Карл Великий - Дитер Хэгерманн

В пфальце Ингельгейм-на-Рейне в его вместительном зале состоялся всеобщий рейхстаг, в рамках которого аристократия и особенно церковные сановники преподносили ежегодные дары, имевшие не только культовую ценность. Монарх возложил на собравшихся «обязанность проявлять заботу о правосудии (справедливости) в его королевстве», как свидетельствуют обычно хорошо информированные анналы южнофранцузского монастыря Муас-сак. Эта забота о правосудии во имя справедливости особенно активно проявляется в последние годы правления Карла, пронизывая буквально все его действия. Написанное примерно в 798 году стихотворение Теодульфа Орлеанского «Против судей» является суровым доказательством их предвзятости и продажности на фоне поверхностных знаний правовой материи и общеизвестных процессуальных затяжек. Послание Алкуина архиепископу Арну Зальц-бургскому, в своей митрополии назначенному королевским эмиссаром и тем самым получившему право контролировать графов, судей и епископов, откровенными ссылками на коррупцию и кумовство срывает покров с нередких случаев исполнения обязанностей теми императорскими «администраторами», которые игнорировали служение в интересах всеобщего благосостояния.

Возможно, подобные деликты частично объясняются неодинаковым уровнем собственности между легитимными частными интересами семьи и объективными требованиями исполнения служебных обязанностей. Однако не вызывает ни малейших сомнений, что коррупция глубоко потрясала и без того хрупкие основы правопорядка. Задачам правовой защиты и правового обеспечения еще не соответствовала лабильная система «помощи», опиравшаяся именно на те круги, интересы которых переплетались на имущественной и родственной основе и которых, возможно, только в малой степени волновала объективная оценка соответствующего положения вещей, что способствовало патронажу, растратам и просто отказу суда от правовой защиты. Для высокорангированных королевских эмиссаров исключение не делалось. Эта эрозия ростков государственности как самостоятельной сферы, видимо, получила импульс в последнее десятилетие правления Карла после победы над аварами, которая в результате ограбления известного «кольца» пополнила дарами королевскую казну. Конкурирующие друг с другом аристократия и церковь, лишившись выхода вовне, подчинили себе «государство» изнутри и впредь стали рассматривать его как доставшийся им трофей.

Это забвение права проявлялось и в королевском суде. «Так, какой-нибудь представитель аристократии мог… похвастать: "Когда в пфальце мне предъявляют иск, у меня там всегда есть свои пра-возаступники. Там у меня сколько угодно сродников и друзей, которые, без сомнения, все так устроят, чтобы избежать гнева монарха"».

Жизнеописание Валы, брата аббата Корби Адаларда и, следовательно, кузена императора, повествует о невероятном уголовном деле в Италии, ставшем предметом расследования с участием Валы при дворе: истица — вдова явно не из самого низкого сословия была лишена своего владения судьей, который, собственно говоря, должен был управлять этой собственностью от ее имени. Иск вдовы, направленный самому императору, поначалу окончился ничем, так же как и разбирательство на месте. Когда пострадавшая решительно добивалась понимания при дворе, с ней расправились наемные убийцы, причем последних как свидетелей совершенного преступления постигла та же участь. Лишь с большим трудом, преодолевая упорное сопротивление покровителей разбойника и подстрекателей к убийству, Вале удалось раскрыть заговор и довести это судебное дело до успешного завершения, что, кстати сказать, стало возможным благодаря его высокому положению и не вызывавшей ни у кого сомнения честности.

Таким образом, согласно нашим источникам, жертвами политического, военного и экономического давления оказались часть свободного населения и бедняки, попавшие в полную зависимость от аристократии. Они во все большей степени вместе со своими земельными участками интегрировались в сеньериальную систему жизни и труда, дававшую право распоряжаться землей и обрабатывающими ее людьми. Народ, понимаемый как совокупность сторонников короля и императора и связанный с ним клятвой верности, фактически оказался отстраненным от власти, в результате чего особенно воинский призыв во все большей степени вступал в противоречие с собственными интересами аристократов в администрации и обществе. Мало что или вообще ничего не могли изменить в этом ни угрозы наказания, ни духовные покаяния, ни постоянные увещания, обращенные к королевским эмиссарам и графам. Окончание экспансии невольно привело к усилению центробежных тенденций. По крайней мере на востоке границы империи проходили по Эльбе и Заале. Во все большей степени стали проявляться внутренние противоречия. Нацеленная на умиротворение и компромисс политика Карла в начале нового столетия — это следствие, говоря современным языком, смены парадигмы извне вовнутрь.

Слой средних землевладельцев тоже относился к потребностям королевства выжидательно и даже отрицательно. В одном капитулярии (летом 807 года), очевидно, в связи с обрушившимся на страну голодом, никак не отмеченным в источниках, Карл напоминает всем бенефициариям об их воинской обязанности и излагает детальные квоты и правила призыва, в которых проводится различие между мелкими землевладельцами и «нормальными» крестьянами. Свободные крестьяне, владеющие более чем тремя и не более пятью дворами, согласно установленным правилам, обязаны участвовать в военных походах. При числе дворов менее трех контингент призываемых составляется из менее имущих. Так примерно (число «три» рассматривается как исходное) 512 шесть владельцев на полдвора сводятся в одну расчетную единицу. «Тот же, кто оказывается настолько бедным, что не обладает ни батраками, ни собственной землей, обязан отчислить один шиллинг». Тем самым к владельцу шестого двора поступают пять шиллингов как базовая сумма для экипировки одного воина во исполнение воинской обязанности.

Хотя в 807 году не было никаких военных походов, предписывается, чтобы «верные нам «капитаны» до середины августа собрались на Рейне вместе со своими людьми, повозками и дарами на объявленный смотр». Для этого королевские эмиссары в своих регионах должны призвать вассалов и обеспечить необходимое пополнение согласно повелению монарха. Неуверенность в отношении числа участников, по-видимому, возрастала вместе с неодобрительным отношением к военным походам вообще.

Характер предания позволяет говорить еще об одном тексте того же года. Судя по всему, он появился также на этом имперском собрании в Ингельгейме-на-Рейне. Речь идет о соблюдении сроков судебного разбирательства, ибо графы, очевидно, вместо того чтобы явиться в суд, предпочли охоту и прочие развлечения. В документе говорится, что им следует брать пример с королевского суда. И вновь главным в постановлении является вопрос о военном призыве, ибо разногласия возникли, по-видимому, насчет участия фризов и саксов. Поэтому император разъяснил, что при подготовке экспедиций в Испанию и в земли аваров мобильные призывные группы в составе шести саксов должны выделить из своей среды одного «призывника» и соответственно экипировать его. Если же речь идет о походах против их непосредственных соседей, встать на защиту своего отечества обязан каждый без исключения.