О собственности - Уильям Годвин

Но прежде всего пусть вас не усыпляет опрометчивое и необдуманное сознание своей безопасности. Мы уже видели, как это сознание укрепилось в наше время под влиянием лицемерия и нестойкости людей разумных и просвещенных, тех, кто много понимает, об еще большем имеет путаное представление, однако не дерзает рассмотреть все в целом уверенным и спокойным взглядом. Но существует опасность еще более осязательная. Пусть нас не совратит с пути бездумный и будто бы всеобщий протест тех, кто лишен руководящих начал. Давно установлено, что всяческие заявления — весьма плохой критерий будущего поведения людей. Не рассчитывайте на длинную вереницу своих сторонников, приближенных и слуг. Они представляют очень слабую защиту. Они — люди и не могут быть равнодушны к интересам и притязаниям человечества. Некоторые из них будут примыкать к вам до тех пор, пока корыстный интерес будет их к тому побуждать. Но в тот момент, когда они увидят, что ваше дело проиграно, те же интересы побудят их перейти под знамя ваших врагов. Они рассеются, как утренний туман.

Нельзя ли мне надеяться, что вы способны понять другого рода выводы? Не испытаете ли вы угрызений совести при мысли, что вы противодействуете величайшему благу? Нравится ли вам, что самые просвещенные из ваших современников будут считать вас упорными врагами человеколюбия и справедливости и передадут об этом отдаленнейшему потомству? Можете ли вы примирить ваш разум с тем, что из–за корыстных интересов, Ради сохранения всеобщего разложения и злоупотреблений, вы содействуете удушению истины и разрушаете только что рожденное счастье человечества?» Дай бог, чтобы эти доводы дошли до сознания просвещенных и образованных сторонников знати! Дай бог им убедиться, что при решении такого важного вопроса нельзя слушаться своих страстей или предрассудков, нельзя следовать полету воображения! «Мы знаем, что истина не нуждается в вашем союзе для обеспечения своего торжества. Мы не боимся вашей вражды. Но наши сердца кровоточат, видя, сколько благородства, сколько дарований и сколько добродетели порабощено предрассудками и завербовано на сторону заблуждений. Мы спорим с вами в ваших же интересах и во имя чести человечества».

Надо сказать несколько слов общей массе сторонников дела справедливости. «Если доводы, приводимые в нашем труде, обладают какой–нибудь достоверностью, то мы вправе, по меньшей мере, сделать из них тот вывод, что истина неотразима. Если человек вообще обладает разумной природой, то все, что явно убедило его в своей правильности, после приведения должных доказательств и до тех пор, пока эта убедительность воздействует на него, неизбежно должно заставить его принять соответствующее решение. Бесцельно говорить, что ум изменчив и непостоянен, потому что он таков только до тех пор, пока доказательства недостаточны. Как только сила доказательств возрастет, убежденность укрепится и решение станет обязательным. Природа отдельного человеческого ума такова, что он постоянно расширяет запас идей и знаний. Такова же сущность и общего человеческого разума, за исключением тех случаев, которые, вытекая из более общей системы вещей, как бы нарушают установленный порядок в системах ограниченных. Это положение подтверждается, когда истина всеобъемлющего характера утверждается частичными опытами, что приводит к систематическим успехам человеческого разума на протяжении веков, начиная с момента изобретения печати.

Эта аксиома о всемогуществе истины должна быть для нас рулем в наших начинаниях. Не надо спешить с осуществлением сегодня того, что завтра с распространением истины станет неизбежным. Мы не должны с тревогой следить за поводами и случаями: воздействие истины не зависит от случайностей. Мы должны тщательно избегать насилия: сила — не убеждение, она не достойна Дела истины. Мы не должны допускать в свои сердца презрения, враждебности, злопамятности или мстительности. Дело справедливости — это дело человечества. Его сторонники должны быть преисполнены доброжелательности ко всем. Мы должны любить истину, так как она приведет к счастью всего человечества. Мы должны любить ее, потому что нет ни одного живого человека, который при естественном и спокойном ходе процесса не станет счастливее при приближении к истине. Самая важная причина, задержавшая ее осуществление, заключается в неправильном поведении ее сторонников, в суровости, грубости и непреклонности, вложенными в дело, так как оно представляет одно человеколюбие. Названных обстоятельств было достаточно, чтобы удержать большую массу заинтересованных от проявления терпеливого внимания к этому делу. Сторонники равенства, возрастающие сейчас в числе, должны позаботиться о том, чтобы устранить указанные препятствия на их пути. Перед нами две всем ясные обязанности, которые нельзя не понять, если правильно приняться за дело. Первая заключается в неусыпном внимании к великому орудию, предназначенному для осуществления справедливости, к разуму. Мы должны провозглашать свои взгляды с предельной искренностью. Мы должны стараться, чтобы они оказали влияние на умы других людей. При этих попытках нельзя допускать никакого упадка духа. Мы должны обострить свои интеллектуальные способности, расширить свои знания, проникнуться сознанием благородства своей задачи и постоянно поддерживать свой дух и самообладание, которые позволят нам осуществить наши принципы. Вторая наша обязанность заключается в спокойствии».

Было бы неправильно пройти мимо вопроса, обязательно возникающего у читателей: «Если должно произойти уравнение собственности не с помощью закона, административных распоряжений или публичных установлении, но лишь путем личной убежденности людей, то с чего должно это начаться?» При ответе на этот вопрос нет необходимости доказывать то простое положение, что всякий республиканизм, всякое уничтожение рангов и привилегий неизменно ведет к уравнению собственности. В Спарте[43], например, последний принцип был полностью признан. В Афинах дары на общественные нужды были так велики, что граждане были почти свободны от физического труда; богатые и знатные, в сущности, покупали право на свои преимущества той щедростью, с которой они предоставляли свои богатства народу. В Риме часто проводились аграрные законы[44], хотя и представлявшие жалкую и неудачную замену равенства, но возникавшие из того же стремления. Если рассудительность людей будет постоянно возрастать, а это, конечно, будет происходить с большой скоростью, если плохо устроенные правительства, замедляющие сейчас прогресс, будут устранены, то те же основания, которые убедили людей в несправедливости социальных рангов, убедят их в несправедливости такого положения, при котором один человек нуждается в том, чем владеет другой, нисколько не увеличивая при этом своего благополучия.

Обычно люди ошибочно воображают, что эту несправедливость могут чувствовать только низшие слои населения, страдающие от нее; отсюда мысль, что исправлена она может быть только насильственно. На это надо, во–первых, заметить, что от такого положения вещей страдают все, — богатые, которые богатеют, и бедные, которые нуждаются. Во–вторых, на протяжении нашей работы было ясно показано, что личные интересы вовсе не настолько управляют людьми, как это часто предполагается. Еще гораздо яснее, если это возможно, было показано, что эгоисты руководствуются не только стремлением к чувственным радостям или страстью к наживе, но что желание достичь выдающегося положения и отличий представляет в разных степенях всеобщую страсть. Наконец, третье и самое существенное возражение сводится к тому, что распространение истины представляет наиболее могущественное средство. Нет ничего абсурднее предположения, что теория в лучшем смысле слова не обязательно связана с практикой. Если мы ясно и отчетливо убедимся в правильности какого–нибудь положения, то оно неизбежно окажет влияние на наше поведение. Разум не представляет смеси различных идей, борющихся друг с другом за господство, но, напротив, дело обстоит так, что воля всегда возбуждается последним решением сознания. Когда люди ясно поймут нелепость роскоши и эта мысль у них укоренится, когда соседи разделят их пренебрежение к ней, немыслимо себе представить, чтобы они стали стремиться к богатству с той же алчностью, как прежде.

В истории Европы от времен варварства до утонченной цивилизации нетрудно отметить тенденцию к уравнению собственности. В эпоху феодализма, как теперь еще в Индии и в других странах, люди рождались в определенном положении, так что крестьянину было почти невозможно подняться до ранга дворянина. За пределами дворянства не было богатых людей, так как торговля как внутренняя, так и внешняя едва существовала. Торговля была тем орудием, которое помогло уничтожить барьер, казавшийся непреодолимым; она оскорбляла предрассудки дворянства, готового верить, что зависимые от него люди принадлежат к другой породе, чем оно само. Образование представляло другое и еще более мощное орудие. На протяжении всей истории церкви мы видим, как люди самого низкого происхождения подымались до ее вершин. Торговля помогла доказать, что богатства могут достигать не только люди, одетые в кольчугу, образование же помогало Доказать, что люди низкого происхождения способны превзойти своих господ. Внимательный наблюдатель легко заметит возрастающее воздействие таких идей. Еще долго после того, как наука начала распространять свою власть, ее служители сохраняли такие рабские навыки и делали такие низкопоклонные посвящения, о которых никто не может слышать сейчас без удивления. Только много позже люди поняли, что при умственном превосходстве человек не нуждается для достижения своих целей в покровителе. Сейчас среди культурных и образованных людей человек слабого здоровья, но большой умственной силы и крепкого доблестного духа всегда будет принят со вниманием и уважением; если бы его сосед, гордый своим тугим кошельком, вздумал обращаться с ним заносчиво, то можно быть уверенным, что он скоро потерял бы к этому охоту. Жители отдаленных деревень, где давно установившиеся предрассудки разрушаются медленно, очень бы удивились, увидав, как мало в просвещенных кругах богатство определяет степень уважения к человеку.