Десятая заповедь - Валерий Фурса

— Нужны мне ваши пчелы, как зайцу стоп-сигнал! — огрызнулся ему хозяин, и направился к своему комбайну, невежливо намекая на то, что разговоров больше не будет.

— Отрицательный опыт — тоже опыт, — глубокомысленно заметил на то Иван Иванович. — В дальнейшем мы с такими людьми просто не будем работать. На первых порах нам и Вербного с «Крайполем» хватит. Договоримся с ними о посеве ста гектаров на двоих, нам и достаточно будет. А там — увидим…

Совершенно неожиданным для собственников оказалась еще одно очень полезное свойство меда. Его с радостью брали в подарок и руководители предприятий, и госчиновники разных рангов. А взамен кто готов был выгодный контракт на поставку пиломатериалов заключить, кто — с новым оборудованием помочь, а еще кто-то на начислении незаконных штрафов не настаивать… Взяточничество, конечно. А что делать? В таком мире живем…

Часть меда предприятие бесплатно передало в детский сад, в школу и в больницу, чем еще больше подняли свой авторитет в городе.

Вот таким образом, с легкой руки Ивана Ивановича, в городке появилось довольно солидное предприятие по производству сладкой продукции. Через три года после образования на предприятии было уже больше двухсот ульев. Присматривали за ними уже два пасечника. Это Михаил Евсеевич, самостоятельно обучив всем премудростям этого дела, сделал пасечником и свою супругу Веру Семеновну.

Глава 13

Колька Скребков школьником был не ахти каким. Звезд с неба не хватал. Впрочем, он никогда и не старался этого делать. А студентом он вообще был аховым. Или оховым? Короче, таким, что только вздохнуть и охнуть. Или ахнуть…

Ну, не для науки его голова была создана. Для чего-то иного была она предназначена. По крайней мере, именно так ему думалось и гадалось. Никак не укладывались в его голову ни алгебра с геометрией, ни химия с физикой. Даже в географии ничего не смыслил. Если бы не мамины старания и коленопреклонения перед всеми учителями, то вряд ли он аттестат о среднем образовании получил бы. Хотя бы одна четверочка в том аттестате была! Только тройки. Из тех, что «три пишем, два на ум пошло». Даже по физкультуре у него троечка была. На турнике он ни разу так и не подтянулся. Ни тебе бегать, ни прыгать, ни в футбол играть…

Мама за него и в институт поступила. Как поступила? О том она никому и никогда не расскажет. Но поступила…

Вступительных экзаменов она, конечно же, за него не сдавала. Нашла пути. Взяток не пожалела. Хотя и сама от рождения чрезвычайно скупой была, но вовремя сообразила, что сыночек ее к грубой физической работе не приспособлен. Не будет он ни лопатой копать, ни топором рубить, ни тачки с бетоном перед собой толкать. И не такой судьбинушки желала мать для своего единственного сына. Не такой, как у нее самой…

А Николка еще с детства привык, что за него мама все сделает. И кровать за ним уберет, и обед приготовит, и отметки нужные за него в школе получит. Его даже не интересовало, как именно мама его в институт пристроила. Поступили, и хорошо…

В том институте он не слишком-то и надрывался. Только и того, что на лекции и семинары ходил. Хотя бы тогда, когда не слишком пьяным был. Но в голову ту институтскую науку даже не пытался брать. Зачем она ему, если мама на трояк любого профессора уговорит? Не за так, конечно, не за красивые глазки… За денежки, за мясо и сало от своего кабанчика, за овощи-фрукты из собственного сада-огорода. Но то уже — не его заботы. Ведь это она хотела, чтобы ее сын диплом о высшем образовании получил. Вот, пусть и старается!

А мама таки старалась. Хотя и числился ее сынок студентом девять лет вместо пяти, но диплома таки дождался. Точно такого же, как и других выпускников. А зачетная книжка при поступлении на работу не подается…

Хотя стипендии никогда не получал, но голодным на занятия не ходил. Разве что первый месяц-другой, пока к городскому ритму жизни не попривык да между такими же, как и он, мамочкиными сыночками не обтерся. А там и фарцовка пошла, и косячки с травкой, для которых он довольно ловко находил покупателей. Да так незаметно для других находил, что не попался на горячем ни разу.

Правду говорят в народе, что свояк свояка видит издалека. Сначала Николай подружился с Гариком. Папа с мамой когда-то назвали его Игорем. Но ведь это так невзрачно! Игорь… Будто село без сельсовета… А вот Гарик! Гарик — это звучит! Это вам не кило картошки!

Именно с легкой руки Гарика Скребков стал называться Николя.

— Зачем тебе такое плебейское имя? — безапелляционно заявил Гарик, когда они подняли первые рюмки за знакомство и за будущую крепкую дружбу. — Теперь будешь Николя! Я — Гарик, а ты — Николя! Именно такие имена должны быть у таких конкретных пацанов, как мы с тобой. Ведь мы — не обычное быдло. Сегодня мы с тобой только студенты. А вот завтра… Завтра мы будет элитой нации! И никак не меньше!

Ну вот, скажите, пожалуйста, почему так бывает, что чем меньше серого вещества у человека в голове, тем амбициозней его претензии на пребывание именно в элитном эшелоне нации? Да еще и не в каком-то административном районе, а обязательно — в масштабах государства. Может, такой человек, на уровне своего подсознания, и чувствует, что не способен ни на какое творчество? Может, его именно потому не привлекает ни физический, ни умственный труд? Даже само слово «работа» вызывает у таких особей устойчивое отвращение и активное неприятие любого способа жизни, хоть каким-то образом связанного с этой самой «работой».

Потому и пытаются они где-то так пристроиться в этой жизни, чтобы служба была — не бей лежачего. Но чтобы денежки им на той службе платили не малые. И чтобы стаж трудовой шел. Лучше бы — с выслугой лет…

Когда-то, еще при царях, такие службы назывались «присутствиями». Вот присутствует такой себя имярек на такой службе, и не более того. А есть ли от него хоть какая-то польза для этого самого «присутствия»? — это уже дело десятое. По крайней мере, имярека того это вовсе не волнует. Ему там неплохо живется. Особенно, если он умеет начальству пыль в глаза пускать. Если не брезгует тем, чтобы кого-то из коллег подставить и за счет этого самому хоть чуточку вверх подняться. Если соврать ему — что два пальца об асфальт. Вот и живут себе такие работнички, как в курятнике. По принципу «Бей ближнего, гадь на нижнего, а сам лезь вверх!».

— Такие, как мы, — продолжал свою словесную эквилибристику Гарик, — должны держаться кучи! Вместе стратегию своей деятельности вырабатывать, и во всем друг другу помогать. Вот мой папан, например, звезд с неба, вроде бы, не хватает, а уже лет двадцать заместителем министра работает. При этом — не первым заместителем. И даже не вторым-третьим. Он там какой-то восьмой, или даже десятый. Министров и их первых замов уже довольно много при нем сменилось. А он и дальше — на своем месте. А знаешь, почему?

— А почему? — поднимая очередную рюмку, заинтересованно спросил друга новоявленный Николя.

— Да только потому, село ты еще необтесанное, что входит в группу таких же людей, как и он сам. Там, где определенных высот нельзя достичь благодаря своим знаниям и деловым качествам, там умные люди пускают в ход свои связи, свою хитрость и изворотливость, а также некоторые иные, полезные для них свойства характеров, которые и помогают им в этой жизни всегда удерживаться на самой поверхности. Там, где красная икра на хлеб намазывается…

Мой папан, как и я хочу сделать сейчас, в свое время сколотил себе такую группку единомышленников, которые до сих пор в одной упряжке идут. Хотя работают в различных сферах государственного управления. Не на заводах и фабриках, заруби себе на носу, и не в колхозах или в рыночных будках. А именно там, где можно реально воплощать в жизнь теорию активной пассивности. Или пассивной активности? Я сейчас смутно помню, как это у них называется.

Суть этой теории сводится к тому, что на любом рабочем месте, где дело имеют только с бумагами, при начальстве можно такую активность развивать, что это самое начальство всегда будет приятно удивлено твоим рвением в этой самой работе. Можно, например, делать вид, что ты что-то пишешь, обложившись десятком папок с бумагами, и, время от времени, заглядывая в каждую из них. А в результате «на гора» выдается письмо или циркуляр, который по сути своей является точной копией того, что точно таким же образом готовилось «конторой» несколько лет назад. Работы, практически, никакой, а результат есть. И видимость той работы очевидна. Ведь человек в поте чела несколько дней трудился. Думал о чем-то, искал…

Особенно хвалят такого работника, когда он не поленится, и со своим «творением» походит по кабинетам, да соберет на нем несколько виз. Начальство такого работника ценит. Ценит за их трудолюбие и предупредительность. А на то, что эта, так называемая «активность», на выходе дает абсолютно нулевой результат, мало кто внимание обращает. Потому что, по большому счету, вся та контора, в основном, именно такими делами и занимается. Ведь и контор таких, никому не нужных, столько уже развелось, что их и не счесть. Ты можешь спросить, зачем же они, эти конторы? Отвечу тебе. Не «зачем», не «для чего», «для кого»! Именно для таких, как мой папан. И для таких умных людей, как мы с тобой. И мой папан, и его друзья такие «конторы» создают именно для того, чтобы мы, их дети, имели возможность получить теплые места под солнцем нашей жизни. Вот так!