СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья - Владимир Жаботинский

…А впрочемъ — они, въроятно, будутъ не хуже насъ, и еще лучше; когда племя незнакомое перерастетъ и заслонить отъ глазъ прохожаго глаза нашихъ знакомцевъ, включая васъ и меня, прохожий, имя которому история, ничего не потеряетъ; и не о чемъ безпоконться. «Здравствуй, племя…»

БАБИЙ УМЪ

Когда мужчина выступаетъ въ роли крайняго феминиста — враги скажутъ: въ роли «суфражистки», — это всегда выходить смъшно. Причины я не знаю, но оно такъ. Поэтому въ подобныхъ случаяхъ мы, мужчины, стараемся придать такой ръчи или статьъ тонъ отмънно легковесный: чтобы можно было потомъ отречься — «это я не въ серьезъ». Мы, такъ сказать, заранее приготовляешь себъ нравственное алиби. Я, малодушный, сегодня тоже послъдую этому осторожному обычаю; есть у меня на то еще одна причина и еще одинъ предлогъ. Причина, что я въ истории человъкъ неученый; а предлогъ — что вообще на банкетахъ принято оратору глубокомыслия избегать, а за то блистать остроумиемъ. Я, однако, принимаю на себя выполнить только первую часть этой двусторонней программы. Но прошу върить: при всемъ малодушии, алиби я себъ не готовлю. Несмотря на фельетонный оттенокъ предстоящей застольной ръчи — это въ серьезъ. Я действительно върю, что въ роли государственная дъятеля женщина больше на своемъ мъстъ, чъмъ мужчина.

Споръ о правь женщины на политическия права можно считать законченнымъ. Но остается споръ о томъ, годится ли она для этой функции, способна ли она использовать эти права такъ же хорошо, какъ мужчина. Въ этой области спорить гораздо труднъе: тутъ нужны не доводы отъ разума, а факты изъ опыта. Фактовъ же этихъ мало. Политическое равноправие женщины — дъло вчерашняго дня. Тотъ небольшой опытъ, какой уже накопился, говоритъ какъ будто не въ вашу пользу. Дамы, очевидно, сами не склонны добиваться парламентской карьеры, иначе ихъ было бы въ разныхъ палатахъ много больше. Тъ, которыя прошли въ народныя представительства, пока особенно не выдвинулись. Найдутся, конечно, утъшители, которые вамъ скажутъ, что начало ничего не доказываете Я же, напротивъ, склоненъ думать, что въ этомъ мало блестящемъ и малообъщающемъ началъ есть нъчто характерное и даже органическое. Парламентское дъло есть дъло борьбы, притомъ борьбы публичной, на глазахъ у всего народа. Женщина, я думаю, действительно не любитъ проталкиваться локтями, и еще на площади, подъ тысячами биноклей.

Но вопросъ въ томъ, является ли депутатская деятельность главною формой политической дъятельности. Я бы, напримъръ, съ этимъ не согласился. Наполеонъ, вероятно, оказался бы далеко не блестящимъ членомъ конвента; г. Муссолини, пока былъ просто депутатомъ, тоже, кажется, никакихъ лавровъ не пожиналъ. Тутъ предъ нами два лица, которымъ Богъ далъ великий талантъ именно проталкиваться локтями; и даже именно на площади; а все таки - не на трибунъ. Дъло въ томъ, что главное поле государственной деятельности — совсъмъ не трибуна, а кабинетъ. Хороши государственный деятель — это не тотъ, кто умъетъ спорить, а тотъ, кто умъетъ править.

По вопросу же о томъ, способна ли женщина править, исторически опытъ имеется, хотя о немъ часто забываютъ. Всъ мы со школьной скамьи знаемъ о женщинахъ, сидъвшихъ на престолъ; точнъе, о женщинахъ, сидъвшихъ на престолъ не въ качествъ мужниныхъ женъ, а въ качествъ самостоятельныхъ государынь. Это мы все знаемъ; но одно, когда мы были на школьной скамье, намъ забылъ сказать учитель истории. Именно — простую статистическую справку: процентъ «великихъ» ца-рицъ среди царицъ, по сравнению съ процентомъ «великихъ» царей среди царей.

Попробуемъ наскоро и наизусть вспомнить старый нашъ учебникъ. Это, между прочимъ, дъло нелегкое. Богъ его знаетъ, зачъмъ насъ обучаютъ всъмъ наукамъ въ гимназияхъ: въдь къ двадцати пяти годамъ никто ничего не помнитъ. Какъ то въ старомъ Петербурге, вечеромъ, въ очень молодой компании, при мнъ кто-то устроилъ повальный экзаменъ по всему курсу средней школы. Были тамъ барышни и мужчины; некоторые окончили курсъ съ медалями. Среди барышень была одна учительница: она, конечно, выдержала допросъ, но въдь она не въ счетъ. Все остальные, обоего пола, сръзались; абсолютно, чудовищно, гомерически сръзались. Доказать пифагорову теорему не сумълъ никто; но половина даже не помнила, о чемъ эта теорема. Династия Романовыхъ была представлена въ пяти вариантахъ, и въ лучшемъ изъ нихъ была пропущена Анна Иоанновна. На вопросъ: «что такое гидростатичесюй парадоксъ?» отвътилъ лишь одинъ, а именно: «броненосецъ желъзный — а не тонетъ». Отвъты были частью письменные, такъ что экзаменъ правописания получился самъ собою, и тоже безотрадный. Все это я упоминаю не въ скобкахъ, а съ умысломъ: тутъ я, действительно, заранее готовлю себъ если не алиби, то смягчающая вину обстоятельства. Мы решили вспомнить учебникъ, и вспоминать буду я — а помню плохо. Это именно я тогда представилъ списокъ Романовыхъ безъ Анны Иоанновны, и то лътъ двадцать пять назадъ. Поэтому за абсолютную точность моей статистики не ручаюсь. Но за выводъ — вполнъ.

Да будетъ мн-в позволено начать съ исторш моего собственнаго народа. Царицъ-правительницъ было во Израиле всего двъ: Аталия (на языкъ синодальнаго перевода Гофолия) въ глубокой древности, и Александра-Саломея въ конце маккавейской династии, лътъ за семьдесятъ до христианской эры. Аталия была, вероятно, женщина замечательная, но царица плохая; или такъ, по крайней мъръ, говоритъ библейский лътописецъ, который явно ее не любилъ. Но Саломея была чрезвычайно хорошая царица; въ позднъйшия времена такую прозвали бы если не великой, то «доброй», или «справедливой», или «благословенной», хотя процарствовала она всего только десять лътъ. Читаешь у Иосифа Флавия историю этихъ послъднихъ маккавейскихъ царей — словно уголовный романъ: братоубийства, отцеубийства, ядъ, поджоги, измъны, смута, гнетъ… И вдругъ — десять страничекъ оазиса: Саломея. Въ стране покой, у власти прочно стоить одна и та же партия, притомъ самая толковая: фарисеи, по психологии нъчто вродъ консерваторовъ английскаго типа; процвътаетъ правосудие и благочестие; несколько войнъ въ Заиорданье кончаются удачно — царица, очевидно, съ толкомъ выбирала не только министровъ, но и генераловъ. Объ экономическомъ положении страны во дни Саломеи есть такая справка въ Талмуде, характерная и по своей наивной образности, и по тому, что вообще Талмудъ очень ръдко сочувствуетъ женщинъ въ роли начальствующаго лица: во дни царицы Саломеи маслины были величиною съ грушу. Или въ этомъ родъ. Можетъ быть, фрукты не тъ, но пропорция та. — Саломея умерла, и опять началась уголовщина, и отъ царя-мужчины къ царю-мужчин-в такъ и докатились династия и страна до гибели.

Одна изъ двухъ царицъ: пятьдесятъ процентовъ. Среди царей-мужчинъ, отъ Саула до Аристовула, пропорция дельныхъ правителей во Израиле далеко не столь же лестная.

Перейдемъ теперь къ русской истории. Правящихъ царицъ было въ России, собственно, четыре: Екатерина первая, та самая Анна Иоанновна, Елисавета и Екатерина. Анна Леопольдовна, регентша въ течение нъсколькихъ мъсяцевъ, не въ счетъ. Собственно не въ счетъ и Екатерина первая — она провела на престолъ два года. По настоящему въ России царствовали только три женщины, и одна изъ нихъ была Екатерина вторая. Но я согласенъ, для статистики нашей признать четырехъ; согласенъ даже на пятерыхъ. Въ ряду царей-мужчинъ московскихъ и российскихъ того не бывало, чтобы не только тридцать три съ третью, но и двадцать процентовъ изъ нихъ заслужили всемирно-признанный титулъ «великихъ».

Стоить остановиться тутъ еще на одной сторонъ вопроса: очень любопытные и, по моему, показательные получаются выводы, если бъгло сравнить «величие» Екатерины съ «величиемъ» Петра. Петръ былъ человъкъ гениальный въ полномъ смыслъ слова. Изъ такихъ, какъ онъ, вырабатываются большие вожди народные, даже если родится такой человъкъ не во дворцъ, а въ лачугъ. Екатерина была женщина безспорно способная, но ни въ какомъ смыслъ не гениальная. Въ ея пьесахъ нътъ не только ни проблеска таланта, но и заметной какой-либо индивидуальности нет. Знаменитый «Наказъ» — хорошая компиляция, но по существу ничего «своего». У Петра въ каждомъ словъ, поскольку сохранились его слова, дразнящая самоличность «звенитъ и блещетъ, какъ червонецъ», даже когда содержание словъ — абсурдъ. Можетъ быть, одно изъ различий между гениемъ и даровитостью — то, что талантъ выражаетъ мнъния своей среды и эпохи, а гений мыслитъ наперекоръ эпохе и среде.

Объ этомъ я говорю потому, что, быть можетъ, въ разницъ между государственнымъ творчествомъ Петра и Екатерины отразилась общая разница между великими царями и великими царицами: нъчто вродтъ слушаннаго раньше — что женщина не любитъ проталкиваться локтями. Петръ это любилъ и умълъ. Онъ былъ гениаленъ, какъ разрушитель; онъ былъ столь же гениаленъ и въ одной и изъ областей положительнаго зодчества — онъ обухомъ вколотилъ въ заплывшие московские мозги сознание, что надо жить по-новому. Но врядъ ли кто назоветъ его гениемъ въ смыслъ оформления этого «новаго». Когда, въ далекой древности, я проходилъ историю русскаго права, меня, помню поразило, до чего часто неуклюже, иногда и совсъмъ нелепо было органическое законодательство Петра; какъ много изъ его законовъ, изъ созданныхъ имъ учреждешй пришлось съ головы до ногъ перестроить чуть ли не на завтра послъ его смерти; перестроить не въ интересахъ реакции, а просто потому, что въ петровскомъ видъ они бы не могли функцюнировать. И изъ того же курса помню, что совсъмъ иное впечатление получаешь отъ законодательства Екатерины. Оно обдумано, продумано, благоразумно; и ея учреждетя просуществовали гораздо дольше — нъкоторыя, если память не измъняетъ, сто лътъ и больше… Можно это объяснить, конечно, тъмъ, что первый опытъ никогда сразу не удается; можно также видтть въ этомъ различи случайность — чисто личное несходство двухъ темпераментовъ; или несходство расовое — между великороссомъ и нъмкой. Настаивать не буду, но мнъ все же кажется, что тутъ есть и общий урокъ. Я бы его такъ выразилъ: въ качества низвергателя и завоевателя, мужчина выше женщины; а вотъ кто сильнъе въ качествъ организатора — это еще вопросъ.