Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

— Прости, Трей, — всхлипнула Марина, размазывая по грязному лицу слезы, оставляющие на щеках светлые дорожки. — К тебе это не относится. Ты — единственный хороший человек на этой планете…

— Ну, не плачь, — ласково попросил Трей, гладя Марину по волосам. — Кто тебя обидел? Я спрашивал Дема… — Марина, уткнувшаяся лицом ему в рубашку, зарыдала только громче.

— Кто… оби-дел… Твой любимый Демиан и обидел. Ну, чего он со мной… так? А тут еще эти… пришли… Наговорили… всякого…

— Та-ак, — угрожающе протянул Трей. — Вот ведь стервы! Ну, никак от своего не отступятся! Не переживай, Марина, они к тебе больше не полезут.

— Ты что с ними, драться будешь? — сквозь слезы улыбнулась Марина, всё еще всхлипывая.

— Зачем драться? — усмехнулся Трей. — Меня с женщинами драться не учили. Хотя какие они, к нарлагу, женщины? — Помолчал немного, критически осмотрел бедняжку и выдал: — Да, Марина, выглядишь ты просто ужасно.

— Спасибо на добром слове, — всхлипнула девушка.

— Да не за что, — вздохнул Трей. — Успокоилась? Тогда иди умойся и спать. Чтобы я завтра твоих заплаканных глаз не видел. Договорились?

— Договорились, — улыбнулась Марина.

— Ну, пока, — парень поднялся и приветливо кивнул ей в дверях.

— Пока, Трей. Что бы я без тебя делала…

Глава третья. Слово мое верное

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял свое лицо, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,

Звезды жались в ужасе к луне,

Если, точно розовое пламя,

Слово проплывало в вышине… (Н. Гумилев)

Стремление к власти порождено страхом.

Тот, кто не боится людей, не испытывает

желания властвовать над ними. (Б. Рассел)

Непроизнесенное слово — твой раб. Произнесенное — твой господин.

(Арабская пословица)

— Ну, вот, почти приехали, — объявил мастер Прадн, осаживая коня. — Телларион — Город магов. Здесь ты будешь учиться.

Волшебник с интересом поглядывал на мальчишку, но тот вновь оказался предельно сдержан в выражении своих эмоций. Казалось, что вид чудесного города не произвел на ребенка, родившегося в захудалой, изолированной от всего мира деревушке, ровным счетом никакого впечатления. Быть может, в глубине души он был потрясен, испуган и расстроен, но сказать это наверняка было проблематично — парнишка превосходно владел собой. В темных мальчишечьих глазах не отражалось ни восторга, ни изумления, только лишь холодный, несвойственный детям такого возраста расчет, — а что он для меня? Чего мне ждать от этого города? Пр`адну вновь пришли на ум напутственные слова мастера Грайлина: «Будь с ним поосторожней. Этот ребенок обладает колоссальным магическим потенциалом, хоть и сам об этом не подозревает. Запомни — это не простой дворовый мальчишка. Впоследствии из него может вырасти сильнейший волшебник, такой, в каких мы сейчас так остро нуждаемся. Именно может! Поэтому — еще раз повторяю — будь как можно более осторожен!» Прадн мысленно вздохнул. Старый волшебник был как всегда прав — маги вырождались в их мире. А допустить этого нельзя, тем более сейчас, во времена, когда легенды тысячелетней давности стали обретать все более реальные, угрожающие очертания…

… - Ну, что? — поинтересовался у боевого товарища Коган, молодой волшебник, еще не принявший на себя обязанности мастера — наставника и учителя юных магов. — Как Нахождение[7]? Опять какой-нибудь слабак с еле заметной искоркой Дара?

— Да нет, — вздохнул Прадн и с жадностью приник к фляге с водой. — Все как раз наоборот.

— Неужели? — изумился Коган. — А поподробнее?

— Ничего так себе мальчуган. Такое впечатление, что давно уже не ребенок, никаких детских выкидонов. Да ты его еще увидишь. Быть может, именно ты станешь его мастером.

— С чего ты взял? — пожал плечами товарищ. — Что, кроме меня больше некому?

— Представь себе! Остальные или сами еще сопляки, или, как я, по уши в учениках. Такое впечатление, что я не боевой волшебник, а нянька какая-нибудь, нарлаг подери!

— Посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнес Коган. — А где сейчас этот мальчишка?

— Где, где… Конечно в Главном Зале, вместе со всеми остальными, где же ему еще быть…

— А как его звать?

— Мальчишку-то? Демианом.

— Как? Его зовут… Демиан?

— Именно так, — усмехнулся Прадн. — Кстати, это веселенькое имечко ему очень даже подходит.

— Даже так? Догадались же назвать ребенка. Хотел бы я посмотреть на его родителей…

— Посмотришь еще, надеюсь, что очень не скоро.

— Умерли? — догадался Коган.

— Угу. И мать и отец. Имеется один только дед. Магическими способностями там и не пахнет. Странно, конечно…

— Ну что тут такого странного? Что, у всех волшебников кто-то из родителей обязательно должен быть носителем Дара?

— Да не обязательно, конечно. И, все-таки, самые сильные маги, как правило, потомственные, причем, зачастую, далеко не во втором и не в третьем колене. Чем дальше, тем сильнее. Разве Законы не читал?

— Читал, — угрюмо промолвил Коган. — Поменьше б этих Законов писали, больше было бы пользы. Больше сильных магов родилось.

— Магистру[8] виднее, — вздохнул Прадн. — Это ведь его политика.

— Меньше сильных магов — меньше возможных соперников на Серебряный Престол, — зло бросил Коган. — Пусть мир погибнет, зато Магистр будет спать спокойнее. Надо бы присмотреть за этим мальчишкой. Демианом.

— Ты думаешь, до этого дойдет? — потрясенно спросил друга Прадн.

— Кто знает, чего можно ждать от Магистра? — передернул плечами Коган. — Ведь его, кроме собственной власти ничего не волнует.

— До чего мы дошли! — сокрушенно покачал головой волшебник. — И ведь возразить нельзя… Давали Слово[9]…

— В этом и есть наша слабость. В нашей честности.

— Ну, и кого вы мне опять сюда привели? — На возвышении, в дальнем конце огромного зала, подавляющего стороннего наблюдателя своими колоссальными размерами, сидел мужчина, закутанный в черные, шитые серебром одежды — цвета Магистра. Фигура человека, восседавшего на резном престоле из матового сероватого металла, казалась поистине огромной, благодаря множеству архитектурных изысканий, которые применяли строители, создавая это мрачное помещение. «Этот человек опасается за свою власть, — думал Демиан, стоя вместе с тремя десятками ребят примерно его возраста под каменными ступенями, ведущими к подножию великолепного, явно гномьей работы, трона. — Он хочет, чтобы его боялись, потому что не в состоянии добиться ни уважения, ни любви к себе. Насилие — вот единственное, что ему остается… Да, еще железный режим, строгая дисциплина — малейшее нарушение нормы, малейший намек на выход из повиновения жестоко и закономерно карается. И еще — он боится. Боится всех. Боится даже нас, мальчишек. Никому не доверяет, ото всех ждет предательства, удара в спину, того же, на что способен сам. Вряд ли это произойдет. Волшебники слишком чтят свои Законы. Но его власть когда-нибудь придет к концу. Магистр сам рубит сук, на котором сидит».