Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако ситуация в Европе, где Россия выступала важнейшим союзником Англии в общей борьбе с Наполеоном Бонапартом, исключала открытую поддержку Персии.
Впрочем, что нельзя сделать открыто, всегда можно делать тайно, было бы только желание!
Поэтому англичане предпочли игнорировать призывы шаха о помощи против русских. Формально они были совершенно правы, ведь в соглашениях Малкольма не было ни слова о России, речь там шла только о Франции и Афганистане. В то же время неофициально кое-какая помощь была все же обещана.
Шах был глубоко оскорблен, усмотрев в этом предательство со стороны народа, которого считали своим союзником, совершенное в тот час, когда они нуждались в помощи. Как бы там ни было, решение покинуть шаха на произвол судьбы очень скоро весьма дорого обошлось англичанам.
В начале 1804 года Наполеон, информированный своими агентами о произошедшем разрыве между англичанами и персами, предложил шаху помочь ему изгнать русских с Кавказа в обмен на разрешение использовать Персию как плацдарм для последующего вторжения французов в Индию. Поначалу шах колебался, он все еще надеялся на англичан, находившихся совсем близко, рассчитывал, что те придут ему на помощь, и потому в переговорах с посланцами Наполеона тянул время. Но затем стало ясно, что ни из Калькутты, ни из Лондона никакой помощи не последует.
* * *
А положение Цицианова под Эриванью становилось все труднее. Сильные жары изнуряли войско. Обозы с провиантом приходили с значительным опозданием или не приходили вовсе, лезгины возобновили набеги, карабахцы вторглись в Елизаветпольский округ; начали волноваться даже дотоле смирные осетины.
Теперь известия из Тифлиса приходили редко, и были они, по большей части, безрадостными. Начался мятеж в илатах Казаха и Борчалу. Кроме Насиб-бека, оказавшего услуги Цицианову при взятии Гянджи, а также шамшадильцев, все остальные села и деревни близ Тифлиса примкнули к мятежу. Мятежники высказывали претензии к правлению Цицианова (он заставил местных крестьян работать в «чрезвычайно суровых условиях для улучшения дороги через горы»), желали повесить за продажность тайного действительного советника Ковалевского и перебить осточертевших всем царевичей Багратионов. Меж восставшими крестьянами крутились шахские эмиссары, призывавшие их переселяться под руку Персии. Дошло до того, что в Петербурге и Тифлисе уже с часу на час ждали известия о гибели отряда Цицианова, а сам Тифлис готовился к обороне. Но Цицианов не унывал.
– Воли мне не занимать, – говорил он, объезжая войска. – К тому же я верю в себя и в своих солдат! Повоюем еще, ребятушки?
– Повоюем, отец родной! – кричали в ответ солдаты.
Цицианов надеялся, что с наступлением осени персидские войска удалятся и крепость без их поддержки будет вынуждена сдаться; но, когда неприятель выжег на корню весь хлеб в окрестностях Эчмиадзина и Эривани и отряду стал грозить неизбежный голод, перед Цициановым стала дилемма: снять осаду или взять крепость приступом.
В такой ситуации 31 августа Цицианов собрал военный совет. Сам наместник предлагал рискнуть и пойти на приступ. Но его поддержал только верный Портнягин. Остальные, во главе с Тучковым, были против. Скрепя сердце Цицианов подписал протокол совета.
– Ничего-ничего, – утешал он себя после совета. – Вот вернемся на следующий год, и я лично водружу над Эриванью русский флаг!
О постановлении военного совета князь Цицианов донёс государю: «Предвижу вредные последствия, которые могут произойти от снятия блокады, но, повинуясь закону, не имею права взять на себя ответственность за штурм, когда на моей стороне только один генерал Портнягин».
Увы, мечта о взятии Эривани так и осталась для кавказского наместника неосуществимой. Падение Эриванского ханства и присоединение Восточной Армении к России произойдет только спустя 23 года, совсем в другую войну, да и осуществят мечту Цицианова уже совсем иные люди.
4 сентября 1804 года русские сняли осаду с Эриванской крепости и начали отход в Грузию. Поход прошел без всяких происшествий и противодействия со стороны персов. Несмотря на это, за время десятидневного отступления заболело более четырех сотен солдат и умерло около полутора сотен. Общие потери за все время всей кампании составили около 430 человек убитых и умерших от болезней. Следует сказать, что, уходя, Цицианов вывез все ценности Эчмиадзинского монастыря. Кроме того, архиепископ Иоаннес вывел в Грузию одиннадцать тысяч армянских семей, которым кавказский наместник определил новое место жительства.
Годы спустя французский военный посланник в Иране Огюст Бонтема-Лефорт сочинил историю, что русские солдаты разграбили Эчмиадзинский монастырь. В то время как Баба-хан столь горячо любил армян, что и даже мизинцем не прикоснулся к сокровищам Эчмиадзина. На самом же деле, как мы уже знаем, все армянские святыни из знаменитого монастыря уцелели только потому что их смог вывезти в Грузию, а не оставил на разграбление алчным персам Цицианов. Ну, а то, что вывезти не удалось, было немедленно разграблено персами. Когда в марте 1805 года, после завоевания Ширака (Памбакской и Шурагельской областей), в Эчмиадзин вошел отряд генерала-майора Несветаева, то взору русских солдат предстал полностью разграбленный персами монастырь… И хотя историкам все это давно известно, но до сих пор по страницам западной печати ходит лживая история, некогда придуманная французом.
…Итак, 14 сентября отряд был уже в Грузии. Войска наконец-то получили возможность отдохнуть и привести себя в порядок.
Что касается Цицианова, то он очень сильно переживал за эриванскую неудачу. В узком кругу лейтенант говорил так:
– На свою беду, я стал вторым русским генералом, коий не смог взять крепости и, сняв осаду, ушел от нее с позором. Первым был князь Голицын под Хотином в 1769 году, и вот теперь я пополнил этот список неудачников!
Императору Александру Цицианов отправил покаянное письмо, в котором всю вину за неудачу с Эриванью взял на себя.
В ответ император прислал утешительное послание: «…многие отдадут справедливость как предприимчивости духа вашего, так и тому что вы столь малыми силами так много сделали в одну кампанию».
К письму император приложил орден Святого Владимира высшего – 1‑го класса и соответствующий указ.
Что касается судьбы недоброжелательного к России Мехмед-хан Эриванского, то он свое получил. Подозревая Мехмед-хана в двуличности и потенциальной измене, шах схватил Мехмед-хана и со всем семейством и отправил в тегеранскую тюрьму.
Союзник Мехмед-хана, с которым он находился в искренней дружбе, Киал-балы-хан Нахичеванский был одним из самых благоразумнейших ханов Персии, хотя также
