Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко

— Времени не было, — огрызнулся дядька Мирон и вздохнул: — Фома, я бы на твоем месте задумался, что станет с Долгих, если он еще раз встретится с Кириллом. В первый раз дело обошлось одним сотрясением мозга, во второй науськанные им курсанты три месяца валялись в госпитале с переломами, а сам Андрей и вовсе еле восстановился после… ну ты понял. А теперь вспомни судьбу тех молодчиков, что Несдинич отправил для обыска в нашем доме. Уверен, что Долгих переживет еще одну встречу с Кириллом, особенно после взрыва и моего ранения?

— А ты своего щенка на привязи держи, чтобы не смел хвост на именитых поднимать, тля безродная, — внезапно похолодевшим тоном проговорил Литвинов.

— Хех… как ты себе это представляешь? У парня вообще нет пиетета перед именитыми и чинами. Да и недоросль он. Пусть пока покуролесит… Вот откажется от опекунства, присягу роду возьму — тогда другое дело. Можно будет и хвост придавить, и гордость пообломать. А пока — рано, — откликнулся Завидич, и мои внутренности словно обдало холодом.

— И чего вы с ним носитесь, словно дурак с писаной торбой? — вздохнул Литвинов, сбавив тон.

— Не, неправда твоя, — усмехнулся Завидич. — Как с курицей, несущей золотые яйца. Ты же видел рунные цепи на руках Хельги?

— О да. Исследователи до сих пор поверить не могут. Все про совместимость с органикой лопочут. Интересная затея, конечно. Да только в принципах никто до сих пор разобраться не может. Брин говорил, что, помимо светящейся при активации части рун, там еще и невидимая имеется, та самая, что отвечает за совместимость. Значит, это твой подопечный сделал, да?

— Он самый. И алмазный проект тоже его рук дело. Ты представляешь, какое это преимущество для нас? — проговорил Завидич.

Мои пальцы до хруста сжали камень карниза. В глазах потемнело, а когда я пришел в себя, понял, что по щекам катится холодная и мокрая мерзость. И больно. Очень больно в груди, так что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Хм. Слышал от Брина, да не поверил. Зря, выходит? А ведь там тоже что-то не ладится. Никак исследователи результат получить не могут, — задумчиво протянул Литвинов и, дождавшись подтверждающего кивка Завидича, проговорил: — М-да, тогда понятно, почему вы вокруг мальчишки такие танцы с бубнами устроили. Если он эти секреты отдаст, считай, свободу свою выкупит сразу.

— «Выкупит»?! Чтобы вы его тут же в исследовательском отделе закрыли? — фыркнул Завидич. — Вот уж вряд ли. У меня на Кирилла большие планы, знаешь ли. И из рода я его не отпущу. Он нам еще и Осининых приведет. Только действовать надо аккуратнее, а не как тогда… с Воздушными классами, помнишь? Секретность, конечно, дело хорошее, но когда правая рука не знает, что делает левая, это уже перебор!

— Так там вроде бы Горский с сынком подгадили, нет?

— Ты на Ивана бочку не кати. Это была чистой воды случайность! — прорычал Завидич. — О том, кто и для чего придумал финт с переводом Кирилла, ни он, ни я не знали до самого провала этой затеи. А все ваши секреты!

— Так ему доверяешь? — усмехнулся Литвинов.

— Да, — отрезал Мирон. — Иван всегда меня поддержит, это тебе не Ветров.

— Ладно-ладно, не кипятись, — проворчал его собеседник. Помолчал… — Слушай, а может быть, убрать ту девку, к которой Кирилл шастает? Подвести вместо нее кого-нибудь… из наших, а? Все проще будет его в узде держать.

— Не вздумайте! — взвился Завидич. — Черта с два вы его тогда в Китеже удержите! У парня и без того не жизнь, а мрак сплошной! Хочешь, чтобы он совсем умом тронулся? Вспомни, сколько нашему доктору пришлось помучиться, чтобы его в порядок привести после Меллинга? То-то… Нет уж, и так перебор получается. Надо потихоньку ослаблять давление и крепче привязывать его к Китежу делами и интересами. Контракты для мастерской, база для «Мурены», друзья… Сошлись же они с Мишкой. Заметь, без всяких принуждений и этих ваших интриг идиотских… можно какую-нибудь подружку из местных ему подвести. Но это не сейчас, позже, когда перебесится и к своей Алене остынет. Да… не подумали. Надо было, конечно, этим делом раньше озаботиться…

— Тьфу, да кто знал, что он у тебя такой скорый? Ты же и сам небось еще не думал о невесте для своего будущего вассала! Вот и мы ничего такого до следующего года не планировали, — фыркнул Литвинов.

Его собеседник тяжело вздохнул:

— Это Ветрову, сволочи, спасибо сказать надо. Позаботился о психологическом комфорте на «Фениксе», называется, — пояснил он и неожиданно хлопнул ладонями по коленям: — Ладно. Оставим Кирилла. Что у нас по Борецким? Есть подвижки?

Больше я не выдержал и, отпустив карниз, спрыгнул наземь. Слушать это… это дальше сил не было. На заплетающихся ногах, кое-как добрался до велосипеда, попытался его оседлать, но понял, что не могу удержать равновесия и, схватившись за руль, как за спасательный круг, поплелся пешком, мало соображая, куда и зачем. Отпустило меня уже за пределами города… И именно тогда в голову пришла мысль о том, как можно обрубить все «концы». Хотя кому я вру? О самоубийстве я думал. Уж очень придавило меня это… предательство. Там родственнички и то честнее себя вели. Но удержался. Запихнул разочарование поглубже, вспомнил вот про это счастье, что сейчас рядом сидит, положив руки мне на плечи, сжал зубы и… Ну, что получилось, то получилось. Не жалею.

Алена слушала рассказ о разговоре, перевернувший все мои представления о людях, которых я считал самыми близкими в этом мире. Молча, не прерывая. Только один раз она дернулась, услышав о планах заделавшегося свахой Литвинова, но тут же упрямо вздернула подбородок, больше ничем не выдав своих эмоций. И лишь когда я замолчал, она пошевелилась. Ласково провела рукой по моим взлохмаченным волосам и, коснувшись губами щеки, неожиданно сморщилась:

— Колешься. Бриться пора… — Может, и пора, да самостоятельно я до сих пор не брился. Со здешними брадобреями такой необходимости просто не возникало. Я сконфуженно развел руками, признаваясь в своем неумении, на что Алена только хмыкнула.

— Зато я умею. Матушка научила, — сообщила она, к моему изумлению.

— А тебе-то это зачем? — спросил я.

— У батюшки после «хорошего» вечера наутро обычно руки дрожат, — с улыбкой пояснила Алена. — Вот чтобы не рисковать, она его в такие дни и бреет. Говорит, лучше похмельный муж, чем мертвый. Ну и меня научила… на всякий случай. Так как, идем в ванную?

— Ага, — кивнул я. — Будем считать это репетицией.

На этих словах Алена катастрофически покраснела, но ничего не сказала.