Русская община и коммунизм - Жак Каматт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Постановка вопроса была следующая: можем ли мы признать правильным утверждение, что капиталистическая стадия развития народного хозяйства неизбежна для тех отсталых народов, которые теперь освобождаются и в среде которых теперь, после войны, замечается движение по пути прогресса. Мы ответили на этот вопрос отрицательно. Если революционный победоносный пролетариат поведет среди них систематическую пропаганду, а советские правительства придут им на помощь всеми имеющимися в их распоряжении средствами, тогда неправильно полагать, что капиталистическая стадия развития неизбежна для отсталых народностей. Во всех колониях и отсталых странах мы должны не только образовать самостоятельные кадры борцов, партийные организации, не только повести немедленно пропаганду за организацию крестьянских Советов и стремиться приспособить их к докапиталистическим условиям, но Коммунистический Интернационал должен установить и теоретически обосновать то положение, что с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития – к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития".97
Однако, притом, что серьёзный анализ особых характеристик социальных форм, при которых революция вспыхивала и разрасталась, отсутствовал, лёгкое решение состоит в перенесении схемы России (которая сама является продуктом ограничения). Это привело к изобретению феодализма, чтобы оправдать альянс с т.н. национальной буржуазией, к примеру. Результатом этого стала бойня кантонских и шанхайских рабочих. Бойня пролетариата продолжалась одинаковыми маневрами в Ираке (1958), Индонезии (1965) и Судане (1971), если упомянуть лишь несколько примеров.
Утверждение особенностей гео-социального региона долго рассматривалось течениями, называвшими себя марксистскими, как реформизм. Они предпочитали называть последовательность способов производства правильной для всего человечества. Начиная с 1958-го, из-за антиколониальных революций, изучение «Формаций предшествовавших капиталистическому производству» позволяло пересмотреть весь вопрос, как это видно в тексте Бордиги «Классовая и национальная борьба в мире цветных народов, жизненно важное историческое поле для революционной марксистской критики», основой которого является отрицание какого-либо превосходства европейской цивилизации. Он утверждал, вслед за Марксом, что общества, в которых целью производства является человек выше, чем его общество. Также, в 1960-м на итальянском появился памфлет «Последовательность форм производства в марксистской теории», написанный в основном Роже Данжевиллем, комментирующий «Формы предшествовавшие капиталистическому производству», подробно резюмирующий их различные характеристики в таблице.98
Эти работы вызвали лишь слабые отклики. Мы не можем останавливаться здесь на причинах этого, потому что мы должны указывать на конечные результаты отхода от теоретического поведения Маркса и народников к КСП. Мы утратили пролетариат, как исторический класс, и теперь человечество утратило возможность скачка через КСП в некоторых регионах мира, и мы не смогли осознать это, будучи заражёнными идеей о том, что прогресс для всех людей заключается в развитии производительных сил, т.е. в конечном итоге, капитала, который стал утверждением признания победы капитала самим пролетариатом. Естественно, что народы, которые заставили подчиниться соглашению с нашим смертельным врагом, примириться с ненавистным путём прохождения через КСП, должны обвинять нас (яростная критика Марксова этноцентризма уже предпринималась различными этнологами из этих народов). В этом мы все должны найти, на основе коммунизма (как теории и движения), путь к нашему общему освобождению.
III
У каждой революции – тройной характер, в зависимости от того, как давно она произошла. Если рассматривать революцию в широком историческом цикле, она представляется естественным феноменом, развитым спонтанно и с безудержным насилием. Именно такой представляется русская революция, если изучать ее, начиная с декабристов 1825-го (многие позиции Пестеля были приняты народниками, а сам он придерживался позиций Радищева тридцатилетней давности) до октябрьской революции. Однако если изучать революцию в момент её пароксизма, кульминации с февраля по октябрь 1917-го, начинает казаться, что она произошла из-за того, что тогда были 'необычные' люди и что революция могла произойти только благодаря их действиям. Некоторые превратили Ленина в мессию, а Зиновьев говорил, что такой человек появляется на земле раз в 500 лет. Наконец, если изучать революцию в ретроспективе, в том, что она реализовала, и сравнивать её с дореволюционным периодом, зачастую некоторые начинают сомневаться в её необходимости. Всё, чего она достигла, правящий класс и так бы сделал, таким образом усиливается убеждённость в её бесполезности. Вместо этого надо подходить к этому вопросу с точки зрения времени. Правда, что революция не решила проблем, которые она сама создала, но она решила те, что появились и не могли быть разрешены из-за предыдущего способа производства.
Мы проанализировали первую характеристику, остаётся ещё две, интимно связанные и определяемые первой. Дело здесь не в оправдании, но в реалистичном отображении того, что неизбежно должно было произойти с того момента, как разрыв, о котором мы говорили, не был включен в теорию. Мы сделаем лишь некоторые утверждения, потому что невозможно адекватно доказать их истинность в рамках данного введения.
Что бы ни говорили противники большевизма, большевики не устраивали переворот в октябре 1917-го, в том смысле, что под влиянием движения сложилась ситуация, которая должна была изменить прежний ход вещей. Захват ими власти был моментом абсолютной жизненной важности для революционного движения, начавшегося в феврале. Он позволял понять, что происходило, но могло прекратиться, если бы старая власть (препятствие для свободного развития революционных сил) не было также уничтожено. Даже капиталистическая революция не была бы способна развиться без этого акта, а эволюция России стала бы схожей с эволюцией Индии.
С другой стороны, большевики не могли осуществить "буржуазную революцию в пролетарской манере", несмотря на то, что говорил Бордига. Брест-Литовский мир, вопреки надеждам Ленина, не был:
"…миром трудящихся масс против капиталистов".99
В марте 1917-го он писал:
"Чтобы не дать восстановить полицию, есть только одно средство: создание всенародной милиции, слияние ее с армией (замена постоянной армии всеобщим вооружением народа)". 100
Но была восстановлена полиция, и Ленин заявил, что это было необходимо. Красная Армия была учреждена, как и в случае с армией
