Негасимое пламя - Дениза Робинс

Джоанна велела Мэдж раздеваться и ложиться в постель, а сама ушла. Вернувшись в гостиную, она завернулась в одеяло и забралась в отцовское кресло-качалку. Киши ласково, почти по-матерински подложил ей под голову подушку, укрыл ноги меховым пледом. Джоанна бросила последний взгляд на Ричарда, удостоверилась, что он мирно спит, и закрыла глаза. Она смертельно устала. Через две минуты девушка уже крепко спала.

Проснулась она оттого, что Киши тряс ее за плечо.

— Маленькая Госпожа… Господин проснулся… Маленькая Госпожа… Проснитесь!

Джоанна успела поспать всего пару часов. За это время усталость, конечно, не прошла. Она с трудом возвращалась в явь. Когда до нее дошел смысл слов Киши, она открыла саднящие глаза и сразу же поспешила к Ричарду.

— Другая белая госпожа вроде как спит, — сказал Киши.

— Прекрасно, — сухо сказала Джоанна. — Разогрей молока, Киши, и принеси сюда.

Индеец ушел. Джоанна встала возле кушетки, на которой лежал Ричард. Теперь она проснулась совсем. Он тоже не спал. Несмотря на сильную слабость, он протянул ей руку, молча — она так же молча взяла ее и сжала сильными пальцами. За окном уже стоял день — промозглый и пасмурный. Небо снова опустилось, тяжелые облака грозили новым снегопадом. Все в этом сером свете виделось мрачным и каким-то безжизненным. Вот и лицо Ричарда показалось Джоанне чересчур уж худым и бледным.

— Милый… — Слово вырвалось у нее само, как ни пыталась она его сдержать. Эта девочка чувствовала себя одновременно и матерью, и возлюбленной. За эти долгие, страшные несколько недель она сильно повзрослела. — Тебе лучше?

— Да, Анна, я отлично поспал. А ты как — бедная моя крошка?

— Я тоже отлично поспала. Чувствую себя бодрой и здоровой.

Ричард, однако, прекрасно видел, что она все еще не отошла от пережитого напряжения. Его было трудно обмануть — ведь он любил ее.

— Ты совершенно измотана, Анна. Зачем ты встала — спала бы себе и спала?..

Она не стала говорить ему, что попросила Киши разбудить ее. Просто улыбнулась и сказала:

— Проснулась — и все. А сейчас, Ричард, тебе надо выпить немного молока и бренди. Мы должны выходить тебя и откормить, чтобы к тебе снова вернулись силы.

— Да уж, ради всего святого, выходите меня. Я уже не могу больше лежать вот так и смотреть, как ты тут надрываешься одна. Где эта?

— Спит в моей комнате.

— Чего еще от нее ожидать, — сказал Ричард. — Противно все это… Все ты, да ты… Ты одна поддерживала огонь, отгоняла волков… Ты была вчера неподражаема, Анна.

— Ладно, хорош болтать, — вдруг по-мальчишески сказала она. — Давай пей.

Она заставила его выпить глоток горячего молока. В награду за ее усилия к его бледным впалым щекам тут же прилила кровь. Когда он допил, она велела ему опять уснуть. Он вцепился в ее руку.

— Не хочу, чтобы ты уходила, милая моя крошка Анна.

— Но я должна, — сказала она. — Не представляю, чем все это закончится. Ты ведь женат, и…

— И что? — перебил он. — Что, кроме глубочайшего презрения я могу чувствовать к женщине, которая вела себя так прошлой ночью? Нет уж, когда я поправлюсь, ты уедешь со мной. Обязательно уедешь!

Он притянул ее руку к своим сухим пылающим губам и поцеловал. Джоанна вся задрожала и разом ослабла. Да, она была сильной и стойкой — но только не рядом с ним, своим любимым мужчиной. Стоило ему дотронуться до нее и тем более поцеловать, как она тут же теряла голову. Кровь горячей волной пронеслась по жилам.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— Анна, поцелуй меня.

— Нет, мне нельзя.

Он тяжело вздохнул и отпустил ее руку.

— Может, ты и права, что нельзя. Сейчас нельзя. Но потом, когда я поправлюсь…

— И даже тогда нам будет нельзя. Тебе придется уехать и забрать ее с собой.

— Ни за что. Я ни за что не уеду от тебя, крошка Анна, любимая моя.

— Но ты обязан, — сказала она. — Ты ведь не собираешься разводиться, расторгать свой брак? Мы все равно после этого не сможем быть счастливы.

— Так что же, Анна, она так и будет вечно стоять между нами?

— Тш-ш… Тебе нужен полный покой и долгий сон — иначе ты никогда не выздоровеешь. Поговорим обо всем, когда тебе станет лучше.

Она порывисто наклонилась и поцеловала его в лоб. Но он не дал ей сразу уйти и притянул к себе. Некоторое время они лежали вдвоем — тесно, щека к щеке, так близко, что каждый слышал, как у другого бешено колотиться сердце. Он поцеловал ее в губы долгим сладким поцелуем… Потом еще раз… Затем она отстранилась и поспешно спрятала от него глаза, полные слез. Вернувшись в кресло-качалку, зарылась лицом в подушку. Все ее молодое существо жаждало Ричарда Стрэнджа, тело ее и душа просто изнывали по нему… Она не понимала, как только раньше жила без него. Но и сейчас он тоже не принадлежал ей — ведь там, за стеной, спокойно и безмятежно спала белокурая женщина — его жена. Это была настоящая трагедия.

8

Уже вторую неделю Ричард, его жена и Джоанна жили вместе в заметенной снегом хижине, и для всех троих это было величайшее мучение.

Ричард с каждым днем чувствовал себя лучше. Джоанна и Киши по очереди ухаживали за ним. К концу второй недели он уже смог вставать самостоятельно. Конечно, это еще не был прежний Ричард, но он уже явно пошел на поправку.

По мере выздоровления Стрэндж все сильнее и сильнее привязывался к Джоанне. Ситуация становилась совершенно невыносимой. Он боялся даже смотреть на нее. Пока с ними была Мэдж, надеяться на что-либо не приходилось. Мэдж ни на минуту не оставляла их вдвоем. Если они выходили вместе из хижины, она неизменно следовала за ними. Кажется, ей доставляло какое-то изощренное удовольствие мучить их. Или же она тешила себя мыслью, что снова полюбила мужа и теперь у них начнется счастливая семейная жизнь. Но на самом деле источником, питавшим все ее порывы, была обычная ревность и навязчивое, граничащее с детским упрямством желание удержать Ричарда против его воли.

День за днем, вечер за вечером сидели они втроем и пытались поддерживать беседу. Ричард мрачно поглядывал из-под нахмуренных бровей, не скрывая того, что хочет остаться наедине с Джоанной. Мэдж рыскала повсюду своим шпионским всевидящим оком и при любой возможности напоминала Джоанне, что она «дикарка» и совершенно не приспособлена для нормальной цивилизованной жизни на Западе. Джоанна же спокойно и терпеливо сносила все ее насмешки, потому что чувствовала свою вину перед ней, как перед женой Ричарда. Все это время сердце ее, не переставая, ныло.

Пару раз она пыталась уйти — хотела оставить супругов наедине. Но Ричард не отпускал ее. Он был все еще слишком слаб и не смог бы перенести длительную поездку, и, как только Джоанна начинала собираться в дорогу, тут же говорил, что уйдет следом за ней пешком. Она не могла так рисковать — ведь Ричард мог и сдержать свое слово, а это означало бы для него неминуемую смерть.