Смерть на заброшенной ферме - Энн Грэнджер

Картер тем временем внимательно осматривал пол и разглядывал поверхность соснового стола.

— Значит, вот где произошла трагедия? Ведь один из братьев отправил родителей в небытие именно в кухне…

— Когда Илай вернулся с ярмарки, Натан сидел в кухне, — сказала Джесс. — Здесь, на столе, лежало ружье. Родители уже умерли, но где он их убил, я точно не знаю. Может, в кухне, а может, в другом месте… Или даже снаружи, во дворе. Сейчас посмотрю материалы дела. — Она вытащила папку из рюкзачка и поднесла к затянутому паутиной окну, чтобы лучше видеть. — Старший мистер Смит был убит… Ну да, здесь! — Вскинув голову, она встретилась глазами с Картером и поспешно перевела взгляд на сосновый стол, который так внимательно разглядывал суперинтендент.

Что за пятна едва различимы под толстым слоем пыли? Неужели засохшая кровь?

Джесс глубоко вздохнула:

— Мать убили вон там, в прачечной. Трупы не передвигали, они лежали там, где упали.

— Вы верите в привидения? — вдруг спросил Картер. Вопрос он сопроводил легкой улыбкой, словно показывая, что спрашивает не всерьез.

Но Джесс как-то сразу поняла: суперинтендент Картер задает вопрос не просто так. Его на самом деле интересует ее ответ.

— Если уж где-то и можно поверить в привидения, — ответила она, — то, скорее всего, в такой вот кухне. Нетрудно представить, как вот здесь сидит Натан, — она постучала по спинке стула, — а Илай стоит напротив, у двери… Только Илай, конечно, не умер.

Вдруг ее словно кольнуло. Илай тоже умер! Его жизнь закончилась в тот день, когда он вернулся домой и увидел сидящего за столом брата, залитого кровью убитых им родителей. Этот пустой дом — могила Илая. Его физическое тело по-прежнему ходит по земле. А душа его осталась здесь — навеки заперта, мумифицирована вместе с давно истлевшими костями его родных…

Картер снова улыбнулся, но ничего не ответил — только кивнул.

Они осторожно поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. Здесь свет проникал только в щели между досками, которыми Илай заколотил окна. Кое-где доски отвалились, поэтому здесь было немного светлее, чем внизу. Неприятный, резкий запах стал еще назойливее. Картер достал из кармана маленький фонарик, и на полу заплясал лучик света. Он осветил двуспальную кровать, накрытую заплесневелыми одеялами и сгнившим атласным покрывалом, туалетный столик, тоже покрытый толстым слоем пыли. На столике стоял стеклянный поднос, на нем — хрустальные флаконы, за дверью висел халат, один конец пояса с кистями лежал на полу. Рядом с поясом валялась давно издохшая мышь.

Джесс издала тихий возглас и показала на стену. Картер посветил туда, и они увидели на потемневших обоях более светлое продолговатое пятно.

— Вы заметили, сэр? — прошептала Джесс. — Нигде нет семейных фотографий. Илай не взял ни картинок из гостиной, ни календаря с кухни. Все остальное осталось как было. Наверное, если мы откроем шкаф, то увидим там одежду. Но похоже, перед тем, как в последний раз запереть дом, он снял со стен семейные фотографии. Интересно, хранит он их или сразу уничтожил?

Они поднялись еще выше по узкой скрипучей лесенке и очутились на чердаке. Как только Картер открыл дверь, едкий, резкий запах, проникший и в спальню, сделался невыносимым. В темноте послышались злобный шорох и биение крыльев. Что-то пролетело мимо головы Джесс, задев волосы. Сердце у нее ушло в пятки, хотя она быстро поняла, кто это.

— Летучие мыши! — ахнула она.

— Причем редкий вид, охраняется законом, — со знанием дела заметил Картер. — Вот тяжко пришлось бы Смиту, реши он когда-нибудь снова здесь поселиться!

Они спустились по лестнице в прихожую. Картер заговорил:

— Нет никаких улик того, что сюда кто-то вломился или жил здесь — ни давно, ни недавно. Можно подумать, что пустой дом привлечет бродяг или хиппи. Но мы не нашли ни пустых банок, ни шприцев. Никакого беспорядка.

— По-вашему, Илай увидел на ферме незваную гостью и вышел из себя? — спросила Джесс.

— Возможно. Но тогда в доме обнаружились бы более недавние следы чьего-то пребывания. Мы же видим лишь следы двадцатисемилетней давности. До тех пор, пока в пятницу здесь не побывала полиция, сюда почти тридцать лет никто не входил. Все осталось в точности таким, как в тот день, когда Илай запер дверь и забил ее досками. Вы совершенно верно подметили — похоже на дом мисс Хэвишем.

Они вышли во двор. Джесс повернулась, чтобы запереть дверь. На душе неожиданно полегчало. Какой жуткий дом! Она от всей души надеялась, что ей больше не придется заходить туда.

Неожиданно Картер спросил — Джесс уже поняла, что новый начальник обожает неожиданные вопросы:

— Если не ошибаюсь, раньше вы служили под руководством Алана Маркби?

— Так точно, сэр!

— Почему вы переехали сюда?

— В основном потому, что нашла здесь жилье, — призналась Джесс. — Ни в Бамфорде, ни в окружающих деревнях я никак не могла подыскать ничего приличного. Одно время надеялась перекупить дом у Мередит… Мередит Митчелл, которая тогда была помолвлена с мистером Маркби, а сейчас вышла за него замуж. Но она передумала продавать… Дело в том, что суперинтендент Маркби свой дом продал, а другой дом, который они покупали сообща, еще не был готов. Вот они и решили пока поселиться у Мередит. Я осталась на безобразной съемной квартире. Потом услышала, что здесь требуется сотрудник в ранге инспектора, и попросила о переводе.

— И вам удалось найти себе жилье?

— Да, сэр. Я купила квартиру в Челтнеме. Она на втором этаже старого особняка, поделенного на несколько квартир.

— Неплохо, — одобрительно заметил Картер.

Расхрабрившись, Джесс спросила:

— Значит, сэр, вы знакомы с мистером Маркби?

— Что? Ах да. Несколько раз наши с ним пути пересекались.

Джесс заметила: Картер охотно задает личные вопросы, а вот сам отвечать на такие не любит. Что ж, все понятно. Пользуется служебным положением.

Ее любопытство он не утолил.

Глава 7

Вечером кабинет Джесс был залит светом заходящего солнца. Солнечные лучи упирались в стены, скользили по деревянным поверхностям мебели, пробирались в «медвежьи углы», о которых забыла уборщица. На столе перед Джесс лежала папка с материалами давнишнего дела о двойном убийстве на ферме «Сверчок». День выдался трудный, и, откровенно говоря, ей очень хотелось домой: принять давно желанный душ, переодеться во все чистое. Сотрудники активно расходились по домам, управление криминальной полиции постепенно пустело. В коридорах слышались шаги, да время от времени кто-то прощался, желая друг другу спокойной ночи. Голоса в пустом помещении звучали особенно гулко. На стоянке ревели моторы. Все разъезжаются… кто-то и приезжает, заступает на дежурство ночная смена.

— И ты иди домой, Джессика, — прошептала она себе.

Но папка словно магнит тянула ее к себе. После того как они побывали в жутком заброшенном доме, ужасные события давно минувших дней стали возникать перед ее глазами, словно живые картины. Джесс вздрогнула, вспомнив затянутые паутиной занавески, пыльную мебель, но главное — запах тлена, забивающий ноздри, угнетающий душу… Открыв папку, Джесс попыталась представить себе, как все было в тот роковой день. И, будто оправдываясь, внушала себе, что это необходимо для теперешнего расследования. Илай Смит снова нашел труп. И все же она понимала: старое дело почему-то патологически притягивает ее к себе.

Вот протоколы свидетельских показаний. Первой допрашивали некую миссис Дорин Уорбл.

«В четверг, ближе к вечеру, я приехала на ферму „Сверчок“ на велосипеде за яйцами. Я всегда покупаю яйца у Милли Смит. Если берешь яйца на ферме, можно не сомневаться, что они свежие. В магазин я за яйцами сроду не ходила. И потом, мы с Милли знакомы уже много лет, с самого детства. У нее гостей немного… то есть бывало немного. „Сверчок“ — ферма неприветливая, да и как иначе — ведь хозяином там… был… Альберт, ее муж. Правду сказать, я ездила к Милли не только за яйцами. Милли любила, когда я ее навещала. К моему приезду она, бывало, пекла пирог… Мы с ней сидели на кухне и пили чай, я рассказывала ей все местные новости. Альберт вечно ворчал. Не любил, когда мы сидели за столом и судачили. Ему казалось, раз мы пьем чай и болтаем, то понапрасну тратим время!

Вот видите, мне все время приходится себя одергивать. Никак не привыкну говорить о ней в прошедшем времени — ведь она умерла. Трудно поверить, что нет больше ни ее, ни Альберта. Все как в молитвеннике: среди жизни мы — смертные. Ведь правда, никогда не знаешь, когда Господь призовет нас к Себе! Надеюсь, я умру в своей постели, а не так, как бедная Милли… Мне будет не хватать наших еженедельных посиделок. Не знаю, где теперь покупать яйца? К кому бы ни перешла ферма, к Илаю или к кому-то другому, я уже не смогу ездить туда. Я всегда буду помнить о том четверге…