Игра по крупному - Фридрих Незнанский

Где же этот чертов Джамиль ибн Фатали, о котором мне непривычно взволнованным голо­сом говорил Питер? Еще один международный террорист? Тогда зачем ему светиться на приеме во французском посольстве? А дальше террориз­ма интересы Питера вроде бы не должны прости­раться.

За Витю я был спокоен. Из госпожи Делары он вытянет все, что ему надо. И даже больше того. Только как бы это «больше того» не повре­дило делу.

Я почти был уверен, что он исчезнет с ней в самый разгар приема, не поставив меня, своего телохранителя, в известность, и она не сообщит об этом супругу. На ее месте я бы так и сделал.

Между тем следовало бы снова приблизиться к братьям Русым, которые на дипломатическом приеме вели себя так, словно были в каком-ни­будь второразрядном баре. Громко говорили, бес­церемонно разглядывали дам и, отталкивая офи­циантов в белых перчатках, сами себе наливали что хотели.

Обращать на себя лишний раз внимание мне не стоило. Нужен был повод. Например, засту­питься за даму, которую братья вот-вот начнут лапать. Дело шло к тому. Особенно после того, как младший из братьев демонстративно выбро­сил соломинку из коктейля и залпом опрокинул в себя содержимое фужера вместе со льдом, ко­торый он выплюнул на скатерть.

Их сторонились, но не одергивали.

И тут произошло то, что я называю везением.

—   Джамиль! — вдруг заорал младший брат и простер руки к кому-то из присутствующих.

—  Ибн Фатали! — поддержал его старший брат Костя и, отталкивая пьющих, бросился на шею к одному из чернобородых гостей.

Гость от объятий не стал уворачиваться. На­против, ответил тем же. Все говорило о том, что у встретившихся друзей до сих пор существовали общие интересы. Они хлопали друг друга по спине, не обращая внимания на окружающих, как если бы никого, кроме них, на этом приеме не было.

Что у них общего? И почему просьбы Славы Грязнова и Питера Реддвея сошлись на этом Джамиле ибн Фатали?

Это предстояло выяснить... Но как?

Я стал пробираться через толпу к мило бесе­дующей парочке, ставшей главной сенсацией этого вечера, — Вите Солонину и госпоже Амировой, довольно бесцеремонно расталкивая гос­тей, поскольку нельзя было терять времени.

Мало ли что Витя успеет наговорить ей, пока поймет, что к чему.

Солонин холодно посмотрел на меня. Кажет­ся, я ему помешал. А судя по отсутствующему взгляду прекрасной госпожи, который она отвела в сторону, они уже о чем-то договорились.

—   Одну минуту, — сказал он ей по-англий­ски, — мой секретарь и здесь не дает мне покоя. В чем дело, Фернан?

—   Я вам не помешаю? — спросила она с ча­рующей улыбкой почему-то Витю, хотя мешала мне.

—   Вы очень не вовремя, — сказал Витя с до­садой, когда мы отошли в сторону.

Причем сказал достаточно громко, так что кое-кто из гостей удивленно на нас посмотрел.

—   Витя, дело прежде всего, — напомнил я.

—    Вы понимаете, что я с ней почти обо всем договорился? — спросил он.

—   О чем? — хмыкнул я. — И это в то самое время...

—   Что случилось? — спросил он. — Только короче.

Я смотрел на него .во все глаза. И это мой лучший ученик покрикивает на меня? Делает при всех замечания? А я не могу поставить его на место...

—   Они здесь, — сказал я.

—   Кто — они? — спросил он. — И что зна­чит — здесь? И почему таким тоном?

Теперь он говорил по-английски, и на нас перестали озираться.

—    Братья Русые и Джамиль, о котором гово­рил Питер Реддвей.

—   Ну и что? — пожал он плечами.

—    Они встретились, они вместе, — сказал я. — У них общие дела. Они сейчас ведут перего­воры.

—    Ничего не пойму. — Он снова пожал пле­чами. — Вы считаете это достаточным поводом, чтобы разлучить меня с прекраснейшей из жен­щин, с которой я почти обо всем договорился?

—    Откуда мне знать, о чем вы там договори­лись? — огрызнулся я.

—   А о чем, по-вашему, можно договариваться с такой женщиной, как госпожа Амирова? — спросил он, сощурившись. — Вы, который столь тонко и профессионально давали нам уроки пси­хологии?

—  Например, об адюльтере?

Он с минуту смотрел на меня, слегка покачи­ваясь с пяток на носки, как если бы имел дело с недоумком.

—    И об этом — тоже, — сказал он наконец. — Но в последнюю очередь. Госпожа Делара! — об­ратился он к своей даме, ведущей между тем светскую беседу с каким-то господином. — По­звольте вам представить моего друга и компаньо­на господина Косецки.

—    Вы только что называли его своим секрета­рем, — сказала она, протянув мне для поцелуя свою холеную узкую руку.

Я не без удовольствия приложился к ней. Ни­когда бы не сказал, что это рука женщины, кото­рой за сорок.

—    С тех пор я повысил его в звании, — до­вольно холодно сказал Солонин, глядя на меня своими посветлевшими от удовольствия глазами. Очень ему нравилось дразнить свое руководство, чего прежде за ним не наблюдалось.

И я подумал, что за мной должок. Уж я найду случай отыграться. Он меня повысил!

—   Делара, дорогая. — Он небрежно положил руку на ее восхитительное плечо. — Вон там стоит такой господин — Джамиль ибн... забыл, как его...

—   Фатали, — подсказали мы с Деларой одно­временно и улыбнулись друг другу.

—    Вы, я вижу, уже нашли общий язык, — за­метил Витя. — Может, это и к лучшему, не знаю. Но во всяком случае, поскольку этот шейх Джамиль время от времени не без удовольствия по­глядывает в вашу сторону, я могу, преодолев свою ревность, позволить вам с ним потанцевать. И при этом подарить ему этот цветок. — Он вы­тащил белую гвоздику из петлицы. Я знал, что там находится миниатюрный передатчик с высо­кочастотной антенной. — Надеюсь, что, танцуя с ним, вы украсите его грудь этой гвоздикой. Он будет этому безмерно рад. — И погрозил ей паль­цем.

—    Меня давно никто не ревновал, — сказала Делара на своем скверном английском, от которого Витя слегка поморщился. — Муж давно понял, что это бесполезно. А бедный Алекпер просто не имел повода. Мужчины, зная могущество его отца, про­сто боялись ко мне приблизиться.

—   Почему бедный? — приподнял свои муже­ственные брови Солонин. — Разве он не был счастливейшим из смертных?

—   Он больше всего на свете хотел, чтобы мы поженились, — пожала она своими безупречны­ми плечами, на которых возлежало меховое боа. — И невозможность этого делала его не­счастным.

—   Госпожа Делара, — сказал я, довольно бес­церемонно взяв ее под локоть и отводя в сторо­ну. — Поскольку меня только что возвели в ранг друга и компаньона, я хотел бы, пока не начались танцы, задать вам несколько вопросов.

—    С удовольствием, — сказала она, нюхая гвоздику, каковую должна была воткнуть в пет­лицу бедного шейха, хотя то, что туда было вмон­тировано, вряд ли могло хорошо пахнуть. Делара лукаво посмотрела в сторону Солонина, который довольно хмуро поглядывал на нас.

—   Кто мог знать о времени и маршруте поезд­ки вашего знакомого и сына Президента в тот несчастливый день? — спросил я.

Она слегка пожала плечами.

—  Не знаю... Мы с ним встречались в разное время.

—    Как вы об этом договаривались?

—   Обычно при встрече, заранее. — Она смор­щила свой ясный мраморный лоб. — Иногда по телефону.

—   Как вы договаривались с ним в тот вечер? — не отставал я.

—   Думаете, я помню? — Она засмеялась.

И под глазами у нее обозначились морщинки, как трещинки на стекле. От улыбки, как от удара.

—   Постарайтесь... — попросил я.

Впрочем, почему она должна это помнить? И

почему должна что-то рассказывать почти незна­комому мужчине? По-видимому, она подумала то же самое и с сомнением посмотрела на меня.

—  Вы ведь русский, — спросили она, — из России?

Я мельком глянул на Солонина. Тот стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки. Лорд Байрон.

Он встретился со мной взглядом и тут же все понял по моему виду. И сразу подошел к нам.

—   Есть проблемы? — спросил. — Мой друг сказал вам нечто непристойное?