Торлон - Кирилл Шатилов

Фейли и Мадлох стали свидетелями крепкого объятия, которым на прощание обменялись вабон и шеважа. Такого до них еще никто не видывал. Выглядело это дико и как-то обезоруживающе просто, однако, провожая взглядами широкую спину обитателя леса, оба испытали прилив неизвестно откуда возникшей и ничем не подкрепленной надежды.

Оказавшись на улице, Гури поежился. Отправляясь на разведку в тун, он собирался обернуться до ночи и отказался брать кожаную шубу, которую положила перед ним предупредительная Кеита. Сейчас бы она совсем не помешала. Кеита! Какое же красивое имя! Тикали давно не называли девочек так благозвучно. Старейшины клана считали, что имена будущим женам и матерям надлежит давать чем короче, тем лучше, чтобы их обладательницы с детских лет привыкали к краткости и быстроте. Но отец Кеиты был слишком влиятельным воином и пользовался особым расположением Того, У Кого Нет Имени, так что никто не мог ему запретить сделать так, как он считал правильным. На языке кен’шо «кеита» означало «я смеюсь». Смеялась Кеита редко, особенно сейчас, когда будущий ребенок то и дело тормошил ее изнутри, однако всякий раз, окликая ее, Гури не мог сдержать улыбки нежности. Скорей бы снова увидеть ее!

Оставшаяся в Лесу шуба имела еще одно преимущество — капюшон. Сейчас под ним можно было бы без труда спрятать предательски рыжие волосы. Едва ли илюли ожидают увидеть крадущегося к воротам живого и здорового врага, однако полагаться на удивление, если его все же заметят, наивно. Нет, Гури не боялся открытой встречи с любым из защитников туна, каким бы числом они на него ни напали, это верно, но последние события показали, что здешние фолдиты прекрасно стреляют из луков, чего посылавший его в разведку Гел не мог предвидеть. Сидя в подвале под материнской избой, Гури не был свидетелем вспыхнувшего в туне боя, зато, когда потом его вели в терем к Тэрлу, он видел лежащие повсюду трупы соплеменников и машинально отметил, что большинство из них погибли от стрел. Особого сожаления он при этом не испытал. Складываемые на площадке перед теремом тела павших защитников туна вызвали в нем лишь легкую грусть. Не желая признаваться в этом даже себе самому, Гури чувствовал себя больше илюли, нежели Тикали.

Может быть, заглянуть к матери, попрощаться? Он повернул было в проулок, но вовремя заметил толпившийся неподалеку от ее дома народ. Рисковать не стоило. Если Тэрл обещал о ней позаботиться, так и будет. Главное, чтобы она поверила, что ее сын снова получил свободу, а не убит втихаря как никчемный и опасный пленник. С ее подозрительностью всего можно ожидать.

Фолдиты повсюду расставили яркие факелы. Пригнувшись, Гури следил, как одна за другой его тени, извиваясь, скользят по стенам изб и ныряют за углы, в темноту. Надо побыстрее миновать открытое пространство между теремом и частоколом. Через ворота прорываться бессмысленно — там наверняка дежурят сторожа. Оттуда, где в стене зияла брешь, слышался стук топоров: пользуясь затишьем, плотники приступили к замене сгоревших бревен. Появление чужого заметят не сразу, но проверять их бдительность — занятие рискованное.

Заметив краем глаза стоявшую в переулке компанию местных жителей, Гури выпрямился, чтобы не вызвать своей крадущейся походкой подозрений. Его окликнули, однако преследовать не стали. В таком сумраке вряд ли кто толком разглядит цвет его волос, если только не столкнется лицом к лицу.

Перемахнуть через частокол в том месте, куда крыши изб отбрасывали наиболее густую тень, было делом нескольких мгновений. Если кто-то из сторожей и видел его прыжок, то, скорее всего, принял за игру факельного пламени.

Пахло гарью, но под ногами был не пепел, а пожухлая трава. Каким-то образом фолдитам удалось пустить огонь строго в направлении Леса, так что поля на стороне остального Вайла’туна почти не пострадали.

Придерживая на боку нож, Гури припустил туда, где накануне оставил своих вождей. От него уже вряд ли ждали отчета. Все и так было понятно. Самое страшное свершилось. Будет удачей, если его вообще кто-нибудь ждет. В лучшем случае Тикали могли сняться с места и отойти в чащу. В худшем — отходить оказалось некому. Гури не верил, что Дэс’кари Сину мог сознательно напасть на их стойбище, защищая интересы илюли. Если такое произошло, скорее всего, он защищал себя. Или, что еще более вероятно, в очередной раз доказывал свое превосходство.

Хотя Тэрл говорил с Фейли тихо, а Гури притворялся, что крепко спит, он и без того слишком хорошо знал, что Дэс’кари Сину ненавидит Тикали и их сородичей. Даже больше чем илюли. Встреча с ним не предвещала Гури ничего хорошего. Если между ними произойдет стычка, исход ее нельзя предугадать наверняка. Гури очень хорошо помнил, какими недюжинными способностями обладал Дэс’кари Сину, когда они виделись последний раз. Те два дня, что он провел у Учителя, они занимались бок о бок и трижды сходились в учебном поединке на деревянных шестах. Ушибленное тогда плечо до сих пор давало о себе знать. Дэс’кари Сину был прирожденным бойцом, и Гури предпочел бы ничего Тэрлу не обещать. Однако Тэрл проявил благородство и не убил его, хотя имел на это полное право, когда внезапно для всех пришел на помощь своим людям. И Тэрл не нарушит данное слово в отношении Элеты. За это Гури мог быть спокоен. Как же его угораздило так глупо попасться? Очевидно, свою роль сыграла долгая разлука с матерью и знакомые запахи дома…

Гури на бегу перепрыгнул через несколько трупов, которые толком даже не успел разглядеть. Это были его соплеменники, оставленные илюли служить падалью для утренних птиц. Трупы лежали вповалку, раздетые, грязные, с ног до головы измазанные кровью и пеплом. Их было много, очень много. Кто бы мог подумать, что на подобное способен один человек! Только этим человеком был Дэс’кари Сину. Однажды учитель признался, что имя его сына на родном языке означает нечто вроде «время умирать». Странное имя, но судя по всему, пророческое. Где-то теперь искать его обладателя? Искать и надеяться, что он не найдет тебя первым…

Лес встретил Гури тревожными шорохами. Лес, который был его вторым, точнее, первым домом, домом предков его отца, выглядел сейчас грозным и неприветливым. Прав был дед Акит, когда ворчал, что Тикали не могут жить в двух местах. Тогда Гури плохо его понимал, но теперь смысл этих слов становился совершенно ясен: нужно раз и навсегда решить, где твоя родина, и не отступать от нее даже вопреки зову сердца. Именно поэтому сын Акита — отец Гури — не вернулся в Лес и предпочел погибнуть среди илюли. Раньше Гури в душе осуждал его. Он любил мать, но не представлял себе, как можно жить постоянно на одном и том же месте, не кочуя, в отдельном доме, двери которого постоянно закрыты, на холодной земле, вдали от чистого воздуха, настоянного на сосновых иглах и сладко гниющих дубовых желудях. В этот приход его чувства сыграли с ним злую шутку. Они изменили ему. Был момент, когда он даже захотел остаться среди братьев и сестер своей матери, поближе к вкусной еде и теплу очага, подальше от безысходности и бесцельности лесных мытарств, превратившихся в последнее время в преследование каких-то невидимых врагов, известных лишь дальновидным вождям. Только мысль о Кеите заставила его взять себя в руки и вспомнить, кто он на самом деле.