Каникулы в Чернолесье - Егоров Александр Альбертович

– Вы были там последними, – говорил Сапегин. – У него в телефоне звонок от тебя, Герман. Камера на улице видела твою машину. Лиц не распознать, но вас там было двое.

Михалок и Сапегин синхронно посмотрели на меня. Я не знал, что отвечать, и промолчал.

– К сожалению, мы были там не последними, – возразил дед.

– Ах, ну да. Ну да. Но более никто мимо не проезжал и не проходил до самого утра. Мы просмотрели видео. Ни единой машины, вообще никого.

– Я не спорю, – сказал дед. – Мы были у Семен Михалыча. Лечили парню пару царапин, – тут милиционеры снова посмотрели на меня. – Пустяки, упал с самоката… в розовый куст…

– Ночью? – уточнил Сапегин.

– Ну да. В темноте…

– А что случилось? – не удержался и спросил я. Лучше бы я этого не делал. Голос спросонья был хриплым, хуже, чем у Карла.

– Катастр-рофа, – гаркнул ворон, сидевший на холодильнике.

Теперь милиционеры посмотрели на него.

За всех ответил Сапегин:

– Фельдшера Жука нашли утром на его террасе. В луже крови. С разорванным горлом. Хорошо еще, что его жена – тоже врач. Она оказала первую помощь. Потерпевшего увезли в город, в критическом состоянии.

Мне стало страшновато. Дед хмуро смотрел на меня. Он знал, что я знаю, в чем дело. Но я знал и то, что он не был бы рад, если бы я рассказал о том, что знаю.

– Жену мы тоже опросили, – проговорил Михалок. – Здесь есть странности. Она прекрасно помнит, как вы уезжали: ваша машина завелась и уехала. Почти сразу после этого она услышала шум на террасе. Тут же спустилась посмотреть, что происходит. И увидела тело мужа.

– В это время мы уже выезжали из деревни, – сказал Герман.

– Да. Камера вас видела, – сказал Михалок. – Именно поэтому мы у тебя в гостях, Герман, а не ты у нас.

Я вздохнул с некоторым облегчением.

– Тогда что же странного, – спросил Герман.

– Все произошло в течение минуты. Если не меньше. Всего за минуту кто-то пробрался во двор. Непонятно как попал на террасу. Непонятно зачем расправился с доктором. Покинул дом. И при этом не открывал дверей, не разбивал окон, не попался никому на глаза и ни разу не попал в объектив камеры.

– И не оставил следов снаружи? – осведомился Герман.

– Хороший вопрос, – кивнул Сапегин. – Мы заметили следы на дорожке во дворе. Земля утром сырая, отпечатки видны. Там были твои знаменитые сапоги-говнодавы, потом еще кроссовки молодого человека, – Сапегин вскользь глянул на мои ноги, – и еще кое-какие другие следы, Герман.

– Чьи же?

– Волчьи, – ответил на этот раз Михалок. – Волчьи, Герман! Я с батей сто раз на охоту ходил, я знаю, чем отличаются волчьи следы от собачьих!

Сапегин молча протянул деду телефон – посмотреть на фото.

– Тут сразу несколько особей, – пояснил он. – И крупные, и помельче. И раны пострадавшего, честно говоря, похожи на волчьи укусы. Бешеные волки в Чернолесье! Значит, мне не показалось, когда я тут заметил пару здоровенных тварей, – тут он подумал и не стал развивать эту тему. – А ты все это время молчал, Герман! Учти: тебе все же придется дать официальные показания.

Ворон на холодильнике похлопал крыльями, будто аплодировал. Все снова поглядели в его сторону.

– Пожалуйста, не уезжай далеко от дома, – велел Сапегин Герману. – Ситуация может оказаться серьезной.

Дверь за ними захлопнулась. Мы с дедом посмотрели друг на друга.

– Ситуация может оказаться слишком серьезной, – повторил дед.

Подошел к окну и поднял скрипучую раму. С улицы повеяло утренней свежестью. Было слышно, как там, далеко, за оградой, милицейский уазик шуршит колесами по гравию, набирает скорость и уезжает.

– All right, – сказал ворон почему-то по-английски.

Герман обернулся.

– Послушай, мой крылатый друг, – сказал он. – Не хотел бы ты немного проветриться? Заодно приглядишь за округой. Сделай милость, а?

Карл выглядел недовольным, но послушался. Тяжело переместился на подоконник, оглянулся и вылетел прочь.

Дед возвратился к столу. Я отлепился от дверного косяка и сел напротив.

– Ты все слышал, – сказал он.

Я кивнул.

– Я не смогу отвезти тебя в город, – сказал дед. – Как ты понимаешь, я под подпиской о невыезде.

Я промолчал.

– Ты уедешь сам? Могу подбросить до станции.

Я никогда не думал, что у меня могут выступить слезы на глазах. Но они появились. Одна или две даже скатились на стол.

– Почему так? – спросил я. – Почему… все так происходит?

Дед с шумом отодвинул деревянный стул. Обошел стол. Встал сзади и положил обе руки мне на плечи.

– Здесь становится слишком опасно, – сказал он.

– Но я не боюсь, – сказал я, неубедительно всхлипнув.

– Тебе было мало вот этого? – он прикоснулся пальцами к зажившей ране на моей шее. – Тебе мало сегодняшней истории? Ведь это был сигнал. Сигнал и тебе, и мне. Они перешли в наступление, Сергей.

– Они, – повторил я сквозь зубы. – Да кто – они, дед? Кто такие мы? И кто я?

Дед растрепал мои волосы. И на пару секунд положил руку мне на затылок.

– У тебя две макушки, – сказал он. – Как у твоего отца. Раньше это считалось хорошей приметой. Только мало кому принесло удачу. В том числе и твоему отцу.

– Я ничего про него не знаю. Ты вообще никогда мне ни о чем не рассказывал.

– Ты был не готов. Ты и сейчас не готов. Но откладывать наш разговор уже поздно. Очень скоро могу оказаться не готов уже я. Сегодня я понял, что это может случиться когда угодно.

– Ты боишься?

Дед не ответил, только усмехнулся. Вернулся на свое место. Я смотрел ему в глаза, сжимал зубы и больше всего боялся снова расплакаться. Я только сейчас заметил, как он постарел. И я только сейчас понял, что если его не станет, то у меня вообще никого не останется в этом мире.

Разве что Вик. Но он… тоже пропал.

– Расскажи, кто мы такие? – повторил я упрямо. – Почему эти чудеса происходят именно с нами? Что с нами не так? И еще… – Тут я не все-таки удержался и шмыгнул носом. – Ты ведь не прогонишь меня в город?

– Только не надо скулить, зубастик, – сказал дед. – Будешь ныть – точно отвезу на станцию. А пока сиди и слушай. Я расскажу то, что знаю. Но знаю я не так много.

Он повернулся и взял в руки свой военный планшет в прорезиненном корпусе. Включил. Некоторое время что-то выбирал, трогая пальцем экран. Повернулся ко мне.

– Из меня хреновый рассказчик, и я не готовился к этому разговору, – сказал он. – Наверно, зря. Но кое-что я все же смогу тебе показать.

Он повернул планшет ко мне. На экране я увидел его черно-белую фотку. На ней он был совсем молодой, лет двадцати, в советской военной форме старого образца. Дело было зимой: шинель на нем выглядела задубевшей и к тому же покрылась инеем. На пряжке ремня красовалась звезда, на черных погончиках блестели две буквы: ВВ. Ушанка была заломлена на затылок, в зубах торчала толстая сигарета. Герман беззаботно улыбался.

– Это я перед дембелем, – сказал он. – Полтора года зону охранял.

– Зону? – удивился я. – Зону контакта?

– Какого еще контакта? – теперь уже не понял он. – С инопланетянами? Брось. Зона, друг мой, это зона. Чего тут объяснять. Все по закону: одни сидят, другие их охраняют. Видел, у нас на заборе проволока натянута, под электричеством? Это я оттуда идею позаимствовал…

Он повернул планшет, поглядел на себя, усмехнулся.

– Там-то я и встретил старину Гройля, – сказал он. – Только тогда он звался иначе. Заключенный Федор Сморкович. Это для охраны. Для блатных – Фюрер. А мужики его и вовсе упырем звали… Простых людей не обманешь.

– Блатные? – переспросил я. – Мужики?

– А, неважно, – махнул он рукой. – Народные термины. Не бери в голову. Короче, я молодой был, солдат-срочник во внутренних войсках. Служил в охране, а Федя Сморкович срок за контрабанду доматывал. Иногда пересекались. Вот они, зэки, допустим, на работу идут, мы их конвоируем. Или стоят они во дворе на перекличке, а мы по периметру, на вышках с автоматами… Я его запомнил: длинный он был, тощий, да и взгляд у него уже тогда был… пронзительный… да и он меня тоже приметил. Так уж вышло, что скоро пришлось нам столкнуться уже нос к носу. И вот ту встречу я на всю жизнь запомнил.