Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

– Нет. Вообще-то, он гей. – Она помедлила. – Родители не знают.

– Должно быть, трудно ему. А вы когда узнали?

– Восемь лет назад. Мы с Мартином очень близки, и он сказал. Это было в шестьдесят девятом, во время Стоунуоллских бунтов[97], после того как полиция прошерстила тот гей-бар в Виллидже. Я еще в школе училась.

– Не пора ли ему признаться родителям?

– Пора, но это будет нелегко. Настоящий удар для папы, потому что Мартин – единственный сын и папа надеется, что он продолжит род. Рано или поздно придется сказать, но лучше вместе со мной. Я понадоблюсь всем. Особенно Мартину, – улыбнулась Мэгги. – Я всегда помогу брату.

Горэм кивнул. В этой симпатичной законнице скрывалось больше, чем казалось на первый взгляд.

– Семья – мощная штука. На мне лежит огромная ответственность за восстановление ее в прежнем виде, но я должен признать, что сам так решил. За отцом такого никогда не водилось. Вам это знакомо?

– Я не чувствую долга перед прошлым, но чувствую долг перед собой. Мама была строга на этот счет. Она вечно твердила, что я могу добиться чего угодно и должна сделать карьеру. Выходи замуж, говорила она, но будь независимой. Она работает учителем.

– А с вашим отцом у нее были трения?

– Нет, они преданы друг другу. Просто она так верит.

– Я знаю много успешных женщин-юристов, но все они ушли с работы, как только появились дети.

– Это не про меня.

– Думаете, что справитесь?

– И совмещу, и справлюсь. Это вопрос веры.

– Может быть трудно.

– Главное, все правильно организовать. Я великий организатор. Но боюсь, жена бизнесмена из меня никакая.

– Тогда выходите за адвоката. Он хоть поймет, чем вы заняты.

– Ни в коем случае, – покачала она головой.

– Почему?

– Конкуренция. В любой отрасли всегда есть конкуренция. Кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Соедините это с браком, – по-моему, получится невыносимо.

– Не собираетесь проигрывать?

– А вы?

– Пожалуй, нет, – признал Горэм. – И каков же ваш план?

– Плана нет. Надеюсь встретить Моего Мистера. Того, кто считает жизнь приключением. Того, кто хочет расти – профессионально и личностно.

Горэм немного подумал. Эта законница та еще заноза.

– А что вы скажете о моем друге Хуане? По-моему, вам не очень понравился его спич о «Молодых лордах» и «Пантерах».

– Нет, я лишь обдумывала его слова. На самом деле он просто блеск.

Горэм кивнул. Он знал в Нью-Йорке множество женщин, мечтавших об успешной карьере, но Мэгги привлекала его не только умом и решительностью, но и сердечностью. За осмотрительностью юриста он различил и вольный дух.

Они сидели в непринужденном молчании, когда зазвонил телефон.

– Привет, Горэм! – Это был Хуан. – Видел, что творится?

– Ты про что?

– Наверное, на Парк-авеню царят мир и спокойствие.

– Абсолютные.

– Ну так и сиди дома, старина. Я, между прочим, выяснил, что стряслось. Молния повредила электрораспределительную сеть, и свет есть в Нью-Джерси, но все пять боро почти полностью вырубило. В Эль-Баррио накаляются страсти, и если электричество не дадут в ближайшее время, то в Гарлеме будет веселая ночь. В один магазин уже вломились прямо у меня на глазах.

– Ты хочешь сказать, что будут грабежи?

– Конечно будут! В магазинах полно всякой заманчивой всячины, и никому не видно, что происходит. – Судя по тону, он чуть ли не ликовал. – Горэм, с кучей детей и без денег ты тоже будешь грабить. Короче, я просто хотел посоветовать тебе сидеть дома. Судя по развитию событий, может накрыть и центр.

– А ты что собираешься делать?

– Наверное, выйду и посмотрю. Но для меня это родная территория, если ты понимаешь, о чем я.

– Хуан, держись от греха подальше.

– Не волнуйся, Горэм, так и сделаю.

Горэм положил трубку и пересказал Мэгги содержание разговора.

– Наверное, вам лучше остаться, – сказал он. – У меня есть свободная спальня.

Она наградила его циничным взглядом:

– Хорошая попытка.

В обычном случае он мог бы предпринять какие-нибудь осторожные действия и посмотреть, чем обернется вечер. Он уже всерьез заинтересовался Мэгги, но час еще не пробил.

– Нет, – произнес он тихо. – Мне нравится ваше общество, Мэгги, но я не делал никакой попытки. Если я что и задумал, то лишь проводить вас до дому чуть погодя. Хуан считает, что снаружи опасно, и я не собираюсь рисковать.

– Хорошо. Очень любезно с вашей стороны.

Они еще немного поговорили. Горэм спросил, можно ли будет ей позвонить, и Мэгги продиктовала номер. Затем он сказал, что пора идти. Перед выходом позвонил Хуану, чтобы узнать последние новости, но тот не ответил.

Такси на Парк-авеню не нашлось, и они направились к Восемьдесят шестой. Вокруг было темно и тихо, но слабое свечение вдалеке намекало на пожары. Шли молча, но на Восемьдесят четвертой Мэгги подала голос:

– О чем-то задумались?

– Ерунда. Всякие глупости.

– Дайте мне угадать. Вы разволновались, когда Хуан не взял трубку.

Он повернулся к ней в темноте. Лица не различил.

– Если честно, то да. И это бред. Он знает Эль-Баррио как свои пять пальцев.

– Где он живет?

– На углу Девяносто шестой и Лексингтон-авеню. Вообще-то, там есть консьерж.

– Вы ведь туда и пойдете, когда проводите меня?

– Не спорю, подумываю об этом.

– Значит, вместе и сходим. – Она взяла его под руку.

– Вам нельзя.

– Вы меня не удержите.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Вы странная женщина, мисс О’Доннелл.

– Да уж поверьте.

Когда они достигли перекрестка на Девяносто шестой улице, им открылась немалая часть латиноамериканского Гарлема. На улицах наступило временное затишье, но кое-где горели костры. Они быстро приблизились к дому Хуана. Дверь была закрыта, но консьерж отворил им, посветив фонариком, и Горэм объяснил, зачем пришел.

– Мистер Кампос больше не выходил, сэр, это я знаю точно. – (Горэм облегченно вздохнул.) – Вы уже бывали у него? – спросил консьерж, и Горэм ответил, что да. – В таком случае, – консьерж, очевидно, счел Горэма и Мэгги достаточно приличными людьми, – я могу подсказать, что кое-кто из жильцов поднялся на крышу. Он может быть там. Селектор не работает, но я могу набрать его номер – вдруг уже вернулся.

На этот раз Хуан ответил. Он крайне удивился приходу Горэма:

– А я-то думал, ты развлекаешься с рыжей милашкой!

– Она со мной.

– Хотите на крышу? Нас там целая толпа, и пиво есть. Вам придется подняться на дюжину этажей.

Горэм передал приглашение Мэгги.

– Принято, – сказала она.

На крыше было полно людей. Хорошо просматривались Гарлем и часть далекого Бруклина на востоке; там и там полыхал огонь.

Ночную тишину разрезала пожарная сирена. Немного позже с Лексингтон донесся визг шин, сопроводившийся звоном стекла, как будто протаранили витрину.

– Супермаркет, – хладнокровно изрек Хуан. Повернувшись к Мэгги, он добавил: – Эль-Баррио. Мои ребята.

Они потягивали пиво и смотрели на пламя, расползавшееся в жаркой и душной ночи. Спустя какое-то время в Бруклине вспыхнул крупный пожар. Прошло полчаса, но он все усиливался.

– Кварталов двадцать захватил, – прикинул Горэм.

– Да больше, – возразил Хуан.

И так они до самого утра простояли на крыше, наблюдая за тем, как огромный, разделенный в себе Нью-Йорк изливал свое горе и ярость в пожарах, грабежах и снова в пожарах.

Роды

Горэм Мастер метался по квартире. Он знал, что не должен так паниковать. Сумка Мэгги была уже неделю как собрана и стояла в спальне. Почему он не хватает ее и не мчится вдогонку? Мэгги уже ехала в больницу, ее такси неслось по ноябрьским улицам. Когда доедет, ей понадобится сумка.

Их первый ребенок. Они ждали долго, как договаривались. Мэгги хотела прочнее утвердиться в профессии, и Горэм разделял ее желание. И вот великий день наступил, а он поддался панике.

Готова ли к этому Мэгги? Не случится ли с ней беды?

В последние недели он считал, что ей нужно оставить работу, но Мэгги клялась, что все в порядке.

– Честное слово, солнышко, – сказала она. – С работой мне легче, она меня отвлекает.

Он, разумеется, внял этому доводу. Но вдруг она переборщила? Сейчас, когда настал великий момент, его охватил страх. Наверное, нужно было умолять, чтобы сегодня она не ходила на службу. Если, избави бог, что-нибудь случится, то это будет на его совести.

Она ушла в восемь утра. В девять, в разгар совещания в большом, обшитом деревом конференц-зале, каких было много на десяти этажах офисного комплекса «Брэнч и Кейбелл», у нее начались схватки. Она держалась очень спокойно, он так ее и видел. Она извинилась, позвонила ему сказать, чтобы привез сумку, спустилась в лифте и поймала такси. Больница находилась не в центре, но в это время суток можно добраться быстро. Ему следовало поторопиться.

– Белла! – позвал он.