Змеям слова не давали, или Попаданка на тропе еды - Анна Сафина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удивленно присвистываю, поражаясь хватке этого Дворфа. Ой не зря этот Шшариан его при себе держит. И сколь бы ни был мне неприятен этот змеелорд, должна отметить его смекалку: такими кадрами, действительно, не разбрасываются.
— Я? — тут же теряется дядька и бегает глазками из стороны в стороны, вот только не забывает кидать гневные и обещающие кары в нас троих, стоящих за помощником его высочества. — Дык я это, пьяница местный, ик, выпить в таверне решил, ик, белочка у меня, ик, вот я и попутал. Пойду я?
И смотрит умоляюще на гнома. Тот, судя по виду, не верит ни единому слову дядьки, но кивает, кидая ему напоследок в удаляющуюся спину:
— Но имейте в виду, на данный момент Елинария — наша должница, так что… — не договаривает, позволяя дядьке продумать остальное за него.
Я уж было чувствую облегчение и триумф, но только до тех пор, пока Дворф не поворачивается снова к нам.
— В общем, так, — холодный тон, равнодушный взгляд, протянутая визитка: — Принесете все до заката следующего дня по этому адресу, стражники предупреждены, скажете, что ко мне, а там все честь по чести оформим. До свидания!
И произнеся эту речь, поворачивается и уходит в сторону кареты. Садится молча на привычное место и, понукая этих ящероподобных ездовых существ, начинает удаляться от нас.
— А это что за звери, Тиль? — киваю на ящеров, пока они не убежали.
— Заны, госпожа, — открыв рот, провожает он взглядом нашего бывшего нежеланного гостя Дворфа.
Я же, кивнув, задумчиво, буравлю взглядом визитку. Во дела! И что делать?
— А блестяшка-то дорогая, — вдруг виноватым голосом говорит Зинка.
Я же подбираюсь вся и с подозрением смотрю на эту клептоманку. Так-так-так… И во что она, спрашивается, нас втянула?!
Глава 6
Вспыхиваю, догадываясь, что без этой неугомонной белки и здесь не обошлось. Чувствую, как краснеет от злости и негодования лицо, и хватаю Зинку за шкирку.
— Эй, беспредел, ты чего творишь? — начинает она голосить, аж уши закладывает от ее громких попискиваний. — Слышь, я жаловаться буду!
Будь ее воля, она сейчас своим кулачком явно не воздух сотрясала бы, а скорее уж по моей голове стучала. Но я хмурюсь, поджимаю губы и быстрым шагом продолжаю направляться в кладовую. А уж когда мы оказываемся там, оглядываюсь по сторонам и не вижу за нами хвоста в виде Тиля. Вот его сейчас нам здесь совершенно не нужно. Так что, только после того как убеждаюсь, что поблизости нет мальчишки, с чистой совестью и ощущением злорадства скидываю эту бедовую мымру на мешок муки. Зинка плюхается на него, поднимая легкий белый клубок пыли, и смешно чихает, а моя злость тем временем все набирает обороты. Я демонстративно складываю руки на груди и вздергиваю вопросительно левую бровь. А после сразу же, не давая ей опомниться после жесткого приземления, пока она не придумала заготовленных оправданий, приступаю к не менее твердому допросу.
— Скажи-ка мне, дорогуша, помощница моя ненаглядная, незаменимая… Кольцо у тебя? — поднимаю подбородок и обвожу ее взглядом с явно нездоровой головушки до кончика хвоста, который так и норовит найти на свое основание неприятных приключений.
Зинка в этот момент опускает глаза долу, из них сразу же уходит возмущение. Ага! Чувствует-то вину свою, негодница, небось! Но вопреки моим ожиданиям она не стала сразу же каяться, а просто отряхнула свой пушистый красненький хвостик, шоркнула задней лапой и как-то понуро свесила голову, будто пытаясь вжать ту в свои мохнатые плечи.
— Вот только не надо мне тут строить из себя стесняшку! — знаю, что грубо давлю на нее своей агрессией, но уж очень мне не нравится вся эта ситуация.
Мы ведь в полной *опе. Еще и долг навесили, ироды. Так что, прокручивая в голове все ужасы нашего бедственного положения, я уперла руки в бока и подошла ближе к Зинке, гневно нависая над гадиной. Это уже не шутки, это… Это полный ужас! Я ведь могу все потерять… Только обретенную жизнь в новом мире! И пусть та еще не шибко-то и состоятельная, но это моя! Наша жизнь! И нечего всяким безалаберным свешивать свои бессовестные лапы с моих не богатырских плеч!
— Слабеньких, как же… — вдруг слышу ее бормотание, но рот у нее не двигается, так что я списываю это на свое воображение, уж больно сильно расшалившееся в последнее время.
— Ну! — поторапливаю негодницу, теряя всяческое терпение. — Признавайся, давай, у тебя? Или у тебя?
Этим “или” даю понять ей, что уж кто-кто, а я точно не имею сомнений на этот счет.
— Да, ты права… — все же звучит ее виноватый голосок, вызвав во мне, с одной стороны, облегчение, что пытать ее на признание не придется, а с другой… Боже, нам всем конец...
Зинка, прочитав, видимо, мои крамольные и нерадужные мысли, в это время вздохнула и села на мешок, снова поднимая столб белой пыли.
— Это я, — продолжает она признаваться, все больше вбивая сваи в мое и без того плохое настроение. — Но оно было таким краси-и-ивым... С таким большим красным камешком…
И тон у нее такой жалобный. Аки “пожалейте меня и не ругайте, не виноватая я”. Но меня не пронимает. Я просто стискиваю скулы и хмуро гляжу на воровку.
— Где кольцо? — произношу сквозь зубы, да с таким тихим шипением похлеще всякой змеюки, что на секунду сама сомневаюсь, что принадлежу к роду человеческому.
— В моем тайнике, — нехотя отвечает, все ее тело напрягается, лицо напыживается, как у хомяка, отчего я не выдерживаю и издаю смешок.
И это было зря. Зинка сразу же поднимает голову, глядя на меня почему-то с надеждой, вот егоза такая.
— Как ты
