Голубой Марс - Ким Робинсон

На следующий день он поехал обратно, чтобы снова подняться на южный склон Арсии, который теперь был покрыт чистым белым снегом вплоть до невероятно большой высоты, если точнее – 10,4 километра над нулевой отметкой. Он испытывал странную смесь эмоций, небывалой силы и энергии, похожие на те сильные ощущения, которые он испытывал во время стимулирующего синапсы лечения, что он проходил после своей травмы. Словно участки мозга стали активно расти и лимбическая система, где рождались эмоции, наконец, соединилась с корой головного мозга. Он был жив, жива была Хироко, жив был Марс, и на фоне этих счастливых знаний возможное наступление ледникового периода выглядело ничтожным – словно краткое отступление в общем сценарии глобального потепления, вроде почти забытой уже Великой бури. И тем не менее он хотел сделать все, что мог, чтобы его смягчить.

В людском же мире тем временем протекали ожесточенные конфликты – причем повсюду, на обеих планетах. Однако Саксу казалось, что кризис неким образом стал даже страшнее войны. Наводнения, ледниковый период, перенаселение, социальный хаос, революция – пожалуй, теперь дела были настолько плохи, что человечество приступило к чему-то вроде всемирной спасательной операции или, иными словами, первому этапу посткапиталистической эры.

Или, возможно, он просто становился излишне самонадеянным после событий на Дедалии. Его товарищи из Да Винчи заметно беспокоились за него и часами сидели перед экранами, рассказывая ему во всех подробностях о том, что происходило на текущих дискуссиях восточного Павлина. Но у него на это не хватало терпения. Было очевидно, что горе Павлина недолго оставалось до того, чтобы превратиться в дискуссионную стоячую волну. А что до столь сильных тревог ребят из Да Винчи… просто у них такая натура. Если кто-то из них повышал голос на два децибела, все сразу думали, что случилось что-то страшное. Но для него – нет. После пережитого на Дедалии все это казалось ему просто неинтересным. Несмотря на то что попал в бурю, – а может, и благодаря этому, – он лишь хотел снова выбраться на необжитые земли. Хотел увидеть как можно больше – понаблюдать за изменениями, вызванными удалением зеркал, – чтобы потом обсудить их с разными группами специалистов по терраформированию, подумать с ними, чем восполнить потери. Он позвонил Нанао в Сабиси и спросил, можно ли ему приехать и обсудить это с университетской командой. Нанао ответил согласием.

– А если я привезу кое-кого из своих товарищей? – спросил Сакс.

Нанао не возражал.

И вдруг Сакс понял, что у него стали рождаться различные планы – словно маленькие Афины[6] выпрыгивали у него из головы. Что при приближении ледникового периода сделала бы Хироко? Этого он никак не мог угадать. Но у него была многочисленная группа помощников в лаборатории Да Винчи, которые посвятили последние десятилетия работе над проблемами обретения независимости, производства оружия, транспорта, строительства укрытий и тому подобного. Сейчас эти проблемы были решены, но ученые остались – и теперь приближался ледниковый период. Многие из них пришли в Да Винчи после работы в области терраформирования, и их, без сомнения, можно было уговорить вернуться к ней. Но что им теперь предпринять? Сабиси находился на высоте четырех километров над нулевой отметкой, а Тирренский массив возвышался примерно до пяти. Эти ученые были лучшими в мире по части экологии высокогорных районов. Значит, конференция. Очередная маленькая утопия. Что за банальность!

В тот же день после полудня Сакс остановил свой марсоход в седловине между Павлином и Арсией, в точке, называемой Видом на четыре горы, – это было величественное место, в котором северный и южный горизонты составляли два вулкана-континента, на северо-западе виднелся отдаленный Олимп, а в ясные дни (сейчас, правда, был туман) можно было различить гору Аскрийскую, чуть правее Павлина. На этом просторном высокогорном участке он и отобедал, после чего повернул на восток и начал спуск к Никосии, чтобы оттуда полететь в Да Винчи, а затем в Сабиси.

Ему пришлось провести много часов перед экраном с командой Да Винчи и многими другими людьми на горе Павлина, пытаясь объяснить им свой уход и уговорить их смириться с его отсутствием на складах.

– Я с вами – на обсуждениях, во всех смыслах, – говорил он, но они этого не принимали. Они буквально мозжечком хотели, чтобы он присутствовал там во плоти, что было по-своему трогательно. «Трогательно» – слово пусть и символическое, но довольно точное. Он рассмеялся, но Надя раздраженно продолжила:

– Ладно тебе, Сакс, ты не можешь все бросить только потому, что положение сложное. Наоборот, именно сейчас ты нам нужен, ты же теперь «генерал Сакс», великий ученый, и ты должен оставаться в деле.

Но где-то была Хироко, которая как раз служила примером того, каким заметным может быть присутствие того, кого нет. И он хотел ехать в Сабиси.

– Так что нам делать? – спросил его Ниргал, как спрашивали и многие другие, пусть и не так прямо.

Ситуация с проводом зашла в тупик: на Земле творился хаос, на Марсе оставались очаги сопротивления наднационалов, другие территории находились под контролем Красных, которые систематически уничтожали там все, что имело отношение к терраформированию, включая бо́льшую часть имеющейся инфраструктуры. Также существовало множество мелких революционных движений раскольников, которые использовали сложившееся положение как возможность провозгласить свою независимость – подчас даже на таких небольших территориях, как купол или метеостанция.

– Ну… – начал Сакс, обдумывая все это, – хозяин ситуации – тот, кто владеет системой жизнеобеспечения.

Общественный строй как система жизнеобеспечения – структурная база, производство, техническое обслуживание… Ему действительно было необходимо поговорить с ребятами из «Сепарасьон дель Атмосфер» и производителями куполов. Многие из них к тому же были тесно связаны с Да Винчи. То есть в некотором смысле он был таким же хозяином ситуации, как кто угодно другой. Дурная мысль.

– А что мы, по-твоему, делаем? – спросила Майя, и что-то в ее голосе говорило о том, что она задавала этот вопрос уже не в первый раз.

Но Сакс сейчас приближался к Никосии и, не отрываясь от дороги, ответил:

– Может, отправить делегацию на Землю? Или созвать конституционный конгресс, сформулировать примерную основу конституции, набросать черновик…

Майя покачала головой.

– С таким сборищем это будет непросто.

– Возьмите конституции двадцати-тридцати самых успешных стран Земли, – предложил Сакс, словно размышляя вслух, – и посмотрите, что из этого выйдет. Пусть компьютер составит скомпилированный документ, посмотрите, каким он получится.

– Что ты имеешь в виду под самыми успешными? – спросил Арт.

– По индексу будущего страны, уровню действительной стоимости, даже по валовому национальному продукту, почему бы нет?

Экономика была похожа на психологию – псевдонауку, пытающуюся скрыть свою суть за огромным количеством теоретических сложностей. И ВВП был одним из тех несчастных понятий вроде дюймов или британских термических единиц, которым уже давно пора было уйти в небытие. Но и черт с ними…

– Или используйте несколько разных наборов критериев вроде благосостояния людей, экологической ситуации или чего-то там еще.

– Но, Сакс, – пожаловался Койот, – само государство – это дурной термин. Одна его суть портит все эти старые конституции.

– Может быть, – ответил Сакс. – Но в качестве отправной точки стоит попробовать.

– Все это – просто попытка уйти от проблемы провода, – сказала Джеки.

Даже странно, насколько некоторые Зеленые напоминали Красных радикалов в одержимости обретением полной независимости. Сакс ответил:

– В физике я часто отделяю проблемы, которые не могу решить, и пытаюсь их обойти, а потом смотрю, не устранились ли они, так сказать, с помощью обратной силы. Провод представляется мне проблемой именно такого рода. Думайте о нем как о напоминании того, что Земля никуда не денется.

Но они не слушали его, продолжая спорить, что делать с проводом, каким устроить новое правительство, как быть с Красными, которые, как оказалось, покинули дискуссию, и так далее. Они отмели все его предложения и вернулись к своим непрекращающимся спорам. Так что прощай, Сакс, генерал постреволюционного мира.

Никосийский аэропорт почти совсем прекратил работу, но Саксу и не хотелось ехать в сам город. В итоге он полетел в Да Винчи с несколькими друзьями Спенсера из разветвленного залива Доуса. Они отправились на большом сверхлегком планере, построенном перед самой революцией в ожидании того, что в будущем у них не будет нужды от кого-либо скрываться. И пока автопилот вел крупное судно с серебристыми крыльями над величественным Лабиринтом Ночи, пятеро пассажиров сидели в отсеке в нижней части фюзеляжа с прозрачным полом и видели то, что находилось внизу, – сейчас это была гигантская сеть долин, носившая название Шанделье. Сакс разглядывал гладкие плато, которые разделяли каньоны и нередко были изолированы. Складывалось впечатление, что на них было бы хорошо жить – как в Каире, на северной окраине, который напоминал собой модель города в стеклянной бутылке.