Танцы мертвых волков - Георгий Ланской

— Спроси, — рассмеялась Жанна. — Это отобьет охоту вызывать тебя.

— Лишь бы домогаться не начала, — хихикнула я.

Сумочка затряслась и принялась исполнять известный хит, в котором кто-то улетел навсегда.

— Шмелев? — спросила Жанна.

— Он. Наверное, подъехал. Главное — не давать ему пить, иначе меня некому будет везти домой.

— А я ему тоже подарок привезла, — сказала Жанна и дернула подбородком на холодильник, где стояла двухлитровая, оплетенная прутьями бутыль.

— О, господи, — простонала я, закатив глаза.

Кирилл

— Шеф, ты гениален, — восхищенно сказал Семенов. Я лишь криво усмехнулся.

Собственно, восторги Семенова были несколько преувеличены. Говоря иными словами, особо хвастать было нечем, разве что версией. Во всяком случае, пока только она все объясняла, хотя зияла логическими дырами. Больше в голову ничего не приходило. А версия была не хуже других.

Делом утонувшей в котловане Ирины Кутеповой занимался мордастый Юрик Салимов, которого я еще немного помнил по учебке. С тех пор Юрий сильно изменился, отрастил изрядное брюхо и усы, обзавелся плешью на темечке и шрамом через все лицо. Но улыбаться не перестал. Когда он скалился, обнажая железный зуб, казалось, что лучше человека в этом подлунном мире нет, отчего хотелось открыть душу, что и делали его подопечные. Юра тоже был капитаном, и на труп выехал натаскивать молодежь, не видя поначалу в покойнике ничего криминального.

— Дело было утром, — почесывая объемистое пузо, поделился Юра. — Только моя смена началась — звонок, дежурный говорит — бабка в котловане утонула. А в отделе только я, да практикант зеленый, первый день…

— Как я тебя понимаю, — с притворным сочувствием, в тон телевизионной рекламе поцокал языком я.

— Нет, не понимаешь, — хитро сощурился Юрка.

— Прекрасно понимаю… Ну, и что там с бабкой?

Чайник вкусно щелкнул кнопкой, красный глаз на его пластмассовом боку умер. Юра сунул в веселенькую желтую кружку с нарисованной рожей пакетик фруктового чая, залил кипятком и подвинул ко мне. Сам он пил из громадной красно-белой кружки с надписью BOSS уже вторую порцию, заедая карамельками.

— Ну, поехали мы. Дел особо не было. Погода еще такая стояла… хорошая погода. Я и подумал — чего бы не проехаться? Практиканта за шкирку — и вперед, нехай жизни поучится, заодно на жмурку посмотрит первый раз. Приехали — глядим, плавает бабуля.-

— А что за котлован был? Где?

— Да на Пугачева, там впритык на Степной сауна, и чего-то то ли трубы прорвало, то ли еще какая напасть. Приехали коммунальщики, землю расковыряли, и бросили, а тут дожди, да грунтовые воды, ну, может, и с трубы тоже текло, не знаю. Котлованчик неглубокий, но вылезти из него бабуся вряд ли бы смогла. Мы и протокол начали составлять, сразу подумали — несчастный случай. Сверзилась бабка, пока на рынок ходила, да и утонула. Там кричи — не кричи, не дозовешься, пока магазин не откроют. А больше и нет ничего поблизости. Следачка с прокуратуры приехала, тоже вниз глянула, и сказала — наверняка несчастный случай, а потом говорит — а чего это вон там? Мы глянули — и точно…

— Что — точно?

— Следы. Бабушка наша не сама свалилась. Кто-то старушку к котловану оттащил, и вниз скинул, так сказать, проверить хотел, умеет ли бабка плавать кролем на спине.

— А причина смерти — точно утопление?

Юрка кивнул и сделал внушительный глоток из своей кружки.

— Утонула бабуся. Только вот когда ее достали, у нее на голове была ссадина, руки сбиты и два пальца сломаны. Эксперт сказал — раздробили ударом чего-то тяжелого, возможно подошвой ботинка. Мы по краешку котлована походили — и точно, в одном месте, где склон более пологий, следы рук и вырванный ноготь. Бабуся жить еще хотела, за соломинку цеплялась, а этот гад ей ногами по пальцам…

— Следы были?

— Были, вон фототаблицы глянь… Армейские ботинки сорок второго размера. На глине хорошо отпечатались.

— Юр, — осторожно пригубив горячий чай, осведомился я, — а карту где обнаружили?

— А в пальто. Хотя на дворе лето, но, видать, бабулька зябла, вот пальто и нацепила. В кармане мы восьмерку пик и нашли.

Помучив Юрку вопросами, я выпил еще одну кружку чая и откланялся, скупо рассказав о двух утопленниках с игральными картами в карманах. Подгоняемый изумленным "Едрит твою мать!", я спешно выскочил из отделения и поехал на другой конец города.

В отличие от словоохотливого Юрка, в другом райотделе меня встретил неприветливый сержант Николай Парумов, долго и нудно выспрашивавший о цели визита. Чаю не предложил, от сигарет отказался, дважды звонил моему начальнику, но, в конце концов, сдался и вытащил дело из пыльного сейфа.

— Мне этот Курочкин поперек горла уже стоит, — пожаловался Парумов. — А все эта Земельцева, грымза патлатая. На хрена теперь этот висяк? Ну, выпил мужичок, пошел купаться, а водица то в мае еще холодная. Ногу судорогой свело, вот он и утонул.

— Утонул, и сам на берег выбрался? — фыркнул я. Парумов моей шутки не понял и обиделся.

— Ну, мало ли. Может, волной прибило. А эта горгона как начала орать: убийство, убийство… Прямо как попугай Флинта.

— Он "Пиастры! Пиастры!" кричал, — поправил я.

— Один хрен. Хотя, если честно, кое-какие следы борьбы на теле были. Царапины, под ногтями частички кожи, синяки на шее. Утопили, в общем, голубчика, а потом разыграли сценку с купанием. Раздели, одежку на берегу сложили…

— Курочкин пьяный был?

— Пьяный. И бутылка на берегу валялась, с его пальчиками, между прочим. На работе его день рождения отмечал. Потом толпой на природу поехали, напились до зеленых чертей и укатили, а про именинника вспомнили только на другой день, когда тот на работе не появился.

— Кем он трудился?

— Курьером на кабельном телевидении. Поди, подай, принеси, короче говоря. У него, насколько я знаю, зрение было очень плохое, около двадцати процентов видимости осталось. На серьезную работу не мог устроится, вот и прозябал.

— А карту игральную где нашли?

— Шестерку-то? Она прямо на одежде лежала, камушком придавленная. Я еще удивился, думал, может на ней телефон записан или еще что… Но там ничего не было… Следачка тоже ее в руках вертела, потом плечами пожала и на этом успокоилась… А в чем, собственно, дело?

Я загадочно улыбнулся и попрощался с невежливым Парумовым. В своем кабинете я положил на стол лист бумаги и начал делать записи, игнорируя вопросы любопытствующего Семенова. И только когда работа была закончена, я милостиво согласился дать разъяснения.

— Что мы имеем, Саня, — неторопливо начал я. — Двадцать второго мая на берегу реки был найден труп Антона Курочкина, утопленного неизвестным. Место преступления, кое осматривала мадам Земельцева, найдена игральная карта без отпечатков пальцев, а именно — шестерка бубен. Дальше у нас труп Ирины Кутеповой — и опять карта, на этот раз пиковая восьмерка. Теперь смотри — июль, начало месяца — и мы находим на берегу реки Машу Тыртычную и десятку бубен. И спустя всего несколько дней — Андрей Боталов и червовый валет… После убийства Тыртычной убийца звонит Быстровой, потом делает то же самое после убийства Боталова. И что у нас получается?

Семенов внимательно смотрел на лист бумаги совершенно тупым взглядом. Я терпеливо ждал.

— Это что же, — наконец сказал он, — получается серия?

— Получается, — кивнул я. — И не получается. Вот именно это меня и гложет.

— Почему не получается-то? — удивился Семенов. — Все сходится. У нас тут по ходу, маньяк орудует. Вот только…

Семенов задумался и еще раз посмотрел на мои записи.

— Семерки нет и девятки, — наконец произнес он.

— Верно. И почему, как ты думаешь?

— А чего тут думать? Мы их просто пока не нашли.

— Молодец, — похвалил я. — Но, возможно, этих трупов попросту нет.

— Как это? — не понял Семенов.

— А так это. Помнится, классик юмористического жанра рассказывал приколы эмигрантов в Америке. Так вот, в одном из городов наши пацаны запустили в здание школы трех свиней с надписями на боках: один, два и четыре, так потом вся школа месяц искала свинью под номером три. Так что вполне возможно семерки и девятки не существует. Но твоя версия тоже имеет место быть. Трупы могли и не обнаружить. И именно в ее пользу говорят звонки.

— То есть?

— Если это маньяк, то ему хочется славы. Смотри, что получается: он убил Курочкина, потом кого-то еще, потом Кутепову, нашел новую жертву, а славы то нет! Город не гремит, никто его не боится… И тогда, после убийства Тыртычной он звонит Быстровой. И делает то же самое после расправы над Боталовым.

— Почему Быстровой? — резонно спросил Семенов. — Она работает в гламурном журнале, с криминалом никак не связана. С тем же успехом можно было звонить Шмелеву, Сахно или еще паре журналистов, работающих в криминальной теме. Тогда огласка была бы обеспечена.