Незнакомцы - Дин Кунц

— Я приказал вам стрелять, капрал! Это вопрос государственной безопасности! Кто бы ни находился в автомобиле, это враг нашей страны! Честные граждане не ездят в метель по бездорожью вблизи секретных объектов! Огонь! Уничтожьте их!

Тот вынужден был подчиниться. Треск автомата перекрыл вой ветра. Пули прошили приближающийся со склона холма джип, покорежив металл и разбив фары и ветровое стекло, и машина, уже неуправляемая, резко набирая скорость, понеслась вниз, подпрыгивая на кочках и камнях, налетела на сугроб, едва не перевернувшись, пошла юзом влево, вправо, подскочила вверх и замерла, тяжело ударившись о землю в сорока футах от солдат и их застывших в ужасе пленников.

То, что все их пистолеты, ружья и даже «узи» Джека совершенно бесполезны, беглецам стало ясно пять минут назад, когда они напоролись на засаду, устроенную полковником Фалькирком в полумиле от того места, где они пересекли шоссе Виста-Вэлли и, спустившись с холма, но с другой стороны, повернули на юг. Превосходство противника было очевидным: у Фалькирка оказалось слишком много людей, и все они были хорошо вооружены, так что о сопротивлении не могло быть и речи.

Брендан был близок к отчаянию из-за того, что не решился прибегнуть к своим особым способностям, чтобы обеспечить себе и своим товарищам свободу. Он чувствовал, что должен был использовать свой телекинетический талант в сложившихся обстоятельствах, сосредоточиться и силой мысли вырвать оружие из рук солдат. Для этого у него хватило бы энергии, но он не знал, как воспользоваться ею, опасаясь повторения случившегося во время эксперимента в гриль-баре накануне вечером, когда никто из присутствующих лишь чудом не пострадал от очумевших солонок и перечниц и разбушевавшихся кресел. Попробуй он теперь вырвать автоматы у солдат, это могло и не получиться одновременно, и тогда кто-нибудь из них мог с перепугу открыть беглый огонь. Или же, того хуже, автоматы, зависнув по его, Брендана, приказу в воздухе, сами начали бы палить по всему, что было вокруг, и стреляли бы, пока не опустели магазины. Он, конечно, мог бы исцелить раненных шальными пулями, но ведь его тоже могло и ранить, и убить. Даже если бы оказалось, что он способен исцелить самого себя, то вряд ли бы он мог воскреснуть, как и оживить других убитых. Воистину Божья благодать не идет на пользу, если не знаешь, как ею воспользоваться!

И вот теперь, видя, как рой пуль впивается в беззащитный джип и как тот мечется, словно обезумевший и ослепленный затравленный зверь, по склону холма, Брендан почувствовал, что в нем закипает ярость. Люди в джипе наверняка ранены и нуждаются в его помощи. Он может и обязан им помочь, не только как священник, но и как нормальный человек, и ради этого стоит рискнуть и использовать свой дар целителя. Брендан оттолкнул стоявшего перед ним солдата, воспользовавшись тем, что его внимание переключилось на джип на холме, и побежал к замершей в свете фар вездеходов машине.

Позади раздались угрожающие окрики, Фалькирк вопил, что застрелит Брендана, если тот немедленно не остановится.

Но Брендан продолжал бежать вперед, едва не упав на заснеженном скользком асфальте, но все же поскользнулся на обочине и рухнул лицом вниз с насыпи, затем снова вскочил на ноги, цепляясь за мерзлую землю голыми руками, и, не оборачиваясь, побежал дальше.

За его спиной застучали по асфальту солдатские ботинки.

Брендан подбежал к джипу со стороны сиденья для пассажира, рванул на себя дверцу и принял в свои объятия грузного мужчину лет пятидесяти. Тот был ранен, судя по крови на одежде, но в сознании, хотя и держался, как было видно по бессмысленному выражению его глаз, из последних сил. Брендан оттащил его подальше от машины и уложил в снег.

Преследовавший Брендана солдат схватил его за плечи, но Брендан, обернувшись, отбил его руку и яростно закричал ему в лицо:

— Отойди от меня, придурок! Я спасу его! Понимаешь, ты, сукин сын! Я его спасу! — И он сдобрил сказанное таким грязным и отборным ругательством, что даже сам удивился, как у него повернулся язык произнести подобную мерзость. Взбешенный солдат замахнулся было прикладом автомата размозжить обидчику голову, но подоспевший Фалькирк остановил его, крикнув:

— Отставить! — Он шагнул вперед и схватил солдата за локоть, предотвращая удар, потом обернулся к Брендану и пронзил его изучающим взглядом. — Действуй. Я хочу это видеть. Я хочу видеть, как ты изобличишь себя на моих глазах!

— Изобличу? Но я не преступник! Как вас прикажете понимать?

— Начинай! — приказал полковник.

Брендан опустился на колени возле раненого и приложил руки к его груди, в тех местах, где сквозь свитер сочилась кровь: под левой ключицей и чуть выше пояса с правой стороны. Раненый угасал у него на глазах, и в отчаянии Брендан задрал вверх его свитер и, разорвав рубашку, положил ладони прямо на рану на животе. Но что делать дальше? Этого Брендан не знал. Ему никак не удавалось вспомнить и вновь почувствовать то, что он испытывал, когда возвращал к жизни умирающего Уинтона и исцелял Эмми. Как заставить работать эту таинственную силу? Кровь незнакомца сочилась сквозь его пальцы, обостряя его отчаяние и мешая сосредоточиться на пробуждении дремлющих в нем способностей. Отчаяние, захлестывающее Брендана, вновь вскипело гневом, гнев превратился в ярость перед собственным бессилием и тупостью и этой нелепой, незаслуженной смертью, как и смертью как таковой вообще...

Брендан ощутил покалывание в ладонях. Легкое жжение.

Он понял, что на ладонях проступили красные круги, но не оторвал их от раны, чтобы убедиться в этом.

«Умоляю Тебя, Господи! — мысленно взмолился он. — Пусть это свершится! Пусть он исцелится!»

К своему собственному удивлению, Брендан впервые по-настоящему почувствовал, как таинственная энергия изливается из него прямо в пулевое отверстие в теле незнакомца, словно шелковая нить из шелкопряда, и эта связующая нить, по которой переливалась в раненого живительная волшебная сила, становилась с каждым мгновением все прочнее и эластичнее, и, казалось, ей не будет конца.

Брендан ощущал себя ткацким станком и ткачом одновременно, ткущим из нитей божественной энергии ткань здоровья. Но, в отличие от аналогичных случаев с Эмми Халбург и Уинтоном Толком, когда он еще не догадывался, что исцеляет этих людей, сейчас он знал, что невидимой нитью зашивает рану на теле незнакомца. Более того, он почти физически чувствовал, как эта нить вырабатывается в нем и стежок за стежком ложится на нужное место, а челнок выдает все новую и новую живительную ткань, работая в едином четком ритме со всеми остальными деталями станка.