Вела Сезон 1 - Ли Юн Ха

— Теперь вы можете расстегнуть ремни, — сказал автоматический голос, когда по бокам шаттла поднялись главные двери. Они прилетели в шестиместной машине, хотя другие места остались пустыми.

— Теперь вы можете встать и забрать багаж, — сказал голос вслед выходящим Нико и Асале. Через тридцать секунд Асала услышала в спину: — Теперь вы можете выйти.

Нико фыркнули, Асала улыбнулась. А Нико были ничего. И как спутник — тоже ничего. Если они и нервничали по поводу высадки на планету, враждебной ко всему живому, то этого не показывали. Они повели, следуя различным табличкам, при этом совершенно уверенно, без всяких колебаний.

Не считая элементарного контроля периметра, Асала сфокусировалась на том, чтобы добраться до цели. Двигающаяся дорожка под ногами больше не двигалась. Резина протерлась так, что местами проглядывали механизмы под ней, многие даже торчали. За них несколько раз цеплялись громоздкие сапоги Нико.

— Нечего смотреть с таким самодовольным видом, — сказали они, заметив обувь Асалы — легковесные гибкие ботинки с тонкими подошвами. Асала без труда чувствовала все шероховатости земли.

— Я не самодовольная. Я подготовленная, — сказала она.

Вскоре они вышли на пограничный контроль, хотя «контроль» здесь — сильно сказано. Это слово подразумевало уровень бдительности и рвения, который здесь явно не найдешь.

Асала насчитала двадцать стоек, девятнадцать — пустых, а значит, существовало девятнадцать способов обойти единственного дежурного. Асала была готова поспорить, что все висящие камеры сломаны или слишком сбоят, чтобы от них был хоть какой-то толк. Халатность. А халатность означала, что любой инцидент повлечет большое число жертв.

Здесь на это всем было плевать.

— Я уж думали встретить здесь бегущие толпы, — сказали Нико.

— Они есть. Просто на другой стороне. Пошли. Покончим с этим, — сказала она.

Асала и Нико подставили запястья под сканер на стойке, но охранник даже не поднял глаза, чтобы сверить фотографии на голограмме.

— Причина визита? — спросил он.

Нико и Асала ответили хором — «бизнес» и «туризм» соответственно.

— Я приехала к семье, — сказала Асала, не подумав. Ни один гипатец не приедет к семье. Если они способны заплатить, чтобы вернуться, они бы лучше заплатили, чтобы вытащить любимых с этого булыжника.

— А я с ней. Планирую поработать, если получится. Так что и то, и другое. Бизнес и туризм. — Нико подхватили бестолковую ложь, затягивая их объяснение.

Но охранник и бровью не повел.

— Мне вообще-то все равно. Принтеры на первом этаже. Вам понадобятся дополнительные слои. — Его говор был горным, с южных пиков недалеко от самого крупного города Гипатии, но Асала не могла определить по акценту ни язык, ни тем более конкретный клан. И теперь ей уже ничего не говорили татуированные рисунки у глаза или родовые знаки. Как странно, что знание, которое было ее частью, теперь ушло навсегда.

Не то чтобы это имело значение. Она здесь не потому, что она гипатка. Асала лучшая в своем деле, и то, что Экрем с Нико заманили ее сюда ее прошлым, ничего не меняло.

— О какой конкретно температуре речь? — Нико подошли к обшарпанному принтеру у стены атриума. Пришлось несколько раз треснуть кулаком по тачскрину, чтобы открылось основное меню.

— Холоднее, чем нужно, чтобы люди могли выжить сами по себе, — сказала Асала. Почти сорок лет назад холод был невыносимый. Массовые вымирания. Сорок лет — не так много по меркам солнц и планет, зато целое тысячелетие для мира на грани конца. Все запасы еды уже израсходованы. Надежда усохла. Понемногу помогали гуманитарные организации и обеспеченные планеты, и еще больше сделали упрямые гипатцы, доведенные до предела своей выдержки, но продолжавшие упираться против натиска смертоносной реальности. Усовершенствования одежды и других технологий могли отсрочить неизбежный конец, но Нико не стоит заблуждаться. Их визит на Гипатию пройдет в ужасных условиях.

— Напечатай что-нибудь легкое. Двигаться надо быстро, — сказала Асала. — Текслон или си-шерсть самые теплые и тонкие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нико покачали головой.

— Недоступно. Политекс сойдет? Тут написано, он подходит для -40℃.

Век назад это считалось бы на Гипатии славным летним вечерком. Теплее с тех пор не стало.

— Там правда больше ничего нет? — Асала подавила порыв заглянуть в меню лично. Не то чтобы Нико не умеет обращаться с компьютером. Черт, вспомнить только их запасное железо на «Альтаире». Не считая слоя одежды из си-шерсти, который они с Нико уже пододели, все хайямское будет кричать об их инопланетности.

Значит, политекс сойдет. Придется надеть под оболочку от ветра как минимум две объемистых утепляющих куртки. И даже тогда лучше не задерживаться до ночи.

— Время ожидания — час. Черт, — сказали Нико. — Может, пока плюнем на одежду? Снарядимся там, куда мы отправляемся?

— Если хочется умереть.

Нико коротко хохотнули.

— Ну ладно. Значит, ждем.

***

Воздух был пронизан дымом, густым и едким.

— Какого черта? — спросили Нико, пока терли слезящиеся глаза.

— Вернись, — сказала Асала. — Тебе понадобятся очки. Там были готовые на вешалках рядом с принтерами.

Нико искоса взглянули на нее, словно сообщая, что не в восторге от командного тона. Но все-таки коротко кивнули и направились назад.

— Тебе надо? — спросили они, оборачиваясь перед тем, как пройти за автоматическую дверь.

Асала покачала головой и дождалась, пока Нико снова отвернется, прежде чем стереть слезы с глаз. Она еще привыкнет, как привыкла в детстве. Чтобы иметь какой-то шанс на ответы, нужно слиться с толпой. А очки — для инопланетников и детей.

— Это что, какие-то заводы? Фабрики по добыче льда? — Нико вернулись на улицу, в этот раз — в маске на все лицо для фильтрации токсичного воздуха.

— Костры, чтобы разгонять талайван, — сказала Асала, удивившись этому слову во рту. Название «смертельного мороза» на языке Верхнего Полумесяца. На Гипатии существовало семь языков, на которых говорило восемьсот тысяч человек, разбросанных по всей маленькой планетке. Раньше было сто тринадцать тысяч. Язык Верхнего Полумесяца, на котором говорили обитатели Альмагеста, больше всех претендовал на всепланетную лингва франка. Альмагест был самым крупным и теплым городом Гипатии, расположенным на экваторе. — Бензина здесь в достатке.

— Твою ж… люди жгут бензиновые костры? — спросили Нико.

Учитывая, что большая часть флоры Гипатии — это сушняк да кустарник, метод нельзя назвать разумным, и много лет назад бензиновый пожар уже охватывал континент. Но народу Гипатии требовался не разумный метод. Ему требовалось тепло.

Асала заглянула в карту на часах. Как она и думала: вокруг — ничего на многие мили. Паб в четырех милях, где им может повезти поймать попутку. Пока Нико на все сто выглядит, как граждане Хайяма, несмотря на гипатскую одежду, — шансы найти того, кто захочет их подбросить, равны нулю.

Гипатцы все еще зовут жителей внутренних планет «внутренностями»?

— Идем без остановок, — сказала Асала. — Если пошевелимся, доберемся до Альмагеста затемно. День короткий. Нам не захочется застрять в глуши с наступлением ночи, когда температура упадет еще ниже.

— Ниже? — переспросили Нико. Они уже дрожали. Асала бы тоже дрожала, если бы не напрягла каждый мускул тела.

— Давай двигаться. Тогда согреемся. Идти около девяти миль.

— Мы будем идти девять миль? При такой температуре?

— Если перестанешь чувствовать руки или ноги, дай знать. Можем наломать теплопакеты, они влезут тебе в перчатки или сапоги. — Асала сжалилась и добавила: — Когда дойдем, еда — за мой счет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нико помялись, потом выпрямились из своей ссутуленной дрожи, словно решившись.

— Еда. Другое дело. Что-нибудь горячее. Очень.

Асала тоже ждала этого с нетерпением, хоть они только что поели на шаттле. Она скучала по здешней еде. На внутренних планетах все или слишком острое, или слишком жилистое, или слишком пережаренное, к тому же с добавкой лишайников или белка насекомых. Иногда — суккуленты или фиги. Что угодно, где побольше воды. Пока не начнешь трапезничать с самыми богатыми — у тех все блюда со злаками, чтобы продемонстрировать роскошь.