Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее - Николай Андреевич Мудрогель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как известно, Серова на первых порах его работы многие не признавали. Художник В. Е. Маковский, вождь старых художников, долго враждовал с ним, как и со всеми молодыми. Но Третьяков с первых же лет понял, какой большой талант идет в лице Серова. Он покупал у него большое количество работ.
В совете Серов, Остроухов и Боткина постоянно отстаивали покупку картин у молодых художников - Врубеля, Александра Бенуа, Лансере, братьев Коровиных, Архипова, Малютина, Кустодиева, Рериха, Сомова. [93] А их ярым противником был Цветков - друг Маковского. Иногда Цветков жаловался городской думе, что совет покупает «уродливые вещи» и платит большие деньги. В думе были единомышленники Цветкова, мало понимающие в искусстве. Начинались разговоры, недовольство. Серов и Остроухов решительно защищали молодых. А. П. Боткина соглашалась с ними, и картины покупались вопреки мнению Цветкова и части гласных думы. Вообще, как я заметил, Серов и Остроухов сильно дружили; Серов часто бывал у Остроухова в гостях, и тут молчаливость Серова исчезала; он говорил много и охотно. Илья Семенович мне рассказывал, какой интересный вечер и ночь провели они вдвоем, - ночь, когда скоропостижно умер Серов. Он был необыкновенно возбужден, говорил очень интересно. Ушел он от Ильи Семеновича в четвертом часу утра, - ушел веселый, бодрый, а через два часа из его дома позвонили по телефону: Серов умер.
Ужасная, потрясающая смерть в самом расцвете таланта и сил!
В галерее Серов руководил построением экспозиции. Как раз развеска картин лежала на мне, и поэтому двенадцать лет подряд я встречался с Серовым очень часто, но и с нами он был необычайно молчалив. Ходит, бывало, по залам, смотрит, думает, мысленно примеряет. Потом молча покажет мне рукой на картину и потом место на стене, и я уже знаю: картину надо вешать вот именно здесь. И когда повесим, глядь - экспозиция вышла отличная… Иногда он нарисует, как должны быть расположены картины, - и замечательно хорошо это у него выходило.
Смерть Валентина Александровича была первой крупной потерей для галереи после смерти Третьякова. Потом - самоубийство Хруслова, уход Остроухова и Боткиной. Первый совет галереи, столь плодотворно работавший, распался. В 1913 году городская дума назначила попечителем галереи художника И. Э. Грабаря. [94]
НАВОДНЕНИЕ 1908 ГОДА
Весной 1908 года Москва переживала большое бедствие из-за необычайного разлива Москвы-реки. Все низкие места города и пригородов были затоплены. По улицам Замоскворечья - по Лужникам, Дорогомилову - ездили на лодках. Тысячи домов были окружены водой. Вода подходила к стенам Кремля. Совет галереи еще задолго до наводнения начал принимать меры, чтобы обезопасить нашу сокровищницу. Были заготовлены кирпичи, цемент, доски. Впрочем, такие меры принимались и в обычные годы. Остроухов добился, чтобы городская дума распорядилась давать материалы со складов в любые часы дня и ночи. Сначала предполагалось, что можно ограничиться небольшим количеством рабочих и нашими силами. Мы - шестеро сотрудников - жили в домике рядом с галереей и старательно следили за подъемом воды. Я по нескольку раз в день сообщал по телефону Остроухову, как обстоит дело, а он сам часто спрашивал и приезжал, пока можно было переехать через Москву-реку. Но вот вода начала быстро прибывать и скоро залила Болотную площадь, набережную канала, пошла по Лаврушинскому переулку. Рабочие заделали ворота и калитки кирпичами, кирпичную же стену возвели вокруг всей галереи. По требованию Остроухова в галерею были присланы две роты солдат-саперов. Вода прибывала с невероятной быстротой. Мы начали переносить картины из нижнего этажа в верхний. Саперы день и ночь надстраивали кирпичную стену вокруг галереи, возводили земляной вал. На лодках и на подводах вброд к галерее подвозился еще кирпич, доски, цемент. Наводнение совпало с днем пасхи; рабочие на эти дни обычно уезжали из Москвы, склады запирались. Катастрофа для Москвы приняла огромные размеры. По Москве-реке и по каналу плыли разрушенные избы, сараи, доски, бревна, дрова. В Замоскворечье люди сидели на чердаках и на крышах. Шесть дней мы боролись со стихией. Помню, Хруслов и мы - шестеро - почти не спали, наблюдая за стеной: не просачивается ли вода. Солдаты работали самоотверженно. Лаврушинский переулок и все соседние переулки и улицы были похожи на бурные реки, по которым ходили волны. А в нашем дворе - ни капли воды. Солнце в эти дни сияло ярко, кругом была необыкновенная, очень жуткая картина. Слыхать было, как вопят женщины, шумит вода, по переулку едут лодки и гребцы перекликаются тревожно. К концу шестого дня вода пошла на убыль, а еще через три дня показалась мостовая. Мы торжествовали: не только к стенам галереи, но и во двор мы воду не пустили. Но в эти дни выяснилась другая опасность - вода сквозь почву проникла в подвальный этаж галереи, где находилось отопление. Часть помещения была залита, так что пришлось вызвать пожарную команду для откачки воды насосом. Через несколько дней мы заметили, что сырость из почвы поползла по стенам вверх, и нам пришлось убрать часть картин нижнего этажа, чтобы спасти их от порчи. Два месяца потом потребовалось для просушки и для ремонта подвального помещения. О днях наводнения я вспоминаю, как о днях большой борьбы за художественные произведения, находившиеся в опасном положении…
СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ГАЛЕРЕЯ
За время с 1913 года до Октябрьской революции самым крупным событием в галерее была перевеска картин, сделанная И. Э. Грабарем. [95]
Игорь Эммануилович находил, что прежняя экспозиция, устроенная еще самим Третьяковым, не соответствует научным требованиям. И он решил сделать новую экспозицию. Почти полгода у нас шла перевеска. Многим художникам и любителям живописи новая экспозиция не нравилась. И в газетах, и среди художников поднялся большой шум. Но в конце концов все согласились, что новая экспозиция лучше прежней.
В начале русско-германской войны 1914 года количество посетителей вдруг резко упало: война отвлекла внимание от искусства. Однако уже через полгода в галерею пошли раненые солдаты, лечившиеся в московских лазаретах. Приходили они к нам командами с сестрами милосердия. Количество их все увеличивалось и увеличивалось. В Февральскую революцию опять число посетителей упало. И настолько упало, что одно время залы пустовали. Московская дума совсем перестала интересоваться делами галереи. Нас держали на старом жалованье, а жизнь безумно дорожала. Служащие галереи устроили собрание,
