Торлон - Кирилл Шатилов

А собственно, кто он?

Тикали считали, что он один из них. Потому что волосы его лишь при очень внимательном рассмотрении казались чуть темнее, чем у них. Потому что речь его ничем не отличалась от их речи, если не слышать чуть более долгих пауз между словами. Наконец, потому, что он всегда сражался плечом к плечу с лучшими воинами клана и ни разу не посрамил своего оружия.

Мать считала, что он — вабон. Она придумала рецепт чернения волос и без труда могла хотя бы на время превратить его в одного из них, но почему-то не сделала этого в самом начале, когда он был маленьким мальчиком, а безропотно отдала деду, опасаясь будущих гонений. У него оказался хороший слух, и он без особого труда усвоил материнский язык, правда, говорить на нем ему почти не приходилось, зато понимал он многое.

С одной стороны, он одинаково уютно чувствовал себя и под открытым небом, и в затхлой избе, мог общаться и с собратьями по оружию, и с заклятыми врагами. Но, с другой стороны, он знал: враги, то есть илюли, никогда не примут его за своего и всегда будут пугаться и гнать прочь, а собратья, если узнают о его связях и смешанной крови, без лишних разбирательств прикончат на месте как предателя.

Получается, у них с Дэс’кари Сину больше общего, нежели он предполагал. Имея возможность жить везде, где им вздумается, и с теми, кто им особенно мил, они, в сущности, не могли спокойно жить нигде, внушая окружающим страх и отвращение.

«Есть повод встретиться», — усмехнулся про себя Гури, ныряя в холодную листву кустарника.

И лишь чудом не наткнулся на того, кто прятался в темноте.

Уклонившись в последний момент в сторону, сразу же спружинил о ствол и метнулся обратно, еще не понимая, кто перед ним. С этим всегда можно будет разобраться позднее. Главное, не дать противнику первому прийти в себя. Эту заповедь, казалось, он знал всегда, с самого рождения. Зажатый широченной ладонью рот бессильно замычал, скованные другой рукой плечи напряглись и покорно обмякли. Гури резко завалил незнакомца навзничь и взял ногами в непреодолимый захват. Борьбы не получилось.

«Это не Сину», — мелькнуло в голове. Учитель, его отец, всегда сопровождал изучение любого приема наглядным разбором способа ему противоборствовать.

Глаза быстро привыкали к темноте. По возмущенному, хотя и слабому сопротивлению он уже понял, что поймал кого-то из своих. Ничего, в другой раз будет порасторопнее. Медленно отпустил ладонь. Некоторое время слышалось только тяжелое дыхание. Потом знакомый голос смачно выругался и заявил:

— Ты чуть не сломал мне шею!

— Я тоже рад тебя видеть, Павук. Молодец, что не сопротивлялся. Напомни мне как-нибудь, я тебе покажу, что в таких случаях нужно делать.

— Лучше отпусти ноги. Коряга мне всю спину продырявила.

Они сели на корточки. Гури заметил, что с этого места через кусты просматривается вся опушка с факельным заревом над далеким туном. Павук проследил за его взглядом и громко сглотнул.

— Ты был там?

Гури молча посмотрел на юношу, приходившегося родным братом его Кеите. Павук чем-то напоминал Гури его самого в том же возрасте: верткий, не отличающийся особой силой, но берущий настойчивостью и упорством, в меру пугливый, чтобы выжить там, где сложит голову любой храбрец, наблюдательный и склонный к размышлениям больше, чем можно ожидать от простого члена клана. Он всегда вызывал у Гури приязнь, однако рядом с ним никогда не удавалось почувствовать себя спокойно — того и гляди, жди подвоха.

— Ты прекрасно знаешь, зачем меня туда посылали. Так не задавай глупых вопросов. Расскажи-ка лучше, что у вас тут произошло. Я видел трупы наших на поле. Мне жаль, что я не успел.

— Если бы ты успел, то лежал бы сейчас там же, — нахмурился Павук, собираясь с мыслями и что-то вспоминая. — Я видел, но не знаю, что произошло. Мне было страшно. Гури, погибли все. — Голос его дрогнул. — Сначала на тех, кто после пожара на поле бросился штурмовать стойбище илюли, напал какой-то человек верхом на звере и один поубивал многих, очень многих. А потом прибежали илюли, и я видел, как они добивают остальных. Я видел. Никто не спасся. И я хотел, но не мог им помочь. — Гури показалось, что Павук всхлипывает. — Мне до сих пор страшно. Этот человек… нет, это не человек, это был оки. Он…

— И куда же твой оки подевался? — Насмешливый тон должен был привести юношу в себя, однако тот только шире распахнул влажные глаза и посмотрел мимо Гури.

— Ускакал в Лес. Он где-то здесь. Я чувствую. Он видел меня, когда я прятался в кустах, и обязательно вернется.

— Как же он мог тебя видеть, если ты прятался?

— Да, но он видел. — Павук размазал по грязной щеке слезу, перевел взгляд на Гури, смутился и стал чем-то неуловимо похож на сестру. — Я хотел бежать, но не смог.

— А я уж думал, ты тут меня поджидаешь. Обидно. — Он шутливо постукал кулаком в дрожащий подбородок юноши. — Выходит, не ждал?

— Мы думали, тебя давно убили.

— С чего это ты взял?

— Я был в лагере, когда вернулся один из лазутчиков Фраки и сказал, что видел, как илюли взяли тебя в плен. Но ведь все знают, что илюли не берут пленных.

— Постой, — навострил уши Гури. — Ты говоришь, лазутчик из клана Фраки видел? Его что, послали следить за мной? Не молчи, Павук!

— Выходит, что так. А мне почем знать? Эти Фраки теперь повсюду. Гел только с их вождем и советуется. Ты разве не замечал?

— Погоди-ка, раз лазутчик пришел в лагерь, значит, и Кеита думает, будто меня убили? Нам надо спешить, Павук. У меня для Гела есть важные сведения.

Ему пришлось почти силой вытаскивать паренька из кустов. Тот не упирался, но вид имел жалкий и испуганный. Похоже, он и вправду думал, что таинственный убийца его сородичей может вернуться и за ним. Гури стоило немалых трудов убедить его в том, что стойбище — гораздо более надежное место, чем здешние заросли. Тем более ночью.

Они быстро, так, как умеют только Тикали, побежали сквозь тьму Леса туда, где должны были находиться не на шутку встревоженные последними неожиданными событиями соплеменники. Когда Гури покидал стойбище вместе с отрядом лучших воинов Гела, никто не сомневался, что расправа над одиноко стоящим туном будет быстрой и успешной. Недавно учиненные разгромы нескольких застав илюли, спаленных дотла послушным огнем, вселяли во всех уверенность в легкой победе. Во всяком случае — над частью главного стойбища врага. Гури был единственным, кто знал его настоящее имя — Вайла’тун. И, как и все Тикали, желал его скорейшей гибели. Однако, стоило им подойти к опушке Леса, Гури понял, что речь идет о том самом поселении илюли, где до сих пор жила его мать и где, как она ему давным-давно рассказывала, родился он, наполовину илюли и наполовину Тикали, пустивший побеги в родном Лесу, но удерживаемый корнями в стане заклятых врагов.