Открытие Хазарии (историко-географический этюд) - Лев Гумилев

Установка тяжелых сасанидских плит на суше, видимо, производилась при помощи блоков, веревок и большого числа людей. В постоянно волнующемся море это было не только трудно, но просто неосуществимо. Люди, погруженные в воду, скользя по донным камням и борясь с волнами, не имели бы ни упора, для того чтобы тянуть камень, ни собственного веса, потерянного по закону Архимеда. Персидские инженеры VI в. нашли выход в облегчении самих камней. К плитам привязывались бурдюки, игравшие роль поплавков, и тогда плиту во взвешенном состоянии устанавливали на место. После этого ремни отрезали, и бурдюк снова шел в дело. Такую постройку можно было соорудить только на глубине меньше человеческого роста, т. е. не глубже 1,5 м. При больших глубинах был бы неизбежен разброс камней; передвинуть же сасанидскую плиту под водой непосильно для самых искусных водолазов.[33]

Таким образом, абсолютная отметка Каспия в конце VI в. была минус 32 м, а в середине X в. вода стояла гораздо выше (минус 29,5–28,5 м), потому что другая крепость, построенная около Баку в 1234 г. (так называемый «караван-сарай», дату постройки удостоверяет сделанная на его стене арабская надпись), находилась на этом уровне. Исследовавший этот памятник океанолог Б. А. Аполлов пишет: «При постройке крепости ученые того времени знали, что уровень моря за известное им прошлое время не поднимался выше холма, иначе они не стали бы на нем строить крепость. Это время, во всяком случае, вероятно 100–200 лет».[3, с. 140]

Учитывая скачкообразный характер колебания уровня Каспийского моря, следует считать, что трансгрессия (наступление) моря на 2,5–3 м произошла в первой половине Х в. К моменту посещения арабскими географами Дербента волны еще не успели разрушить стену, хотя затопили ее на протяжении 300 м. Вид стены, омываемой морем, неизбежно вызывал у пытливых арабских географов повышенный интерес к тому, каким образом построена столь мощная стена на такой большой глубине, и они, опросив местных жителей, создали гипотезы, не вполне соответствовавшие действительности, но отражавшие уровень знаний их времени.

Придя к такому выводу, мы сочли свою задачу выполненной и на рассвете следующего дня покинули Дербент.

Каспий, климат и Хазария

Теперь у нас появились данные, для того чтобы заполнить «белое пятно» нашей историко-климатической схемы — промежуток между VI и XIII вв. За это время Каспийское море поднималось два раза: в X в. на 3 м и в XIII–XIV — на 10 м. Оба поднятия соответствовали изменению направления движения циклонов и, следовательно, должны были отразиться на судьбах европейских и азиатских народов. Действительно, X век — это расцвет мореплавания викингов. С необычной легкостью, невозможной ни в какие другие эпохи, норманны осваивают Исландию, побережье Гренландии, которую они в 986 г. назвали «Зеленой страной», и Ньюфаундленд.[96] А в это самое время, также неорганизованно и стихийно, идет выселение кочевых племен из сухих степей современной территории Казахстана на юг и на запад. Карлуки в середине X в. переселяются из Прибалхашья в Фергану, Кашгар и современный Южный Таджикистан.[46] Печенеги покидают берега Аральского моря еще в конце IX в. и уходят в южное Приднепровье;[40, с. 132] за ними следуют торки, или гузы, распространившиеся между Волгой и Уралом. Это выселение не очень большого масштаба, но оно показательно своим совпадением с также небольшим изменением уровня Каспия, что подтверждает правильность принятой нами гипотезы. Но нет оснований связывать эти передвижения с крупными политическими событиями, потому что в то же самое время на территории Восточной Монголии, лежащей за пределами действия атлантических циклонов, история уйгуров имела совсем иной оборот.

Уйгуры — интереснейший народ Центральной Азии. В середине IV в. они распространились из предгорий Наньшаня по всей Великой степи от Орхона до Иртыша. В отличие от жужаней и тюркютов уйгуры и родственные им племена были наиболее склонны к мирному труду скотоводов и к восприятию культуры иных народов. Вместе с тем они постоянно проявляли исключительное мужество, были искусны в стрельбе из лука и неожиданных набегах на соседей. Управлялись они не ханами, а выборными старейшинами, не стеснявшими их свободы. Однако при всех своих блестящих качествах уйгуры долгое время находились в подчинении у древних тюрок, которые «их силами геройствовали в пустынях севера»,[14, т. I, с. 301] что не очень нравилось уйгурам. Несколько попыток освободиться, предпринятых уйгурами в VII в., окончились неудачей, но природа и время работали не на тюрок, а на них. Обильное увлажнение степи позволяло расширять площадь пастбищ и, следовательно, количество скота. В то время как тюрки добывали славу в далеких походах, причем часть уйгуров им сопутствовала, уйгуры в целом богатели и множились. Когда же империя Тан со всей силой своей регулярной армии нанесла в 744 г. удар по Тюркскому каганату, уйгуры присоединились к нападавшим и совместно с карлуками разгромили древних тюрок. Этим они обеспечили себе столетнее господство над восточной частью степи.

Период с 745 по 840 г. был наиболее плодотворен для роста центральноазиатской культуры. Уйгуры строили города, занялись земледелием, пригласили из Средней Азии грамотных учителей: несториан и манихеев. Только китайскую культуру они не впитали в себя, предпочитая получать из Китая шелк, а не мировоззрение.

Но воспитанная веками привычка к племенному самоуправлению толкнула уйгуров на путь ограничения центральной власти.

Уйгурские ханы с начала IX в. были марионетками в руках племенных вождей, склонных к распрям и изменам. Одной из междоусобиц воспользовались енисейские кыргызы. В 840 г. они взяли столицу Уйгурии и вынудили большую часть уйгуров искать спасения на южной стороне пустыни Гоби.

А на западе в это самое время усилился народ — до тех пор немногочисленный и слабый — кипчаки. Родиной кипчаков были западные склоны Алтайских гор, и усыхание степи затронуло их хозяйство минимально. Поэтому они заняли пространства, покинутые карлуками, печенегами и гузами, а когда в XI в. степи зацвели снова, то они стали называться в сочинениях персидских авторов «кипчакскими». Этому народу, который венгры называли куманами, а русские — половцами, удалось без большого труда отогнать на запад своих истомленных засухой соседей.

Хазария оказалась в осаде. С севера, по высыхающим степям, двигались кочевники, гонимые голодом и жаждой. Они шли мелкими группами, неуловимыми для латников наемной гвардии хазарских правителей. Их отряды были слишком слабы, для того чтобы брать города или вторгаться в населенную дельту, однако они блокировали хазар и фактически стали господами степей.

С юга неуклонно наступала морская вода. Она медленно заливала плоский берег — «Прикаспийские Нидерланды», — губила посевы и сады, нагонами разрушала деревни.

К середине X в. уже две трети хазарской территории оказалось под водой и жители принуждены были тесниться на склонах бэровских бугров центральной дельты, где они расположены в непосредственной близости друг от друга.

Волга стала многоводной, и русские ладьи с мелкой осадкой начали пробиваться через протоки дельты в Каспийское море. Хазарские правители безуспешно пытались этому воспрепятствовать. Один из русских отрядов был предательски вырезан в 913 г., второй, видимо державшийся настороже, спокойно прошел туда и обратно через сердце Хазарии в 943–944 гг., и, наконец, киевский князь Святослав Игоревич в 965 г. одним походом опрокинул обессиленное государство. Уцелевшие от разгрома хазары обратились за военной помощью в Хорезм и получили ее ценой обращения в ислам, но мощи былой они вернуть не могли, потому что море и засуха продолжали давить их с двух сторон.

Когда же в конце XIII в. уже вся их страна была покрыта морем, остатки народа растворились в этническом многообразии Золотой Орды и превратились в астраханских татар. На этом история Хазарии закончилась.

Условные обозначения

Рис. 4. Евразия около 80 г. н. э.

Вот какую картину позволила начертить историческая география. Для того чтобы уловить связь событий, следовало пользоваться методикой интерполяции, которая широко практикуется в геологии и географии, но редко применяется в истории и археологии. Некоторые заключения построены умозрительно [прим. 15].

Останавливаться на достигнутом было нельзя. Следовало проверить предположения и расчеты путем археологических разведок и раскопок. Но не будем неблагодарны географии, несмотря на то что она объяснила нам не все. Если бы не эта нить Ариадны, то мы бы не смогли выбраться из лабиринта недоумений и сомнений. Пусть где-то что-то не совсем точно — найдем и уточним, ибо теперь мы знаем, где искать. Двинемся в дельту Волги, хазарскую страну, где нас ждут, мы в этом уверены, хазарские памятники, но сначала проверим наши соображения и предположения тем единственным способом, который в данном случае может быть пригоден.