Дураков нет - Ричард Руссо

– Вот бы мне предложили сотню, чтобы прострелить тебе башку, – сказал ему Салли. – Я согласился бы и бесплатно, если бы точно знал, что ты сдохнешь.

– Ты слышал прогноз погоды на завтра? – спросил Уэрф.

Салли признался, что не слышал.

– Обещали сильный снегопад.

Салли вздохнул, запустил руку в волосы.

– Черт, я думал, ты обрадуешься, – удивился Уэрф. – Ты целый месяц ныл и стонал, что нет снега.

Чистая правда, и все-таки Салли думал обо всем, что ему надо сделать завтра. Съездить к Гарольду и навесить плуг на пикап – очередная забота. С другой стороны, он все равно собирался съездить к Гарольду и отдать ему часть этих денег, пока они не улетучились.

– Он заглядывал днем, – сообщил Уэрф, когда Салли упомянул о Гарольде.

– Наверное, услышал, что моя тройка выиграла, – предположил Салли. Он никогда не видел Гарольда ни в “Лошади”, ни в каком-то другом баре.

Уэрф покачал головой:

– Он сидел ровно там, где сейчас сидишь ты, и пил виски.

– А дальше ты мне скажешь, что с ним была жена и пила “Сингапурский слинг”[56].

– Помнишь Дуэйна, того парнишку, который у них работал? Рыжий такой? Все время в носу ковырял?

Помню, ответил Салли.

– Очистил кассу и смылся, – сообщил Уэрф. – Гарольд вроде как собирался объявить его в розыск, но не хватило духу.

– По-моему, с ними это случается уже раз в пятый, – заметил Салли.

Уэрф кивнул:

– Не меньше. Ты никогда не замечал, что люди все время делают одно и то же?

– Ты не нас имеешь в виду?

– Нет. Я говорил о других людях, – пояснил Уэрф. – Мы-то с тобой, черт побери, полны сюрпризов.

Вообще-то Салли сегодня пришел к выводу, что сюрпризов полны едва ли не все люди. Месяц назад они с Уэрфом сошлись на том, что и люди, и события предсказуемы до зевоты. Но с тех пор, как сегодня утром Салли вышел из каталажки, его не оставляло странное ощущение, будто все изменилось и законы бытия, пока его не было, каким-то образом оказались ниспровергнуты. И даже тот факт, что ему наконец улыбнулась удача, лишь усиливал отчасти таинственное чувство, будто место, куда он вернулся, ему незнакомо. Все выглядит как и прежде, но ощущается совершенно иначе. Чем еще объяснить, что он заблудился по дороге к Рубу и Бутси? Чем еще объяснить странный разговор с Джоко – тот после этого даже не вернулся в бар, а незаметно юркнул за дверь? Как бы Салли ни вымотался, он пришел в “Лошадь” с одной-единственной целью: в надежде закончить день хоть с каким-то подобием нормы, поругаться с Малышом, того-этого с Уэрфом, восстановить равновесие, развеять ощущение растерянности, от которого голова кругом.

И вот Уэрф – как всегда, с мутным взглядом, самый предсказуемый человек на свете – изучал его с непривычной серьезностью; перед Уэрфом лежали пятьсот долларов, которые дал ему Салли. Со стороны казалось, будто Уэрф собирается этого-того, хотя друг присоединился к нему в расчете на того-этого.

– Что? – наконец спросил Салли. – Даже ругаться не будешь?

– Нет, – пообещал Уэрф. – Но попрошу тебя об одолжении.

– Окей, – согласился Салли. – Только если это не надо делать сегодня.

Уэрф взглянул на свои наручные часы.

– Сегодня вряд ли, – серьезно ответил он. – Но я хочу, чтобы ты это сделал – когда бы то ни было.

– Говори уже, – поторопил его Салли. – Как я могу согласиться или не согласиться, если ты не сказал мне, в чем дело?

– Я просто хочу, чтобы ты понял: я говорю совершенно серьезно. Я знаю, ты считаешь меня мягкотелым, и обычно ты прав, но сейчас я хочу, чтобы ты дал мне слово, и если нет, мы с тобой раздружимся.

Салли опасливо посмотрел на Уэрфа.

– Работу я не брошу, – сказал Салли. – И в колледж не вернусь даже ради тебя. Со следующего семестра мой сын будет там преподавать, а с моим везением меня отправят к нему учиться.

Эти слова позабавили Уэрфа, он расплылся в улыбке.

– Нет, я хотел попросить тебя о другом. Это связано с твоей хозяйкой.

У Салли отлегло от сердца. Зря Уэрф нагнетал напряжение, выполнить его просьбу, пожалуй, будет нетрудно.

– Ради Берил я готов на все. С дорогой душой.

Окосевший Уэрф смотрел на него с прежней серьезностью.

– Она к тебе так же относится. Поэтому с моей помощью она кое-что сделала для тебя.

– Что? – спросил Салли, хотя и догадывался.

– Дом на Баудон снова твой, – сообщил Уэрф.

– Она оплатила налоговую задолженность?

– Десять с лишним тысяч.

– И ты ей позволил.

– Я ее поддержал, – с нажимом произнес Уэрф.

– Ты знал, что я не хочу иметь ничего общего с этим чертовым домом, знал, что он ничего не стоит, его даже на дрова не продашь, – и все равно позволил.

– Он стоит минимум двадцать тысяч, а то и больше, – сказал Уэрф.

– Врешь.

Уэрф покачал головой.

– Владельцы “Сан-Суси” уже предложили за него двадцать тысяч. И наверняка дадут больше.

– Почему?

– Чтобы избежать суда. Дорога, по которой они ездят, проходит по краю твоего участка. Я проверил. А разрешения ею пользоваться у них нет. Мы запросто их засудим. Может, они даже дадут нам в два раза больше, чем предложили. Или в три. – Уэрф примолк, чтобы Салли успел осмыслить сказанное. – Даже если они дадут минимум, то есть двадцать тысяч, тебе все-таки этого хватит, чтобы вернуть миссис Пиплз деньги, отдать долг за пикап и начать все сначала.

Салли задумался. Мысль начать все сначала показалась заманчивой. Почему же тогда он молчит? Несомненно, опять из-за Большого Джима Салливана. Ведь это были бы деньги отца – единственного, от кого Салли не мог их принять.

– А просьба моя такая, – продолжал Уэрф. – Когда твоя хозяйка сообщит тебе об этом, поблагодари ее. Ей сейчас приходится нелегко из-за этого ее сынка. Порадуй старушку.

– Это не то… – начал было Салли.

– Мне плевать, то это или не то, – перебил Уэрф. – Либо ты это сделаешь, либо мы с тобой раздружимся.

Некоторое время оба молчали. Салли чувствовал, что вторая пилюля Джоко действует, чувствовал, как контуры его тела словно размываются. На этой планете не существует места, где ему уютнее, чем в “Лошади”, на этом самом табурете, рядом с этим самым человеком, но каким же странным все казалось ему сейчас. На стенке за стойкой висела рождественская гирлянда, половина лампочек или мигала, или погасла, в другом конце стойки на невидимом табурете, точно на подушке из воздуха, сидел Малыш, и даже Уэрф смотрел на Салли очень серьезно. Сегодня и “Лошадь” казалась ему чужой, и Салли вдруг охватила паника, как полчаса