Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Беспокойство американцев по поводу японской сферы влияния в Тихом океане усугублялось очевидным провалом в Западном полушарии, регионе, в конце 1980-х гг. традиционно рассматривавшемся США собственным «задним двором». Большинство развивающихся стран завершили десятилетие, погрязнув в огромных долгах, при этом Латинская Америка оказалась в исключительно тяжелом положении по результатам своего «потерянного десятилетия». Наркотики стали основным источником занятости и доходов от экспорта, а колумбийские наркокартели Медельина и Кали поставляли в США весь кокаин и 80% марихуаны. В глазах Буша проблема наркотиков была равна «современной чуме». А экономический крах породил продолжение существования военных режимов и укрепление однопартийных государств.
В 1980-х гг. Центральная Америка, в частности, была ареной гражданских войн, поддерживаемых двумя сверхдержавами. В то время как Советы и их кубинские ставленники обеспечивали финансирование, вооружение и идеологическую поддержку революционных фронтов, особенно в Никарагуа и Сальвадоре, Рейган нанес ответный удар, отправив морскую пехоту на карибский остров Гренада в октябре 1983 г. для подавления марксистского переворота. В декабре 1989 г. Буш направил американские войска в Панаму в ходе операции, которая привела к свержению диктатора-наркобарона Ману-эля Норьеги и его экстрадиции для суда в США. Одним из последствий такой нестабильности стал поток мигрантов и беженцев в «Эль-Норте» – землю обетованную дяди Сэма. За десятилетие 1981–1990 гг. в США въехало 7,3 мл официальных мигрантов, почти четверть из них из Мексики, а кроме них прибыли миллионы нелегалов. К 1990 г. «испаноязычные» американцы» составляли 9% официального населения США[1692].
Какой бы ни была очевидная привлекательность демократии западного образца в постсоветской Европе, ее развитие в некоторых частях американской сферы влияния явно было непростой задачей, не в последнюю очередь потому, что Белый дом твердо верил, что демократические институты будут жизнеспособны только в том случае, если они основаны на либеральной экономике. Таким образом, по словам Бейкера, для Соединенных Штатов было «целесообразно возглавить альянсы демократий свободного рынка в Азии, Европе и Америке в поддержку демократии и экономической свободы». Белый дом был особенно энергичен в продвижении свободной торговли и открытых рынков[1693]. Это проявлялось по-разному. На глобальном уровне администрация Буша сыграла ключевую роль в Уругвайском раунде, и, несмотря на то что договор, приведший в конечном итоге к созданию Всемирной торговой организации (ВТО), был заключен только в 1994 г., номинированные в долларах «Облигации Брейди», названные так по имени министра финансов США Николаса Брейди[1694], уже в 1989 г. стали новым способом содействия реструктуризации задолженности в развивающихся странах. На региональном уровне администрация продвигала план «Американская инициатива» (EAI), поддерживая тем самым экономические реформы повсюду в Америке от Огненной Земли до Рио-Гранде под девизом «торговля, а не помощь». В этом отношении особую поддержку оказала Япония, выдвинув свою собственную инициативу в области задолженности – «План Миядзавы» 1988 г., который впоследствии был включен в программу облигаций Брейди. Мексике, Бразилии, Коста-Рике, Никарагуа и Венесуэле этот план помог погасить свою задолженность, чему также способствовало сотрудничество с Многосторонним инвестиционным фондом (предоставление технической помощи странам Латинской Америки и Карибского бассейна). Все эти действия, осуществленные Токио в тесном сотрудничестве с Вашингтоном, заслужили искреннюю благодарность Буша[1695].
На институциональном уровне приоритетами Вашингтона были Североамериканское соглашение о свободной торговле НАФТА (North American Free Trade Agreement, NAFTA) и форум Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Вашингтон интенсивно работал с Канадой и Мексикой над созданием НАФТА. Переговоры были в значительной степени завершены именно в эпоху Буша, и соглашение в конечном итоге было подписано 17 декабря 1992 г.[1696] Форум АТЭС, основанный в ноябре 1989 г., был инициативой Австралии, но он был горячо поддержан Бушем, который считал его «лучшим средством сотрудничества в Азии»[1697]. НАФТА и АТЭС должны были институционализировать и обеспечить влияние США в продолжающейся либерализации региональных экономик в Латинской Америке и Восточной Азии. (Это были инициативы, которые шли параллельно с шагами США по формализации отношений с ЕС-92 – сначала через Трансатлантическую декларацию в 1990 г., затем в 1995 и 1998 гг. через Новую Трансатлантическую повестку дня и Трансатлантическое экономическое партнерство.) Бейкер заявил в своей речи в Нью-Йорке 26 июня 1989 г., названной «Новое Тихоокеанское партнерство»: «Содействуя развитию и интеграции рыночной экономики в международную систему, мы укрепляем коллективную силу тех, кто разделяет наши принципы»[1698].
Для Бейкера Япония имела важное значение для реализации этого видения. «Экономические достижения влекут за собой новые обязанности», – настаивал он. Теперь, когда Япония стала «мировой державой», им вдвоем предстояло «построить новое и по-настоящему глобальное партнерство», основанное на «творческом разделении глобальных обязанностей» и на «новом механизме расширения экономического сотрудничества»[1699]. Фундамент был заложен в июне 1989 г., когда Буш и премьер-министр Японии Сосукэ Уно выступили с совместной Инициативой по структурным преградам (Structural Impediments Initiative, SII), являвшейся попыткой исправить серьезную асимметрию в торговле и платежах между двумя странами. Это соглашение было подписано 12 месяцев спустя, в июне 1990 г., но, как ясно дали понять в Токио, цифры не изменятся в одночасье. По сути, Япония по-прежнему неохотно снимала барьеры для иностранных товаров. Японцы эвфемистически оправдывали такой протекционизм своей долгой борьбой за то, чтобы стать «импортной сверхдержавой». Короче говоря, SII и торговые переговоры не решили более фундаментальных проблем американо-японских отношений[1700].
Подспудно Япония все больше беспокоилась об устойчивости своей собственной экономики. Успехи в производственном секторе маскировали серьезные недостатки в банковской сфере и сфере недвижимости. И теперь мы знаем, что сокращение фондового индекса Nikkei вдвое в 1990 г. было первым признаком того, что японский «пузырь» вот-вот лопнет[1701]. Но в то время это не было очевидно американцам, одержимым доминированием Токио в экспорте, финансовым проникновением и торговыми дисбалансами. А что, если во время кризиса Токио получит рычаги влияния на Вашингтон, пригрозив отозвать свои инвестиции из США? И если Япония стала такой мощной экономической державой, почему Соединенные Штаты так сильно субсидировали ее оборону? Когда Бушу предстояло переизбрание на фоне общественного уныния по поводу наметившейся рецессии в США, трения в японо-американских отношениях из-за «протекционизма» и «распределения бремени» внезапно всплыли как главный вопрос общественной и политической озабоченности – и было только хуже от того, что все эти вопросы были отодвинуты на второй план в американской повестке дня затянувшимся кризисом в Европе[1702].
В
