Николай Гумилев глазами сына - Орест Высотский

135

В среду, т. е. 31 августа. В связи с этим очень странным кажется ответ, услышанный Оцупом от служащей тюрьмы на Шпалерной: «Ночью взят на Гороховую». Ночью — значит в ночь с 30-го на 31 августа. По мнению большинства современников, писавших о Гумилеве, он был расстрелян 25 августа. В предисловии к книге Н. Гумилев «Избранное» Оцуп писал: «7 августа 1921 г. умер в страшных мучениях Блок. 24 августа того же года расстрелян Гумилев». Возможно, Оцуп имеет в виду среду 23 августа, однако доклад председателя петроградской Чека о расстреле Гумилева и других был зачитан на заседании Петросовета в среду 31 августа. В 1921 г. в одной эмигрантской газете сообщалось, что приговоренным к высшей мере о расстреле объявлялось за минуту до казни.

С Н. Гумилевым, Георгием Ивановым и М. Лозинским основали новый Цех Поэтов. Георгий Адамович приехал из Новоржева позднее. Новый Цех, конечно, не похож на первый, основанный в 1911 г. Несколько поэтов договорились основательно, и Цех существует и работает, несмотря на тяжелую потерю одного из лучших вдохновителей поэзии Цеха, незаменимого поэта и друга, Н. С. Гумилева. Теперь уже стало традиционным цитировать строчки его стихов:

И в Евангелии от Иоанна Сказано, что Слово — это Бог.

Вероятно, поэзия — единственное священное дело на земле.

136

Очерк был напечатан в журнале «Опыты» (Нью-Йорк. 1953. № 1. С. 117–142). Оцуп написал лучшую из существующих кратких биографий Гумилева. Ценность ее повышается и благодаря тому, что эта биография основана на личных впечатлениях. Его знакомство с Гумилевым длилось в течение трех лет. С некоторыми изменениями этот же очерк был напечатан как предисловие к книге под ред. Оцупа: Гумилев Н. Избранное, 1959.

Воспроизводим отрывок из его автобиографии. Написана она была для журнала «Новая русская книга» и опубликована в № 11/12. 1922. С. 42–43.

«После окончания курса в Царскосельской гимназии, заложив за 32 рубля золотую медаль, я уехал в Париж. Я с отвращением учился в Ecole de droit и предпочитал слушать Бергсона. Как поэта любил тогда и до сих пор Иннокентия Федоровича Анненского. Так и не узнал его лично, хотя в доме Хмара-Барщевских, моих лучших друзей гимназического времени, был подлинный культ поэта.

За два-три месяца до войны впал в крайнюю бедность и питался бананами. Это было в Париже.

Период войны и революции для меня соответствует живописи супрематистов: линии, плоскости, круги, спирали. Шведский пароход, Руан, Гетеборг, Петербург и казармы, запасный полк, 5-я Армия и снова Петербург, уже с красными флагами, ошалевшими броневиками, я тоже ошалел. Потом, когда дело стало серьезнее, мне стало ясно, что надо заниматься серьезно своим делом. Стал работать в издательстве „Всемирная Литература“».

137

Имеется в виду «Биобиблиографический словарь русских писателей XX века» — «Писатели современной эпохи» под редакцией Б. П. Козьмина (вышел только первый том. — М., 1928). В статье о Гумилеве сказано: «В Тифлисе Г. увлекся левыми соц. течениями, читал Маркса, в усадьбе Березки Ряз. губ., где он жил летом, вел агитацию среди мельников, навлекшую на него осложнения со стороны ряз. губернатора».

138

Все мемуаристы, кроме В. С. Срезневской, писали о возвращении семьи Гумилевых в Царское Село в 1903 г. Подруга Ахматовой Срезневская пишет в своих воспоминаниях, что Гумилев и Горенко (Ахматова) познакомились в Царском в 1902 г. (см.: Николай Гумилев. Неизданное и несобранное / Под ред. М. Баскера, Ш. Греема. Paris: YMCA-Press, 1986). В этих воспоминаниях сказано: «С Колей Гумилевым, тогда еще гимназистом VII класса, Аня познакомилась в 1902 году под Рождество». Павел Лукницкий в своем «Биографическом очерке» писал, что Гумилевы переехали в Царское в 1903 г. Г. Струве в предисловии к первому тому четырехтомника Н. Гумилев. «Собр. соч.» следует Б. Козьмину, давая дату: 1903 г. Та же дата и в биографии Гумилева, включенной Г. Струве в вышедшую под его редакцией книгу «Неизданный Гумилев» (1952). В воспоминаниях Анны Андреевны Гумилевой, жены Дмитрия Гумилева, старшего брата поэта, сказано: «В 1903 г. семья вернулась в Царское Село» (см. настоящее издание).

139

Оцуп не указывает, где об этом говорит А. Левинсон. В его очерке «Гумилев», напечатанном в «Современных записках», о поэме «Мик» сказано лишь, что она вся «изложена рифмованными четырехстопными стихами, бодрыми путниками с легкой поклажей». И далее: «Как описать мудрую детскость этой эпики, где радость от тривиальных подробностей экзотического быта граничит с жутью тропической чащи, Майн Рид — с седым мифом». О влиянии Фенимора Купера Левинсон не говорит совсем; о Густаве Эмаре сказано им в совершенно ином контексте: «У этого профессора поэзии была душа мальчика, бегущего в мексиканские пампасы, начитавшись Густава Эмара».

140

«Надменный, как юноша, лирик» — первая строка стихотворения «Любовь», включенного в «Чужое небо». Георгий Иванов написал на это стихотворение пародию или, может быть, пародирующее подражание — «Осенний фантом», вошедший в его сборник «Горница» (1914).

141

В первоначальной публикации в «Аполлоне» (1912. № 9) стихотворение «Памяти Иннокентия Федоровича Анненского» кончалось строфой:

То муза отошедшего поэта,Увы! безумная сейчас,Беги ее: в ней нет отныне светаИ раны, раны вместо глаз.

Стихотворение в журнальном тексте носило подзаголовок «По случаю второй годовщины смерти, исполнившейся 30-го ноября». На основании этого подзаголовка обычно и датируется это стихотворение. Летом 1911 г. Гумилев вновь пережил увлечение Анненским, но выводы из этого увлечения были для Гумилева маловдохновляющими. Это переосмысление Анненского сказалось в цитированной выше заключительной строфе его стихотворения. Подбирая в 1915 г. свои стихи для книги «Колчан», Гумилев написал заново заключительную строфу:

Журчит вода, протачивая шлюзы,Сырой травою пахнет мгла,И жалок голос одинокой музы,Последней — Царского Села.

Знаменательно, что это стихотворение в «Колчане» идет первым: по-видимому, его взгляд на Анненского опять претерпел изменение. Отношение это было двойственным — приятие и отталкивание. О расхождении с эстетикой Анненского отчетливо сказано в одном стихотворении Г. Иванова, который с Гумилевым познакомился в 1912 г. и с промежутками, порой длительными, встречался с ним вплоть до лета 1921 г.: