По обе стороны горизонта - Генрих Аванесов

Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что очень много. Наконец, из зала вышел председатель. Все абитуриенты уже давно разошлись, так как оценки за сочинение должны были объявить только через пару дней. В зале оставались только члены экзаменационной комиссии. Они сортировали сочинения по темам, чтобы раздать их на проверку. Председатель подвел меня к столу и представил: вот он, герой дня.

– Мы прочли твое сочинение и, в порядке исключения, коллективно проверили его. Ставим тебе четверку. По содержанию – здорово, но одна ошибка все-таки есть, никуда не денешься. И Маяковского ты хорошо знаешь, не по школьной программе. Считай, что ты уже принят в институт. Ты набрал 24 балла, а проходной 21. У тебя и с двойкой было бы 22, но в институт с двойками не принимают. Ну, иди с миром.

Я от души поблагодарил всех, кто был около стола, и вышел с горящими ушами и лицом. Противной тетки нигде не было видно. От экзаменов у меня осталось двойственное чувство – побитой собаки и победителя. Второе начало преобладать уже через несколько минут.

Прежде, чем ехать домой, я решил поподробнее познакомиться с институтом, но далеко не ушел. Идя по первому этажу, я увидел вывеску: "Кафедра промышленной электроники". Решил заглянуть. Дверь оказалась незапертой. Напротив нее за столом сидел человек и что-то писал. Я хотел уйти, так как понимал, что поступил неделикатно, открыв дверь без стука, но человек поднял голову и жестом пригласил войти и сесть по другую сторону стола. Он закончил писать фразу и отложил ручку в сторону, глядя на меня поверх очков.

– Абитуриент? – спросил он.

Я с гордостью ответил, что нет, уже студент. Он удивился, и я быстро начал рассказывать о своих приключениях на экзаменах. Он очень по-доброму улыбнулся и стал расспрашивать, что привело меня именно в этот институт. Завязался разговор, в ходе которого я рассказал о себе почти все. Хозяин кабинета не остался в долгу. Он очень интересно говорил об институте, о кафедре, о лаборатории, в которой мы находились. Через полчаса я уже не сомневался в том, что именно промышленная электроника – путь к процветанию человечества, и мое место тут, среди молодых людей – студентов и сотрудников кафедры, которых здесь сейчас нет, но которых он столь живо описал, что мне показалось, будто я знаю их всех лично и не один год.

В конце разговора мой неожиданный собеседник, а он оказался доцентом кафедры Леонидом Ивановичем Кедровым, предложил мне поработать на кафедре пока в должности младшего лаборанта. Я с радостью согласился. Оформление на работу не оказалось сложным, и первого сентября 1956 года я оказался одновременно и сотрудником, и студентом радиотехнического института. В первый день этот дуализм не на шутку встревожил меня. Я не знал, куда мне идти: на занятия или в лабораторию. Забежал в лабораторию, но там мне сказали, что ждут меня после занятий. С тех пор я проводил в институте все рабочие дни с утра и до вечера. Художественная литература была заброшена, но ее место очень скоро заняла специальная. Я увлекся работой больше, чем учебой, хотя обязанности лаборанта и не были насыщены творчеством. Но я рассматривал эти свои функции, как временные, что так и было на самом деле. Очень скоро, уже на первом курсе мне удалось показать, что я стою большего. В этом мне помогла моя способность к скорочтению. Где-то в январе следующего года кафедре было поручено выпустить обзор работ ее специалистов за весь послевоенный период. Первичный материал уже был собран, и на столе лежала гора литературы, написанной разными авторами более, чем за десять лет. Никто не отваживался разобрать ее и систематизировать. Ко- гда я вызвался сделать эту работу, на меня посмотрели с сомнением, но разрешили, благо, больше желающих не находилось. Дня три я, не разгибая спины, просматривал статьи, отчеты и монографии, сортируя их по темам. Пока я занимался этой тяжелой, рутинной работой, окружающие давали мне множество полезных советов о том, как облегчить этот труд. Предлагалось делать выписки, присваивать им номера, а уже потом писать обобщающий материал. Но я обошелся без промежуточных операций. Закончив просмотр, я сел и еще за два дня написал обзор, заодно досконально изучив и в какой-то степени поняв все основные направления работы кафедры. Конечно, кто-то потом редактировал мой обзор, но на меня стали смотреть другими глазами и начали поручать все более и более сложную работу.

К концу второго курса я уже сам находил себе работу и привлекал к ней других, в том числе, и старших по возрасту и положению сотрудников кафедры, но об этом несколько позже.

Весной 1959 года Серега окончил свой рыбный институт. Он хотел сразу поступить в аспирантуру, к этому у него были все предпосылки, однако что-то не заладилось. Партийные органы, которые в то время играли первую скрипку в решении всех кадровых вопросов, никак не могли определить свое отношение к Сереге. К нему можно было отнестись как к солдату, потерявшему здоровье при исполнении воинских обязанностей. Тогда ему открыты все дороги. Но в его воинских документах этот факт не был отражен. Там было написано, что он уволен из армии по состоянию здоровья, то есть мог просто заболеть, и служба тут вовсе ни при чем. В институте все знали, как было дело, но слова здесь ничего не значили. Больший вес имело другое, Серега был исключен из ВЛКСМ и ни в армии, ни в институте не сделал ничего, чтобы туда вернуться, а это был уже большой грех. То, что Серега за время учебы провел ряд интересных научных исследований и опубликовал результаты в серьезных профильных журналах, в расчет не бралось. Однако время было уже не такое прямолинейное, как при Сталине, и Сереге деликатно сказали, что поскольку у него не красный диплом, ему рекомендуется перед аспирантурой поработать пару лет в каком-нибудь НИИ. Но тут заартачился Серега. Он попросил направить его на производство в какое-нибудь отстающее рыбное хозяйство на любую должность. Следует заметить, что в то время выпускник высшего учебного заведения не имел права самостоятельно выбрать себе работу. Он подлежал централизованному распределению. Но Сереге пошли навстречу, предложив на выбор несколько рыбных хозяйств в разных частях страны. Видимо, все они были отстающими. Серега выбрал небольшой рыбхоз где-то под Воронежем.

Остававшиеся до отъезда к месту работы полтора месяца Серега планировал провести в библиотеке. Он опасался, и не без оснований, что там, где ему предстояло трудиться, серьезной литературы днем с огнем не сыщешь. У меня же на это лето были совсем другие планы. За последний год мне удалось скопить деньги на мотоцикл, о котором я давно и страстно мечтал. О машине я тоже мечтал, но заработать столько денег можно было только лет за пять-семь. Обычные студенческие заработки были невелики. Но я развил бурную деятельность сразу в нескольких направлениях, и все они были в русле работ кафедры промышленной электроники. Еще в сентябре прошлого года я узнал, что на многих ткацких фабриках на конвейерах отсутствуют средства для измерения количества произведенной ткани. Решение о том, как это сделать, пришло ко мне сразу, как только я увидел сам конвейер. Остальное было делом техники. Я сколотил небольшую бригаду, которая за несколько недель реализовала мою идею в виде очень простого устройства, способного надежно измерять погонные метры движущейся ткани. Мы испытали его на одной из фабрик. Результат получился отличный, и нам заказали целую партию таких устройств. Их захотели иметь другие фабрики. Короче, дело пошло, и я без всякого сожаления с ним расстался, получив солидную по моим понятиям сумму. Самым же интересным в этой эпопее оказалось то, что, спустя короткое время, установленные моими ребятами устройства начали ломаться и ломаться хронически. Поломки были разные, но все они не были связаны с конструкцией. Их просто ломали, причем систематически и безжалостно. Они явно кому-то мешали, но чем – это было недоступно нашему пониманию. В конце концов ситуацию прояснил мне Леонид Иванович. Он сказал только одно слово: воруют! Догадавшись по моему недоуменному взгляду, что я ничего не понял, добавил: "Раньше никто толком не знал, сколько на самом деле выпущено ткани, и можно было красть, ничего не опасаясь, а ты испортил всю малину".