СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ - Матвей Барсов

Стих 7-11

Происхождение христианского празднования воскресного дня (XX, 7-11)

Д. Смирнова.

В век апостольский христиане из иудеев и христиане из язычников различались между собой тем, что первые строго соблюдали обрядовый закон Моисеев — и субботу в частности, — тогда как для вторых этот закон и, следовательно, суббота на соборе апостольском были объявлены необязательными. Среди каких из этих христиан началось празднование воскресного дня? — Немецкий ученый Баур развил гипотезу борьбы между партиями петринистов и павлинистов — иудео-христиан и языко-христиан, во всем противоположных между собой, не только в обрядах, но и в догматах. Крайности теории его были осуждены, и оставлены, но все-таки в немецкой литературе существует и доселе слишком резкое различие, языко-христиан от иудео-христиан, и вследствие этого поставленный нами вопрос немецкие историки обыкновенно решают в том смысле, что воскресенье появилось лишь в церквах языко-христианских, основанных апостолом Павлом, и что оно не могло существовать среди иудео-христиан, которые строго соблюдали ветхозаветную субботу. Зато в русской литературе большей частью почти не обращают внимания на различие в обрядах между языко-христианами и иудео-христианами и высказывают мнение, что с самого дня воскресения Христова празднование субботы было перенесено на первый день недели, — вероятно, непосредственно Сами» Иисусом Христом, и с тех пор празднование воскресенья во вполне развитом и законченном виде существовало как у христиан иудейского происхождения, так и языческого. Такого же мнения держатся реформатские историки; последние, впрочем, — потому, что иначе. при их отрицании предания и авторитета видимой Церкви, воскресенье потеряло бы свою обязательность, которую они желают отстоять.

Собственно говоря, вполне неоспоримых доказательств нет в пользу как того, так и другого мнения. Мы совершенно не имеем каких-либо вполне ясных и точных исторических свидетельств о том, когда, кем и как празднование перенесено было с субботы на воскресенье. Единственное свидетельство об этом г. Беляев находит в словах Афанасия Великого в беседе о сеятеле: «У древнего человека в великом почтении находилась суббота, но это празднование Господь перенес на день воскресный». Но здесь, во-первых, не говорится о том, когда совершилось это перенесение, во-вторых, свидетельство это слишком позднее и притом, что самое главное, едва ли принадлежит св. Афанасию: у Migne — эта беседа отнесена к неподлинным; в русском переводе творений Афанасия, изданном Моск. Дух. Акад., она опущена, и у Филарета в «Историческом учении об отцах церкви» не упоминается. Но если бы даже воскресенье установлено было и апостолами, и спустя довольно долго после основания Церкви, то и тогда бы оно не было установлением чисто человеческим, но божественным, потому что апостолы действовали не по своему личному усмотрению, а по внушению от Духа Святого. И тогда празднование воскресного дня не потеряло бы для нас своей обязательности, как не теряет своего божественного авторитета и существование трехчинной иерархии, хотя вначале была лишь одна степень иерархии, а остальные учреждены были несколько лет спустя после основания Церкви. Для нас, такими образом, нет необходимости, подобно реформатским историкам, во что бы то ни стало настаивать на том, что воскресенье установлено Самим Иисусом Христом. Мы можем отнестись к делу беспристрастно и без предвзятых тенденций.

Мы сказали, что нет ясных и вполне определенных свидетельств о времени установления празднования воскресного дня; но все-таки есть некоторые данные, которые могут пролить некоторый свет на этот вопрос. Постараемся уяснить эти данные.

Субботу перед воскресением Господа нашего Иисуса Христа последователи Его соблюдали по ветхозаветному — «остались в покое по заповеди» (Лук. XXIII, 56). Следующий же за сим первый день недели они считали будничным; только по прошествии субботы и по наступлении следующего дня, жены мироносицы сочли возможным. идти ко гробу Иисуса. Но то, что они узнали здесь, сделало этот, доселе будничный, день для них бесконечно более светлым и радостным, более праздничным, чем предыдущая суббота: им явился воскресший из мертвых Иисус и сказал: «Радуйтеся!» (Матф. XXVIII, 9).

Но не все поверили принесенной мироносицами радостной вести (Лук. XXIV, 2-11). В этот же день мы видим двух учеников, идущих в Эммаус — селение, отстоящее от Иерусалима на 60 стадий, т. е. на расстоянии, много превышающем субботний путь (5 или 6 стадий), и лица их были печальны (Лук. XXIV, 13-17). Но явившийся им Иисус преложил и их печаль в радость; и для них первый день недели стал праздником, но не ветхозаветной субботой, состоящей в покое, ибо они тотчас же пошли назад в Иерусалим (Лук. XXIV, 33), но новозаветным воскресеньем, состоящим в священной радости о Бозе. Еще одну замечательную черту празднования этого торжественного первого воскресного дня можно усматривать в сказании евангелиста: когда Иисус возлежал с этими двумя учениками на вечере в Эммаусе, то, «приим хлеб, благослови, и преломив, даяше има». Точно в таких-же выражениях изображается первое совершение евхаристии на тайной вечере (Матф. XXVI, 26; Марк. XIV, 22, подобно у Лук. XXII, 19 и 1 Кор. XI, 24). Слово «преломление», употребленное в Деян. II, 32, 46 и в других местах, -считается всеми за свидетельство о совершении таинства евхаристии. Не имеем ли основания мы поэтому и в данном месте разуметь совершение таинства евхаристии? Если да, то в таком случае самое первое празднование воскресного дня имело уже ту существенную черту, которая и теперь считается необходимой принадлежностью всякого празднования, — совершение таинства евхаристии. Ученики И. Христа жили пока вместе и собирались на общей вечере; для такой вечери собрались они и в этот день (Марк. XVI, 14). В страхе перед иудеями (Иоан. XX, 19) и в смущении возлежали они на вечере, заперев все двери. Весть, принесенная, женщинами, казалась им, «пустыми словами» (Лук. XXIV, 11), и не верили они ей (XXIV, 24). Луч надежды и сомнение, вера и неверие боролись в их сердце (Лук. XXIV, 11; Иоан. XX, 8). Но вот является вдруг им Иисус и возвещает «мир» их встревоженной душе. «И возрадовашася ученицы, видевше Господа» (Иоан. XX, 19-20). Тогда-то действительно этот первый день недели сделался истинным праздником для всех учеников Иисуса (кроме Фомы, впрочем); тогда-то положено было первое начало празднованию воскресного дня, но празднованию не ветхозаветному, а новозаветному, состоящему в священной радости» о Бозе, а не в мертвом покое, в жертве евхаристической, а не в жертве двух овнов и двух десятых частей ефы муки. Это не было перенесение субботы на другой день; это новое празднование явилось пока не в замену субботы, но стало рядом с нею, хотя и гораздо выше ее. Апостолы получили повеление от Иисуса идти в Галилею. Они могли сделать это тотчас же, ибо путешествие и вообще труд запрещались лишь в первый и седьмой день Пасхи. Но мы видим их остающимися в Иерусалиме. По-видимому, они хотели провести в светлой радости не только первый день недели, но и остальные пасхальные дни, «единодушно пребывая вместе», как еще при жизни Спасителя, и сходясь для общей вечери (Марк. XVI, 14; Иоан. XX, 26). Пасха кончилась в пятницу. В субботу Закон требовал покоя, и ученики, — очевидно, соблюдая это требование, не пошли в Галилею. Но что им мешало исполнить повеление Господа в следующий за субботой день? — И однако мы видим, что они продолжают оставаться в Иерусалиме, и мы видим их в этот день опять собранными в одном доме — и Фома с ними (Иоан. XX, 26). Не показывает ли этот случай, что уже тогда этот день недели имел для учеников И. Христа особенное знаменательное значение, и они хотели провести его вместе, в единодушной молитве, беседе и воспоминании о случившемся в этот день. Явление И. Христа, вновь повторившееся и в этот день, конечно, еще более утвердило их в этом выделении первого дня недели из ряда прочих. Мы не видим, чтобы И. Христос дал прямое наставление праздновать этот день, но Он учил их самыми фактами: воскресши в этот день и явившись ученикам, Он сделал первое воскресенье днем особенной священной радости общения и беседы с Собою, днем совершения таинства евхаристии. Через неделю новым Своим явлением Он опять делает этот день днем радости для всех учеников и днем особенного тесного общения с Собою, когда Фома вложил персты свои в ребра Его (Иоан. XX, 27). Но у нас нет никаких данных, на основании которых мы могли бы предполагать, что этот день праздновался, как ветхозаветная суббота, т. е. соблюдением строгого покоя.

Мы не знаем, как проведены были третье и следующие воскресенья в обществе учеников Христовых, но, по аналогии с первыми двумя, мы, кажется, вправе заключать, что и они проводились в радостном воспоминании о совершившемся в сей день событии. Следующий воскресный день, о провождении которого апостолами мы имеем сведения, — был день сошествия Св. Духа и вместе с тем еврейский праздник Пятидесятницы. В праздник этот закон запрещает работать, повелевает созывать народ на священное собрание (Лев. XXIII, 21; Числ. XXVIII, 26) и приносить особенно многочисленные жертвы. Но а столов в этот день мы видим единодушно вместе собравшимися своей Сионской горнице еще до третьего часа дня (по нашему — девятого), когда именно и происходило «священное собрание». Они конечно, не перестали исполнять закон Моисеев, но, по-видимому этот день решили посвятить своим собственным, новозаветным воспоминаниям о совершившемся в этот день воскресении И. Христа и размышлению о его последствиях (ср. Деян. II, 24-26). И Господь еще раз не словами, а фактами, отличил этот день от прочих дней недели, ниспослав на апостолов и бывших с ними Святого Духа. И на этот раз день этот стал днем светлого торжества и блаженства. особенно тесного общения с Богом, днем сошествия на них Духа Святого, днем проповеди о И. Христе, когда все провещавали на иных языках (Деян. II, 4), когда Петр своей одушевленной речью (II, 14-40) обратил около 3000 душ (II, 41), днем не телесной радости и наслаждения яствами и питиями, а днем духовного торжества, священной радости пред Господом.