Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— Странно. Кто ж тогда заведует этим агросоюзом, с кем договариваться?

— Всё в откупе у наёмных управляющих. С ними договориться нельзя, можно только перекупить. Я думал об этом, но увы: у нас слишком разные масштабы. Наш Альмадон для них - лишь крошечный бугорок на пути к зияющим вершинам…

Тем не менее Петровичу со временем удалось одержать важную победу - местный суд отказался рассматривать липовые иски, с помощью которых налоговая служба и трудовая инспекция, мотивированные недоброжелателями, намеревались довести хозяйство до банкротства.

Однако вскоре захватчики поменяли тактику. Начались провокации - кто-то перебил провода на трансформаторе, и ферма сутки не имела света, потом неизвестные рассыпали в сенохранилище отравленный порошок, из-за чего у Шамиля разом сдохли все коровы, а через ночь было совершено нападение на отдалённое пастбище: пастуха связали, а овец задрали голодными овчарками. В одно утро Шамиль обнаружил у себя на крыльце свиную голову, к которой была прикреплена записка с угрозами, после чего ему пришлось отправить жену и сына в безопасное место.

Однако основной удар был нанесён по едва ли не самому важному и уязвимому месту - насосной станции. Логика захватчиков была проста до изуверства: без насосной не будет орошения, а без орошения в сухой степи не вырастет ничего, кроме осота да пырея. Неожиданно нагрянувшие судебные приставы предъявили вердикт, из которого следовало, что двадцать лет назад насосная станция якобы была приватизирована с нарушениями, а потому должна быть возвращена правопреемнику “законного владельца”. Правопреемником оказалась зарубежная фирма, которая выдала доверенность и оплатила услуги частного охранного предприятия.

Спустя несколько дней представитель охранного предприятия в сопровождении трёх до зубов вооружённых гренадёров прибыл в Альмадон и объявил Петровичу ультиматум: к следующему утру подготовить насосную станцию “к передаче по акту”.

— А что в противном случае?— вежливо поинтересовался Петрович.

— В противном случае мы применим силу,— прозвучал ответ.

— Вы - не полиция, у вас нет права применять силу.

— Ошибаетесь.

— Неужели? Тогда кто же вас этим правом наделил?

— У нас - лицензия, а вы - вы лучше заткнитесь и исполняйте, что предписано!— заявил представитель, усаживаясь в бронированный “Порш”.

Сопровождаемый джипом охраны, роскошный чёрный “Порш” сорвался с места и, оставив пыльное облако, умчался в направлении на Волгоград.

На ферме воцарилась тревожная тишина.

— Может быть, построим другую насосную?— предложил Алексей, первым прервав молчание.— Пусть подавятся той, старой!

— Не выйдет,— срезал Петрович.— На реке нет другого места, пригодного для водозабора, да и новое разрешение на водопользование нам теперь не дадут.

— Но это же вопиющий произвол! Правда на нашей стороне. Уверен, это именно тот случай, когда поможет обращение в Москву.

— Поможет, только к этому времени они сделают со станцией всё, что захотят. Так что получим вместе с правдой из Москвы руины и металлолом.

— А если разузнать, что это за охранная компания, и попытаться воздействовать на её руководство?— не унимался Алексей.

— Я и так знаю,— упредил ответ Петровича Шамиль.— Это главные бандиты в области, с ними не связывается даже губернатор.

Вновь наступила тишина. Алексей обратил внимание, что тишина эта какая-то необычная, мертвенная - уже лишившаяся всей живности ферма не производила отныне никаких звуков, кроме шороха высохших листьев да стука надломленного дерева под ветром.

— Что думаешь, командир?— спросил, наконец, Шамиль.

— Что думаю? Думаю, что нет ничего позорнее, чем позволить себя унизить и растоптать…— Петрович говорил, уставившись в землю и не поднимая глаз.— Именно унизить и растоптать - ведь отобрать они у нас ничего не отберут, урожай давно собран и продан, а прибыль лежит на банковском счёте, к которому они при всём желании не подберутся. Прибыль, между прочим, неплохая - с овощеводства у нас пятнадцать миллионов, а с яровых - более десяти. Учитывая, что в хозяйство было вложено где-то в районе десятки,- то всё давно окупилось. Так что можно деньги забрать, с внуком рассчитаться - и разбегаемся! Смотрите: если чувствуете, что это будет для вас выходом, то я сегодня же сниму деньги.

Алексей недоверчиво посмотрел на Петровича.

— А что же будет с Альмадоном?

— Какой ещё Альмадон? Помечтали, и хватит,— Петрович поднял глаза и начал говорить сперва спокойно, но вскоре его голос всё же задрожал от волнения.— Сады, медовые яблоки размером с мяч… В самом деле - разве не наивно и глупо? Кому нужны эти будущие невероятные сады, когда можно, как все уже поступили по округе, распахать всю подряд землю под экспортный злак?

— Мне нужны!— прервал его Алексей.— Честно говоря, до сих пор я никак не связывал себя ни с этим местом, ни с твоим, Петрович, новым увлечением, по началу показавшимся мне чистой блажью. Думал: погощу вот месяц-другой, дождусь документов - и уеду. Но теперь, коли так всё повернулось, я остаюсь. Будем биться за то, что мы, именно мы замыслили, а не выполнять навязанную волю. Ведь правда, как я уже говорил, однозначно на нашей стороне. Немедленно поднимаем шум, обращаемся во все инстанции, звоним на телевидение, в газеты, пишем самому Президенту - рано или поздно помощь придёт. Ну а пока - будем свою землю защищать. Завтра, насколько я понимаю, нам предстоит во что бы то ни стало не пустить негодяев на насосную…

Шамиль горячо Алексея поддержал.

Петрович до того был тронут этим мужественным решением, что даже не нашёлся, что ответить. Он лишь предложил Шамилю ещё разок подумать - дело предстоит опасное, не лучше ли на время уехать к семье? В конце концов, оборонять насосную втроём или вдвоём - разница невелика.

Однако Шамиль уезжать отказался наотрез.

Расположившись за открытым уличным столом, где раньше по вечерам ставили самовар, продолжили обсуждать планы на предстоящий день. Было очевидно, что оборона насосной имеет смысл только в условиях немедленной огласки - ведь решимость смельчаков встать на защиту своих прав и будущего неизбежно привлечёт симпатии общественного мнения и заставит суды, приставов и прочие органы, собравшиеся было вершить произвол, пересмотреть несправедливые решения.

Алексей по этому случаю написал лаконичное, эмоциональное и очень сильное по духу “Обращение”, за которое Петрович наградил его сравнением с Ильёй Эренбургом. Текст “Обращения” сразу же переслали на областное телевидение, а в телефонном разговоре с редактором новостной программы Алексей твёрдо договорился, что в нужный час к насосной станции подъедет телевизионная съёмочная группа.