Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

не осмеливался повернуться и уйти, хотя конунг, казалось, совершенно забыл про нас, ведь оторвавшись от пива, уставился на какой-то корабль. С него в маленькую лодку спускали тело, двое воинов опустили его на дно и взялись за весла; они направлялись к погребальным кострам на мысу.

– Да откроются перед тобой ворота Вальхаллы, – тихо произнес Свейн. – Да примут эйнхерии новых братьев в свои ряды.

И он вновь потянулся к пиву.

Весь тот день мы кружили между кораблями. На некоторые поднимались. Я ощупывал канаты, крепившие мачту, считал весла, а если борта были достаточно высоки, забирался в трюмы и при свете факела осматривал обшивку. Многие корабли получили повреждения, сталкиваясь в битве бортами. На других не хватало весел, на некоторых были обрублены штаги и мачта валялась на палубе. Но наконец мы нашли корабль, который вышел из битвы без серьезных повреждений. То был большой кнорр, один из самых больших кораблей, не считая Великого Змея, он находился во внешнем кругу кораблей и поэтому не пострадал в битве. Он предназначался для перевозки припасов, с каждой стороны у него было по четырнадцать весел, а на палубе закреплена поилка для лошадей. Трюм оказался настолько просторным, что я мог даже выпрямиться, упираясь головой в потолок. Мачта и рея были убраны, так что Хальвар и Эйстейн помогли мне растянуть парус. В середине паруса оказалась прореха, но ее аккуратно заштопали и вдобавок поставили заплатку из кожи, было видно, что парус недавно просмолили и натерли воском.

Людей на борту было мало, всего лишь горстка данов распивала пиво на палубе. Когда им сказали, что на корабль прибыл сам убийца Олава и что ему разрешили выбрать любой корабль по своему вкусу, они спустились в лодки и уплыли.

Свейн проследил, чтобы нам доставили бочки с водой. На корабль привезли связки репы и лука, мешки с зерном, сушеную рыбу и вяленое мясо. На борт загрузили шкуры, одеяла, кожаную одежду, какую носят мореходы, и две бочки дегтя на случай, если придется подлатать борта или парус. Все это время мы с Бьёрном и Сигрид стояли на корме корабля и наблюдали за погрузкой. Свейн явно распорядился снарядить корабль в дальний путь, надеясь, верно, что мы найдем для него земли там, на западе. Я не знал, что об этом и думать. Может, нам следовало остаться на Оркнейских островах. Мы могли бы держаться подальше от гавани, может, построить усадьбу в какой-нибудь бухте на необжитом острове. А еще можно отправиться в Исландию или даже в Гренландию. По крайней мере, мы могли быть уверены, что они существуют. А та земля далеко на западе, возможно, была лишь легендой.

И все же, когда я глядел на море, чувствовал, как корабль покачивается на волнах… Они меня манили. Что бы ни ожидало нас за морем, я слышал его зов.

Когда стемнело, мы разожгли огонь в жаровне и уселись вокруг, греясь у пламени. Варили кашу и разговаривали, ведь на борту прибавилось людей. То были йомсвикинги. Ранее Хальвар отправился на поиски команды, а я сказал ему, что мне будет нелегко доверять людям, кроме моих товарищей, с которыми мы сражались под предводительством Вагна. Должно быть, Хальвар рассказал им о предложении Свейна плыть в Винланд, и вечером об этом велось много разговоров. Некоторые хотели сойти на берег, привести своих женщин, один прижил дочь от рабыни на хуторе недалеко отсюда и хотел взять с собой и ее, и дочь, он скопил достаточно серебра, чтобы выкупить ее, ну а если бонд не захочет продавать, он ее выкрадет. Мне было странно, когда эти воины подходили ко мне и просили дозволения взять с собой своих женщин. Они вели себя так, будто я их хёвдинг. Хотя в какой-то мере так и было.

– Этот корабль – твой, – сказал мне Бьёрн тем вечером. – Все на борту должны повиноваться твоим распоряжениям.

На рассвете мы отплыли на юг. Дул свежий восточный ветер, мы плыли по течению. По пути мы пару раз бросали якорь в бухтах, и тогда некоторые воины переправлялись на берег. Они хотели привести своих женщин и детей, а у одного в рощице были припрятаны золотые монеты, он схоронил их там перед сражением.

Потом мы плыли дальше, корабль наш был быстрым и шел хорошо; вскоре мы оказались неподалеку от Ходдегарда.

Тем вечером я долго беседовал с Тиваром, мне хотелось уговорить его взять с собой семью и отплыть со мной. Но Тивар повторил, что он сражался и видел гибель своего отца и братьев не для того, чтобы бросать свой дом и земли.

Тивар и домочадцы с Ходдегарда помогли мне переправить Вингура на борт. Мы сделали так: Хальвар, Эйстейн, Бьёрн и другие дождались прилива и подвели корабль к самому берегу, а с отливом я вывел Вингура к кораблю и поставил его у борта. Затем подложил несколько шкур ему под брюхо и грудь, мы обвязали его веревками, а концы перекинули через рею. Шесть человек потянули за веревки с другой стороны, и так мы смогли поднять Вингура на борт.

Три дня и две ночи мы стояли на якоре и ждали товарищей, сошедших на берег. Когда они наконец вернулись, оба вели жен и детей – двух мальчиков и трех девочек, – да еще прихватили лохматую длинноногую гончую, кринку с выдержанным мёдом и ворона в клетке из лозы. Мы приняли на борт их всех – мужчин, женщин, детей, животных и мёд, а Фенрир тут же подскочил и начал увлеченно обнюхивать гончую, обнаружив, что это сука, пока она не оскалила на него клыки.

Я не брался за рулевое весло, пока мы не вернулись в пролив между Фюном и Зеландией. На корме сменялись воины из Йомса, а я пытался привыкнуть к мысли о том, что этот огромный кнорр – мой. Но теперь, когда мы доплыли до Рёнеса и вдали появились корабли, Хальвар подошел ко мне и сказал, что будет лучше, если я встану к рулю на последнем отрезке пути.

Я подошел к корме и положил руки на румпель, отполированный многими прикосновениями. Быстро почувствовал движение моря и ритм корабля, ощутил дрожание палубы под ногами и ветер, надувающий парус, и на меня снизошло удивительное чувство: хотелось кричать от радости, ведь теперь у меня есть собственный корабль, все мои близкие здесь, вместе со мной, у нас есть пища, вода и все, что может понадобиться, и мне больше не надо бояться Олава или его людей.