Песнь крови - Энтони Райан

К тому времени, как показались осадные машины, уже близился вечер. Ваэлин питал слабую надежду, что Бендерс преувеличил сведения, принесенные Соллисом, но теперь увидел, что барон говорил сущую правду. У королевской стражи были свои осадные машины, баллисты и катапульты, способные метать валуны и зажигательные снаряды в стены и через стены, но даже самые большие и тщательно изготовленные из их машин не шли ни в какое сравнение с бросающейся в глаза мощью сооружений, которые император прислал, чтобы повергнуть стены Линеша. Они ползли в сгущающемся мраке, подобно великанам, покачивая своими рычагами, влекомые большими упряжками волов.

Машины сопровождал эскорт примерно в три тысячи человек, судя по отсутствию строя и пестрому внешнему виду, очевидно, тех дикарей, о которых говорил Бендерс. Одежды у них были самого разного цвета, от кричащих головных повязок из алого шелка, разукрашенных синими перьями, до скромных черных или синих одеяний без каких-либо украшений. Оружие и доспехи у них тоже были самые разнообразные. Ваэлин углядел несколько кирас и кольчуг, но у большинства доспехов не было, только круглые деревянные щиты, украшенные непонятными знаками. Вооружены они были в основном длинными копьями с зазубренными железными наконечниками, а также жутковатыми шипастыми палицами и дубинками, которые они носили на поясе вместе с кинжалами и короткими мечами.

Ваэлин увидел, как волы притащили машины на южный край оазиса. Погонщики выпрягли животных и повели поить, а дикари стали разбивать лагерь вокруг высоких станин.

– Многовато их, дикарей-то, брат, долго прорубаться придется, – заметил Дентос.

– Если все получится, прорубаться не придется.

Ваэлин передал подзорную трубу Френтису.

– Пошли лошадей навьючивать. Тронемся, как луна взойдет.

Плюй, разумеется, оскорбился, обнаружив, что ему назначена роль вьючной лошади. Ваэлина это совершенно не удивило. Жеребец в полной мере проявил свой дурной нрав, когда Ваэлин попытался взвалить вьюки ему на спину, и принялся сердито гарцевать, не обращая внимания на ноги хозяина. Потребовалось несколько драгоценных минут возни, угроз и соблазнения кусочками сахара, прежде чем конь, наконец, утихомирился достаточно, чтобы дать закрепить вьюки. К тому времени яркий серпик луны висел уже высоко над головой.

– Я все никак не пойму, чего ты так цепляешься за эту скотину, брат, – заметил Дентос. Его голос был слегка приглушен миткалевым платком, прикрывающим нижнюю половину лица.

– Он боевой, – ответил Ваэлин. – Ради этого синяки и ссадины можно и потерпеть.

Он окинул взглядом собравшийся отряд разведчиков: все были одеты одинаково, в легкие белые миткалевые накидки, какие носили купцы, доставляющие через пустыню в северные порты пряности и прочие товары. На всех лошадях были навьючены вьюки, набитые круглыми глиняными горшками, в каких обычно возят пряности. Только сегодня в горшках был иной груз. Ваэлин понимал, что опытный глаз им не обмануть: кони у них были слишком высокие, в одежде было заметно слишком много непривычных деталей, не говоря уже о выпирающем из-под нее оружии. Но в течение нескольких секунд в темноте они будут выглядеть достаточно убедительно. Ваэлин надеялся, что большего и не потребуется.

Он бросил взгляд на север, на извилистую черту караванного пути, ведущего сквозь барханы к оазису. При луне пустыня выглядела странно. Песок сделался серебристым. Ночи в пустыне холодные, и его можно было принять за снег. Это снова вызвало в памяти полузабытый сон: жестокую насмешку Нерсус-Силь-Нин, тело, остывающее в снегу…

– Брат! – окликнул его Френтис, развеивая задумчивость.

Ваэлин тряхнул головой, чтобы избавиться от видения, обернулся к отряду разведчиков и заговорил:

– Все вы знаете, как важно то, что мы должны совершить нынче ночью. Как управитесь, скачите в сторону Линеша и назад не оглядывайтесь. Они помчатся за нами по пятам, как голодные волки, так что не медлите ни за что.

Он повернулся лицом к северу и тряхнул поводья Плюя.

– Вперед, мерзкая кляча!

Они зажгли факелы и ровным шагом двинулись вперед, выкрикивая заученные наизусть альпиранские приветствия дикарям, охраняющим лагерь с юга. Дикари все были высокими, худощавыми людьми с остроконечными бородками и кожей, как полированное красное дерево, одетые в выкрашенные в красное ткани и свободные доспехи, изготовленные из кости. У каждого было при себе одно из тех длинных копий с зазубренным наконечником, на которые Ваэлин обратил внимание прежде, рассматривая лагерь. Часовые отнеслись к ним с подозрением, но не очень встревожились, и Ваэлин с облегчением увидел, что появление маленького, но неизвестного отряда особого внимания не привлекло. Когда они подъехали ближе к лагерю, пятеро часовых собрались и преградили им путь, выставив копья им навстречу. Но держались они не особенно угрожающе.

– Ни-рель ахн! – приветствовал их Дентос. Альпиранский давался ему лучше всех после Каэниса, хотя и нельзя сказать, что Дентос говорил на нем бегло. И, несмотря на то что Каэнис усиленно натаскивал его те несколько часов, что оставались у них до отъезда из Линеша, Дентосу вряд ли удалось бы одурачить уроженца северной империи. На их счастье, дикари были южане и местный говор знали, возможно, еще хуже них.

Один из часовых растерянно покачал головой, сказал что-то на своем родном языке своим товарищам. Те только озадаченно пожали плечами.

– Унтерах!

«Торговец!» – сказал Дентос, тыча себя в грудь, потом указал на их импровизированный караван:

– Онтериш!

«Пряности!»

Говоривший с ними дикарь обошел Дентоса, пристально окинул взглядом их отряд. Приблизился к Ваэлину, не обращая внимания на дружеский кивок, и принялся разглядывать Плюя. При виде множества шрамов, которыми были покрыты ноги и бока боевого коня, глаза у него сузились.

Один из часовых вскрикнул, и человек, стоявший напротив Ваэлина, поспешно отступил, стиснул копье и принял боевую стойку. Ваэлин успокаивающе вскинул руки и указал на запад. Дикарь рискнул оглянуться через плечо и растерянно выпрямился при виде множества факелов, которые, откуда ни возьмись, вспыхнули в пустыне. Около трех сотен капелек света мерцали во мраке, сопровождаемые нарастающим красноречивым рокотом надвигающейся конной лавы и ревом множества труб.

Дикарь обернулся к своим товарищам, открыл рот, чтобы отдать приказ – и рухнул мертвым: метательный нож Ваэлина вонзился ему в основание черепа. Воздух наполнился звоном тетив и свистом метаемых клинков: разведчики выхватили оружие и расправлялись с оставшимися часовыми.