Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

— Наверное, — не очень уверенно передернул плечами Трей. — Ты ведь Демиан?

— Ну, да. А ты — Трей.

— Правильно. Я тебя видел в Главном Зале. А ты смелый!

Демиан только пожал плечами, припомнив бесконечные стычки с деревенскими мальчишками. Он знал, что его отчего-то дружно не переносили, никогда не звали с собой, и это было ему безразлично — он прекрасно проводил время в компании с самим собой или помогая деду Радеку. Но когда дело доходило до кулаков, Демиан не давал себя в обиду, пусть противников было много, а он один. Мысль пожаловаться дедушке даже в голову ему не приходила — мальчишка рано осознал собственное одиночество, и усвоил довольно жестокий урок о том, что, кроме тебя самого, никто тебя не защитит, и на насилие приходится отвечать тем же насилием. Прошло совсем немного времени, прежде чем обидчики поняли, что одинокий мальчишка не такая уж легкая добыча, и это еще вопрос, кто кому навешает тумаков; численный перевес в данной ситуации не являлся гарантией победы в драке. Ненавидеть Демиана не перестали, но зато сочли разумным находиться от него на безопасном расстоянии. В компании преданных друзей Демиан и не нуждался, ему было довольно того, что забияки стали обходить его далеко стороной. Именно в это время он обнаружил в себе одну странную особенность, о которой не рискнул поведать даже Радеку…

Черные фигуры колдунов безмолвно застыли вдоль стен, пляшущий свет чадящих факелов делал мужчин похожими на каменных истуканов. Мальчишки немного нервничали, детские голоса дрожали, напевным речитативом произнося слова клятвы. Под сводами замка разносился нестройный таинственный хор.

— …Буду прилежно постигать секреты магии… Выполнять все указания своего учителя… Беспрекословно подчиняться ему… Слушаться своего учителя так, как слушался бы родного отца… Мой учитель отныне — мой отец… Клянусь быть ему послушным сыном… Мой учитель будет гордиться мной…

Один из волшебников уверенно выступил вперед, снимая с головы капюшон, скрывающий его лицо. Положил свободную руку на плечо затаившего дыхание Трея.

— Принимаю своего сына Трея. Клянусь защищать его от всяческих бед и невзгод, охранять от врагов, обучать всему тому, что знаю сам. Принимаю на себя ответственность за него перед всеми вами. Слово мое верное. И буду я жестоко наказан, если нарушу свою клятву.

Слетавшие с губ слова клятвы вибрировали в дрожащем, сгустившемся воздухе, возносились высоко в темноту, к неразличимому в неверном свете факелов потолку, невидимыми тенями носились над головами присутствующих. Они не исчезали бесследно, напротив — навеки оставались поблизости с теми, кто произнес их, неотступно кружились рядом, незримыми, но прочными узами связывали мастера и ученика. Единожды сказав эти слова, от них уже невозможно было отказаться.

Коган медленно, словно во сне, повернулся к Демиану. Всё вокруг сливалось в одну сплошную мутную массу, Коган словно плыл в ней, с трудом двигаясь в густом сером вареве. И из этой сумрачной мути выделялись лишь широко распахнутые черные глаза, в упор смотрящие на него с томительным ожиданием. Уводили прочь отсюда, в те, кажущиеся теперь такими далекими и почти что нереальными, времена беззаботной счастливой юности: «Я здесь, Коган. Я рядом. Я никогда не исчезну, всегда буду вместе с тобой. Ведь мы же обещали это друг другу. Ведь мы же не нарушим клятву…»

Коган поймал себя на мысли, что чуть не назвал имя, и имя это не было именем Демиана. С трудом проглотил вязкий комок, вставший в горле. Нужно срочно взять себя в руки…

— Принимаю своего сына Демиана…

— Ты неправильно себя ведешь, Коган. — Учитель и ученик медленно шли вдоль по набережной Теллариона. Был тихий теплый месяц улетающих песен, внизу, в величественном речном потоке, кружась, плыли нарядные разноцветные листья. Золотисто-оранжевый, шуршащий под сапогами ковер укрыл все улицы уснувшего города. В прозрачном чистом воздухе далеко разносились мирные звуки: детский смех, негромкая музыка, женское пение. Погода сама наводила на неторопливые философские раздумья, успокаивала, убаюкивала, притупляла обостренные у боевых колдунов чувства, ставя их наравне с обычными людьми, наслаждающимися последними теплыми деньками в преддверии сырой промозглой зимы. Хотелось отдохнуть, расслабиться, на время позабыть обо всем. Но мастер Грайлин словно не желал понять своего бывшего ученика, снова и снова с завидным упорством возвращаясь к больной для Когана теме. — Твоя политика продиктована простыми человеческими чувствами, а никак не здравым смыслом, которым должен, обязан обладать каждый уважающий себя колдун. Вспомни, Коган, ведь ты обещал…

— Я обещал и не отказываюсь от своих слов! — на повышенных тонах отрезал Коган. Расслабленное созерцательное настроение сменилось привычным уже состоянием сжатой пружины. 'Ну почему он никак не оставит меня в покое! — раздраженно подумал волшебник. — Ведь я всё равно не найду таких слов, какие могли бы объяснить причины моих поступков раз и навсегда! Такие слова, чтобы даже непробиваемый мастер Грайлин меня понял и наконец-то отступился от меня!'

— Отлично! — воскликнул учитель. — Раз так, то ты должен выполнять свои обещания.

— Тогда объясните мне, в чём я неправ на этот раз, — тоскливо протянул Коган. Говоря по совести, он и сам был в состоянии ответить на этот вопрос, но всё равно ничего не мог с собой поделать.

— Ты учитель, Коган, — терпеливо принялся растолковывать старый волшебник уже в сотый раз. — Учитель! А учитель не может делать различий между своими учениками, они должны быть равны перед ним, а не делиться на любимчиков и изгоев. Для учителя не должно иметь значения его личное отношение к ученику, и, уж, по крайней мере, учитель не вправе проявлять эту самую предвзятость! Ну, объясни мне, старому дураку, за что ты так невзлюбил Демиана? У мальчишки жизнь и без того не сахар, а тут еще твои 'педагогические' методы.

— С чего вы взяли, что я не люблю Демиана? — смущенно пробормотал Коган. 'Грайлин прав. Со стороны это именно так и выглядит. Ну что я такое вытворяю?!'

- 'С чего взяли, с чего взяли!' — передразнил ученика Грайлин и недовольно сморщился. — А что я еще, по-твоему, должен подумать? Возишься с этим несчастным разгильдяем и лодырем Треем, а Демиан, как законченный идиот, торчит в библиотеке над неиссякаемым потоком заданий, которыми ты его уже завалил! Даже последний бездарь, который до сих пор не может отличить мёртвое от живого по наличию высшей материи[15], и тому учитель столько не задает! А Демиан за эти три года узнал уже всё, что только может знать волшебник, покинувший стены Теллариона! Он способный мальчишка, так почему же ты сам с ним не занимаешься? У парня должна быть практика, на одной только теории, как бы хорошо он ее не знал, далеко не уедешь! За что ты его наказываешь? Заслужил ли он это наказание? Ведь это же твои слова: 'Обучать всему тому, что знаю сам'? Эта клятва стара, как сама магия, и она требует уважительного к себе отношения. Или это для тебя не более чем пустой звук?