалось дозвониться до Нью-Йорка?

Лаура взглянула на меня:

— Вы ему все рассказали?

— Мы не можем скрывать этого, — сказал я. — Мы сказали также и Гарделле. Нам нужно как можно скорее его найти, дорогая.

Она кивнула.

— Мне не повезло, — сказала она. — Люди, с которыми я надеялась поговорить, придут на работу только в вечернюю смену, а это около семи.

Питер хмуро посмотрел на разудалую танцующую толпу.

— Я хотел бы побеседовать с двумя парнями, которые провожали Марту домой, пока все не напились до бесчувствия. Что, если тебе взять на себя Хедду, Джим? Ты ведь тоже знаком с ней. — Он объяснил Лауре, что мы надеемся услышать от Хедды.

Она смотрела на неистовых танцоров:

— Можно я пойду с вами, Джим? Здесь невозможно находиться.

— Конечно, не исключено, что вы мне поможете, — согласился я.

— Тогда пока, — сказал Питер и направился в бар.

Апартаменты Лэндбергов находились на этом же этаже. Мы с Лаурой пробирались сквозь шумливую толпу у стойки, где всем одновременно понадобился телефон. В конце короткого коридора я постучал в дверь. Здесь я провел с хозяевами отеля несколько вечеров. Гостиная, чьи стены украшены снимками Макса на темы горнолыжного спорта, застекленная горка, в которой хранились призы Хедды, огромный, отделанный камнем камин, где, казалось, постоянно горел огонь, была приятным местом.