10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Политбюро сделало все для того, чтобы этот печальный инцидент был использован для цементирования трещин Системы в связи с «империалистической угрозой», укрепления «социалистического содружества» перед лицом милитаристских сил США. Но именно этот случай подчеркнул прямолинейность, негибкость советской внешней политики и стал как бы печальным символом заката карьеры Андропова еще до его скорой кончины.

Генсек и политбюро

Все предшественники Андропова, заступая на высший пост, были моложе него. Сталин стал «осваивать» пост генсека в 42 года, Хрущев – в 59 лет, Брежнев – в 57. У Андропова, хотя он и был моложе большинства своих «соратников», возраст приближался к критическому семидесятилетнему рубежу. Времени выжидать, присматриваться у него уже не оставалось. Вновь обращаясь к Шекспиру, скажем, что время на него очень давно «уже шло войною…».

Но не только времени не оказалось в запасе для нового генсека. Не было и возможных удовлетворительных ходов. Говоря языком шахматистов, Андропов сразу же оказался в историческом цугцванге; можно было имитировать «исторические решения», демонстрировать пропагандистские «преимущества социализма», заклинать себя и миллионы «неисчерпаемостью ленинского наследия», но в корне ничего уже нельзя было изменить. Без кардинальной Реформации. Но убежденный консерватор Андропов не мог решиться на реформы, которые поставят под угрозу «социалистические завоевания». Ведь нельзя же представить, чтобы Андропов пошел на введение свободной рыночной экономики в СССР, на отказ от идеологических постулатов ленинизма, официальное поощрение либерализма, инакомыслия, диссидентства! Это было исключено. Андропов был хотя и умный человек, но скованный наглухо ортодоксальностью своих убеждений, «правилами» партийной игры, требованиями Системы.

Совсем незадолго до партийной коронации Андропов говорил: «На Западе многим во что бы то ни стало хочется, чтобы в СССР существовала пусть искусственная, но организованная оппозиция. Советские люди никогда этого не допустят и сумеют оградить себя от ренегатов и их западных защитников…»

Система была на излете своей траектории, начавшейся от страшного ленинского импульса. Даже приход Андропова, вчерашнего главы «тайной полиции», к высшей власти означал глубочайший кризис ленинского «дела». У системы остались лишь большевистские аргументы: ракеты, танки, интеллектуальный контроль, директивы партии, спецслужбы. Но контраргументов у истории было больше: экономическая несостоятельность СССР, тотальная несвобода, мертвящая все живое бюрократия и догматизм, отсутствие приемлемых «советских» способов и методов выхода из кризиса.

Андропов, став 12 ноября 1982 года генсеком, 16 июня 1983 года присовокупил к партийному посту и должность Председателя Президиума Верховного Совета СССР. К тому же Юрий Владимирович «по привычке» сохранил полный непосредственный контроль и над органами госбезопасности. Архивные материалы подтверждают, что среди посетителей генсека в его кабинете едва ли не самыми частыми гостями были его заместители и крупные работники по чекистской службе.

Андропов сконцентрировал в своих руках еще большую власть, чем, допустим, Хрущев или Брежнев. Но… изменить ситуацию существенно к лучшему уже не мог. Повторюсь: дело не в скоротечности правления Андропова, а в отсутствии хоть каких-то удовлетворительных способов поднять страну на «ленинских рельсах».

Колеса человеческой судьбы вращаются Провидением. Андропову нужно было делать выбор: или катиться по колее, отполированной Брежневым, или идти на крутую ломку Системы. Новый генсек хотел многое повернуть к лучшему, но серьезно ничего не меняя. Пожалуй, после Ленина и Сталина это был самый ортодоксальный советский руководитель.

В отличие от Брежнева Андропов много размышлял о путях повышения эффективности партийного влияния на экономические и социальные вопросы. За счет улучшения качества этого влияния. Он как будто попытался уменьшить объем непосредственного партийного руководства хозяйственной деятельностью страны. Выступая перед секретарями ЦК 7 декабря 1982 года, генсек сделал примечательное заявление: «… Важно обращать внимание на то обстоятельство, что не происходит ли срастания ответственных работников аппарата ЦК с министром и другими работниками? К сожалению, наши работники, в том числе и зав. отделами, иногда не замечают этого недостатка. Если ЦК своевременно не примет соответствующих мер против этого нетерпимого явления, то огонь перекинется на ЦК КПСС в целом…»{837}

Андропова, как видим, беспокоит не столько ущербность директивного правления, сколько возможное отождествление очередных социально-экономических неудач с деятельностью ЦК. Тогда «огонь перекинется на ЦК КПСС в целом». Конечно, легче руководить, не отвечая за последствия, но это невозможно. Несмотря на некоторые попытки как-то изменить положение вещей, политбюро работало в прежнем режиме универсального суперправительства. Впрочем, советское общество и государство только так могло «управляться». Вот несколько иллюстраций.

Через неделю после того, как Андропов возглавил партию, состоявшееся 18 ноября 1982 года политбюро рассмотрело 13 вопросов, а голосованием поименно, до заседания, приняло 78 постановлений! Наряду с политическими вопросами (к итогам бесед с делегациями, прибывшими на похороны Брежнева, о предстоящем совещании ПКК Варшавского Договора, о поздравлении турецкого президента Эврена, о диссиденте Щаранском, проекте постановления политбюро об избрании Андропова членом Президиума Верховного Совета СССР) рассматривались и экономико-технические: о бюджете на 1983 год, о производстве ядерных материалов и боеприпасов на XI пятилетку, о производстве сеноуборочных машин на заводе им. Ухтомского и многие, многие другие. И так было всегда: до Андропова, при нем и после него. От крупнейших вопросов эпохи до решения наградить медалями отличившихся свинарок – все было в ведении всесильного политбюро, точнее, политического суперправительства.

Понятно, что политбюро ни по составу, ни по времени, ни в профессиональном отношении не могло качественно рассмотреть эти проблемы. Политбюро штамповало проекты решений, подготовленные аппаратом, после чего они приобретали силу высшего закона… Помощники, референты, советники, инспектора, инструктора, заведующие секторами и отделами, их заместители, привлекавшие, правда, и экспертов, предрешали вектор, содержание и характер решений политбюро. Андропов видел, что это ненормально: если бы политбюро смогло рассматривать по тысяче вопросов на каждом своем заседании, еще тысячи остались бы нетронутыми… Ловушка сверхцентрализации, когда один орган, к тому же слабо компетентный во многих вопросах, решает вся и все, спеленала бюрократическими путами Систему, сделала ее малоподвижной, неэффективной, косной.