Голубой Марс - Ким Робинсон

– Хорошо.

Он работал руками и ногами. Припав к коленям, выгребал жесткий зернистый снег, разбрасывая хлопья во все стороны. Было тяжело двигаться, тяжело думать. Он горько жалел, что так далеко отошел от марсохода, а потом слишком увлекся изучением местности у ледяного водоема. Позорно было бы умереть, когда все вокруг складывалось таким интересным образом. Стать свободным, но мертвым. Наконец, у него получилась небольшая впадина – что-то вроде продолговатого отверстия в твердом льду. Изнуренный, он сел и кое-как, лежа на боку и отталкиваясь ботинками, ввинтился внутрь. Лежать на спине было жестко, но зато теплее, чем под яростным ветром. Тело приятно дрожало, а когда дрожь прошла, он ощутил смутный страх. Замерзнуть до такой степени, что пропадала дрожь, было не к добру.

Он очень устал, очень замерз. Посмотрел на наручную консоль. Было четыре вечера. Он проходил по буре лишь немногим больше трех часов. Нужно было продержаться еще часов пятнадцать-двадцать до того, как его спасут. Или же утром буря стихнет и можно будет найти марсоход. Так или иначе, ему предстояло пережить ночь, свернувшись калачиком в снежной пещере. Либо выбраться обратно и продолжить поиски машины. Она никак не могла стоять далеко. Но, пока ветер не ослабнет, он не мог осмелиться выйти наружу.

Приходилось пережидать в пещере. Теоретически он мог выдержать там ночь, пусть сейчас ему и было невообразимо холодно. А по ночам на Марсе температура до сих пор резко падала. Но буря могла улечься через час, позволив ему найти марсоход и добраться до него раньше наступления темноты.

Он сообщил Аонии и остальным о своем положении. Они очень встревожились, но ничего не могли поделать. В их голосах чувствовалась досада.

Казалось, прошло несколько минут, прежде чем у него появилась новая мысль. Если человек продрог, в конечности поступало значительно меньше крови – и в кору головного мозга, очевидно, тоже: она попадала преимущественно в мозжечок, чтобы обеспечивать работу всего остального.

Прошло еще какое-то время. Вроде бы наступили сумерки. Нужно было созвониться снова. Он замерз чересчур сильно – что-то было не так. Пожилой возраст, большая высота, уровень углекислого газа – какой-то фактор или их сочетание усугубляли его состояние. За ночь он может просто умереть! И кажется, как раз медленно загибается. Ну и буря! Наверное, это из-за удаления зеркал. Будто наступает ледниковый период. Массовое вымирание.

Ветер стал звучать как-то странно, будто перешел на крики. Порывы были мощные и, казалось, слабо зазывали: «Сакс! Сакс! Сакс!»

Может, этот ветер кого-то принес? Он выглянул во мрак: там снежинки каким-то образом ловили отблески света и мелькали, как тусклые белые помехи.

Вдруг меж заледеневших ресниц он разглядел возникшую из тьмы фигуру. Невысокую, округлую, со скафандром на голове.

– Сакс!

Звук, явно искаженный, исходил из громкоговорителя на скафандре пришельца. Эти техники из Да Винчи были весьма изобретательны. Сакс попытался ответить, но понял, что слишком замерз, чтобы говорить. Даже вытащить ноги из ямы стоило неимоверных усилий. Но, судя по всему, ему удалось привлечь внимание, потому что пришелец повернулся и целенаправленно двинулся в его сторону сквозь ветер, покачиваясь при порывах. Наконец, он добрался до Сакса и схватил его за запястье, и только тогда Сакс, посмотрев через забрало, прозрачное, как окно, увидел его лицо. Это была Хироко!

Она улыбнулась своей быстрой улыбкой и вытащила его из пещеры, так крепко сжав его левое запястье, что затрещали кости.

– Ой! – вскрикнул он.

На ветру холод был просто смертельным. Хироко положила его левую руку себе на плечо и, все еще крепко держа его за запястье, повела мимо невысокой насыпи, прямо навстречу буре.

– Мой марсоход рядом, – пробормотал он, опираясь на нее и стараясь передвигать ногами достаточно быстро, чтобы ступни успевали как следует соприкасаться с землей. Как здорово было снова видеть Хироко! Твердый маленький человечек, как всегда, полный сил.

– Он здесь, – сказала она через громкоговоритель. – Ты был близок.

– Как ты меня нашла?

– Мы отслеживали тебя с тех пор, как ты спустился с Арсии. А сегодня, когда разыгралась буря, я проверила, где ты, и увидела, что ты вышел из машины. Вот и приехала посмотреть, как у тебя дела.

– Спасибо.

– Тебе стоит быть поосторожнее в такую погоду.

Вскоре они оказались перед марсоходом. Хироко отпустила его запястье – оно забилось болью. Она легонько стукнула забралом по его очкам и добавила:

– Заходи.

Он осторожно взобрался по ступенькам к шлюзу, открыл его и ввалился внутрь. Неуклюже повернулся, чтобы дать войти и Хироко, но ее в проеме не оказалось. Он высунулся обратно, на ветер, огляделся. Ее нигде не было видно. Лишь сумрак – даже снег теперь казался черным.

– Хироко!

Ответа не последовало.

Он закрыл дверь шлюза, внезапно испугавшись. Потеря кислорода! Он закачал воздух из шлюзовой камеры, прошел во внутреннюю дверь в небольшую раздевалку. Здесь было невероятно тепло, воздух насыщен паром. Он принялся неуклюже стаскивать с себя одежду, но ничего не выходило. Тогда он постарался делать это более методично. Снял очки и маску – они покрылись коркой льда. И трубка, соединяющая воздушный баллон с маской, вероятно, также забилась льдом. Он сделал несколько глубоких вдохов, но потом осел, почувствовав очередной приступ тошноты. Стянул капюшон, расстегнул молнию на костюме. Снять ботинки оказалось труднее всего. Потом сам костюм. Руки у него горели, будто в огне. Это был хороший знак – доказательство того, что обморожение было не таким уж сильным. И тем не менее он проделывал все это в муках.

Затем вся кожа стала гореть таким же огнем. Но отчего – кровь возвращалась в капилляры? Или отмороженные нервы снова обретали чувствительность? Как бы то ни было, жар был почти невыносимым.

– Ай!

И все же он был в великолепном расположении духа. Он не просто избежал смерти, что само по себе было прекрасно, – еще и Хироко оказалась жива. Хироко жива! Это было потрясающе хорошей новостью. Многие из его друзей догадывались, что она вместе со своей группой спаслась во время штурма Сабиси, пробравшись через туннели в насыпях города к своей системе скрытых убежищ, – но Сакс никогда не был в этом уверен. Это не подтверждалось никакими свидетельствами. А силы безопасности вполне могли уничтожить группу беглецов и скрыть их тела. И Сакс считал, что так оно и случилось, но держал свое мнение при себе. Ведь до правды уже было не докопаться.

Но теперь-то он знал. Он набрел на тропу Хироко, и она спасла его от смерти, не дав замерзнуть или задохнуться – что бы там ни убило его первым. Вид ее радостного, какого-то безликого лица… карих глаз… ощущение ее тела, поддержавшего его… рука, вцепившаяся ему в запястье, – теперь у него наверняка будет синяк. А может, и растяжение. Он согнул кисть, и от боли у него выступили слезы. Он рассмеялся. Хироко!

Через некоторое время огненная боль на коже прекратилась. И хотя кисти опухли и огрубели и он еще не владел мышцами как следует, в целом Сакс уже приходил в норму. Или почти в норму.

– Сакс! Сакс! Ты где? Ответь нам, Сакс!

– Эй. Привет! Я вернулся в машину.

– Ты нашел ее? Выбрался из своей пещеры?

– Да. Я… я увидел машину, вдалеке, сквозь прореху в снеге.

Они были счастливы это услышать.

Он сидел, едва слушая их болтовню и думая, зачем вдруг солгал. Отчего-то ему стало неловко рассказывать им о Хироко. Он посчитал, что ей не хотелось бы разглашать своего присутствия – по-видимому, это и послужило причиной. И он прикрыл ее…

Заверив своих товарищей, что у него все хорошо, Сакс отключил телефон. Принес стул на кухню и уселся. Подогрел суп и выпил его, громко прихлебывая и обжигая язык. Обмороженный, обожженный, продрогший… испытывающий легкую тошноту… однажды заплакавший… но в основном просто ошеломленный… и при всем при этом он был очень, очень счастлив. Побывав на волосок от смерти, он пришел в себя и теперь был смущен и даже пристыжен своей глупой выходкой – надо же было выйти наружу и потеряться! Это в самом деле здорово отрезвляло. И все-таки он был счастлив. Он выжил и не только он – выжила и Хироко. Значит, вся ее группа, без сомнения, выжила вместе с ней, включая полдюжины людей из первой сотни, которые были с ней с самого начала – Ивао, Джин, Риа, Рауль, Эллен, Евгения… Сакс включил ванную и, сев в теплую воду, стал потихоньку добавлять кипятка, пока его тело согревалось. Он снова и снова возвращался к этому чудесному знанию. Чудо… Ну ладно, пусть и не чудо, конечно, но очень на него похоже. Неожиданная и незаслуженная радость.

Заметив, что засыпает в ванной, он выбрался, вытерся, прохромал на вновь обретших чувствительность стопах к кровати, свернулся калачиком под одеялом и уснул, думая о Хироко. О том, как занимался с ней любовью в Зиготе, об их сладострастных свиданиях в купальне, поздними ночами, когда все спали. О том, как ее рука сжимала его запястье. Теперь оно сильно болело. И это делало его счастливым.