Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

О. Фаддей Осозава был в Куруги у Игнатия Мацумото — «слушателей шесть–семь есть, но готовых к крещению еще нет»; был и в Кисарадзу у Иоанна Катаока, — по обычаю, нет ничего у него, будто бы есть два–три слушателя в ближайшей деревне, но и те, вероятно, пустоцвет. Хвалит же о. Фаддей усердие Ильи Хонда: читал и письмо Ильи, — слушателей много, и дело — каждый день, а отправлен был только учить церковному пению и к проповеди считался неспособным, — поди узнай, кто способен к делу Божию, кто нет! Илья человек недалекий, но с искренней верой; учение же знает, так как несколько лет был в Причетнической школе, — вот и способен, особенно тоже для простых душою — земледельцев, которым теперь проповедует.

Еще о. Фаддей читал письма к нему школьного учителя из местности недалеко от Хацивоодзи, у которого он пробыл тогда три дня с пропове–дию. Оказывается, что семя упало на добрую почву; кроме слушанного от о. Фаддея, учитель еще чрез чтение посланных к нему книг настолько усвоил учение, что, кажется, готов к крещению; по крайней мере, он считает себя таковым и просит о. Фаддея прибыть, чтобы крестить его с женой и его приятеля, отставного воина, вместе с ними изучавшего христианство; письма, в самом деле, по духу совершенно христианские. О. Фаддей завтра отправится посетить Церкви в Хацивоодзи и Гундо, будет и у учителя, и испытает, готов ли он и другие с ним к крещению. В Р. S. учитель упоминает, что патер из Хацивоодзи прислал ему сочинения против православия, но что он, нашедши в них только ругань, отослал их обратно — Католическое учение он слушал и прежде, но папство в нем не понравилось ему, оттого он и попросил православной проповеди.

После всенощной сегодня молитвы для многих завтрашних причастников читаны в крещальне, а в Церкви была отслужена о. Фаддеем Мидзуно панихида по христианине из Исиномаки, Феодоре Сасаки, умершем третьего дня в госпитале для чахоточных и сожженном. Жена его, дочь и ее муж (язычник) принесли в небольшом ящичке пепел и на блюде кутью, пред которыми и отслужена панихида, так как отпевание будет в Исиномаки. Потом они были у меня.

30 марта/11 апреля 1897. Воскресенье.

До Обедни совершено крещение двадцати четырех человек; больше всего из квартала Асакуса, где теперь деятельный и умный катихизатор Мануил Китамура; есть также из христиан там хорошие помощники ему, находящие слушателей. У Павла Соно, катихизатора в загородной деревне Хориноуци, один присоединился из протестантов, и виною сему — протестантские проповедники (или сами миссионеры): они до того злословили православие, что возбудили желание познакомиться с сим злостным учением, а познакомившись, он сделался православным. Из католичества сегодня также присоединился один; этот сделался католиком, не успев узнать и католичества, ибо там легко принимают; узнав же получше христианство, он понял, что должен быть православным, чтобы быть христианином. — Приобщались за Литургией человек сто.

Иоанн Кавамото, кандидат, инспектор Семинарии, сватает учительницу Елену Ямада, а она уже просватана за Григория Такахаси, брата Надежды Такахаси — учительницы. Товарищи — профессора Арсений Ивасава и Петр Исигаме — сильно хлопочут перебить невесту, но Анна Кванно и Елисавета Котама, начальница и ее помощница, сказали им, что оставят службу в школе, если это сделается, ибо–де «тогда нельзя будет никому свататься за наших девиц, — всякий будет в опасении, что, давши слово, ему потом откажут». И они правы. Если Елена уже дала слово Григорию, то нечего и смущать ее предложением передумать и взять Иоанна.

31 марта/12 апреля 1897. Понедельник.

О. Симеон Мии извещает, что Катаяма убрал с проданного нам места «ноогудай», после чего окончательно передал все очищенное место о. Симеону, так что больше уж не имеет никакого отношения к нашему месту, чему, то есть мирному ведению и завершению всего дела продажи, и сам рад, и расстался с о. Семеном очень дружелюбно, пожелав продолжения доброго знакомства.

Слава Богу! Значит, церковное место в Кёото вполне приобретено! Дай Бог потом построить храм, а еще важнее, дай Бог, чтобы, пока построится храм, образовалась достаточно живая Церковь в Кёото, чтобы его наполнить!

Был, из Владивостока, полковник Василий Васильевич Иванов, с женой Александрой Сергеевной и сыном, восемнадцати лет, Сергеем, кончившим курс во Втором кадетском корпусе в Санкт–Петербурге и поступающим в Горный институт, — жертвователь архиерейской митры, № 1–й ныне, русские щедрые люди! Дай Бог побольше таких!

1/13 апреля 1897. Вторник.

Был Иоаким Сенума, отец Иоанна Кавамото, с двумя девицами–родственницами; говорил, что Церковь в Хацивоодзи все в том же состоянии, в каком была десять лет назад при Стефане Кондо; плохи, значит, все катихизаторы, бывшие после него, как–то: Варнава Симидзу, Георгий Мацуно и прочие. — Был старик Такахаси, отец больного семинариста Николая: товарищи последнего не утерпели, чтобы не поусердствовать, не известить, — и он, не успев дочитать письмо, бросился в дорогу; к утешению его, сын уже поправляется в госпитале, где лечат его совершенно обратно тому, как здесь училищный доктор Оказаки лечил: этот день и ночь льдом холодил его, там, напротив, все греют; и он уже поправился настолько, что скучает без книги — Был протестантский епископальный катихизатор, десять лет служивший там и получающий (будто бы) двадцать пять ен в месяц, ибо семейный, — просится в Катихизаторскую школу к нам, чтобы вполне усвоить православное учение, которое давно уже изучает. Сказал я ему, что с девятого месяца может, если хочет, поступить в школу; теперь же нельзя, не время; он земляк о. Павла Савабе, с которым часто видится; нужно будет спросить у о. Павла, что за человек. К православию–то он, по–видимому, не ложно расположен: еще четыре года тому назад он был у меня и просился в православные проповедники, в чем я ему отказал.

Я был с визитом у полковника Иванова в Imperial Hotel, — дома не нашел.

2/14 апреля 1897. Среда.

Бедный мой Илья Мураи — на опасной дороге. Посылал его с Елисеем Хаякава в Уцуномия к брату, надеялся, что брат удержит его там для какого–нибудь занятия и вместе под ближайшим своим надзором; и брат, по свидетельству Елисея, глубоко родственно относится к нему, — готов все сделать для него, но Илья — боится или не любит его — убежал от него опять сюда; очевидно, на крайнюю опасность, если не на погибель: ну где ж ему на фабрике вытерпеть грубую, тяжелую работу за пятнадцать сен в день, когда он и легкого труда в школе не смог вынести! Столкнется с дрянным сортом фабричных и при своей наклонности ко лжи и обманам, и при своих девятнадцати летах бухнет в пропасть разврата. Просил я Елисея наблюдать за ним, чтобы при первой возможности опять так или иначе направить его к брату, его естественному хранителю, но что будет, Бог весть!