Карл Великий - Дитер Хэгерманн

И вновь в монарших указах рассматриваются вопросы воинского призыва, отлучения в случае сознательного неисполнения воинской повинности. Судя по всему, особенно трудно было побудить к участию в воинском призыве «придомных» вассалов графов, епископов и аббатов, а также самого монарха, ибо они приводили в свое оправдание, как правило, «служебные» обязанности при соответствующем дворе. Еще одна проблема была связана с выкупом этих обязанностей, который, с одной стороны, означал желанное обогащение графов и их управляющих, а с другой — часто оборачивался своего рода двойным бременем, поскольку с тех, кто уже внес свою долю на вооружение и экипировку воина, вновь требовали выкупные платежи.

Новая система воинского призыва показалась императору настолько значительной, что он распорядился изготовить не менее четырех экземпляров соответствующего постановления: один предназначался для королевских эмиссаров как контролирующей инстанции, второй — для графов на исполнительном уровне, третий — для чиновников, отвечавших за соответствующий воинский контингент, и, наконец, один экземпляр для канцлера. Этот дифференцированный процесс письменного распределения обязанностей франкской администрации на центральном этапе правления династии Каролингов потребовал, по крайней мере в северо-восточной части огромной империи, резкого повышения элементарной грамотности — чтения и понимания латыни как Lingua franca[85], в то время как прежде письменные навыки долгое время оставались уделом специалистов. Сам Карл, предпринимая соответствующие усилия, служил примером для своих современников, о чем нередко упоминалось в разных источниках.

Многочисленные предписания тех лет, вновь связанные с необъятной сферой юриспруденции, судопроизводства и справедливости в широком смысле слова, решительно отвергают лжесвидетельство, клятвопреступление, а также самосуд, который должно исключать путем общепринятой процедуры и уплаты выкупа (вергельда).

Обращается внимание на разбойников и лиц, скрывающихся от суда и следствия; упоминаются волнения в обществе, которые неизменно вновь и вновь подавляются. Вместе с тем впечатляют положения об охране побережья и строительстве судов. Это свидетельствует о неожиданном появлении в то время на боеспособных быстроходных судах норманнов из Скандинавии, наводивших страх своими набегами на селившихся в нижнем течении таких крупных рек, как Рейн, Маас, Шельда, Сена и Луара. Также встречаются списки жалоб на притеснение людей, приписанных к сыновьям и дочерям Карла, со стороны графов и королевских эмиссаров (!). Окончание экспансии привело к тому, что во всех областях обострилась конкуренция элит, для которых мало что значили интересы королевства.

Под рубрикой «О мире в отечестве» упоминается широко распространенное фальшивомонетничество. Предотвратить или ограничить его можно только в том случае, если пускать в обращение отчеканенные при дворе пфенниги, которые тогда именовались «дворцовыми денариями». Правда, монопольного положения королевские монетные дворы добиться не смогли ввиду обширности империи, отсутствия общепризнанной денежной единицы и множества конкурентов в борьбе за доход от чеканки денег. Впрочем, строгое соблюдение этого предписания оказалось бы контрпродуктивным и нанесло бы торговле в целом серьезный урон. Зато в сложившейся ситуации удалось отчеканить новый денарий весом 1,7 г серебра и таким образом обзавестись монетой, получившей распространение на всей территории империи франков, несмотря на незначительные колебания в весе и огромное число монетных дворов к западу от Рейна и к югу от Альп. Как уже говорилось выше, этот денарий стал «евро» эпохи средневековья.

Борьба с подделкой монет, за которую фальшивомонетчику отрубали правую руку, сочеталась с регулирующими вмешательствами в торговые операции, которые представляли собой нечто среднее между предложениями «черного рынка» и откровенным мошенничеством. Так, например, запрещалось торговать ночью чем-либо, кроме продовольственных товаров и фуража. Категорически возбранялось выставлять на продажу золотые и серебряные сосуды, драгоценные камни, рабов, лошадей и животных. Видимо, эти меры были призваны исключить последующие мучительные споры о предметах, приобретенных в полумраке.

Также императору хотелось сохранить за собой право устанавливать максимально высокие цены на одежду, мех куницы и выдры, подобно тому как однажды он согласовывал с королем Оффой уровень цен на теплую одежду, а также договаривался о ее допустимой длине. Из этих предписаний, безусловно, нельзя делать вывод о глубоком понимании Карлом и его советниками вопросов экономики.

Стародавние церковные нравоучения и предписания мешали пониманию глубинных закономерностей торговли, и эта дилемма в перспективе не могла не оказать отрицательного воздействия на общее развитие экономических процессов. Равным образом запрет на введение новых пошлин или новых дорожных сборов доказывает, что экономика в основном рассматривается как статичная сфера, находящаяся под чьим-либо покровительством, а не как экспансивный сектор с дополнительными возможностями для фискальных доходов.

Обширное место в капитуляриях отводится беглым крепостным, на возвращении которых настаивают их хозяева или которые вынуждены покинуть двор, поскольку в результате их хозяин получает возможность уклониться от требования о возмещении ущерба со стороны третьих лиц в связи с совершенными злодеяниями. И вновь к графам обращено увещевание не притеснять свободных крестьян и не требовать от них неправомерных услуг, за исключением, пожалуй, службы королю и воинского призыва. От них ожидается знание законов, сообразно которым они обязаны действовать, чтобы никто не подвергся недопустимому обхождению и чтобы закон не стал предметом самовольного изменения.

С тех давно минувших времен до нас дошел письменный запрос одного королевского эмиссара, пытавшегося составить определенное мнение по некоторым правовым вопросам. Во главе его списка — проблемы взимания пошлины и вопрос о правовом статусе детей, родившихся от брачных уз холопов и крепостных со свободными женщинами. Эти «Ггапса» или «со!опа» являлись составной частью сеньериальной власти, статус которых по происхождению (когда-то они считались свободными крестьянками) был несравним с положением закрепленных за хозяйственным двором служанок. Далее следует характерное правовое разъяснение, что на территории империи существуют только «свободные или холопы». Поскольку «со!опа» фактически же не свободны, так как сохраняют статус зависимых крестьян.