Рыжий Орм - Франц Бенгтссон

Орма это весьма опечалило; ибо Халид был ему приятным собеседником, а теперь могло случиться так, что, став свободным, он сделается важным и не вспомнит о своем обещании. К Орму посадили другого человека, толстого купца, уличенного в подмене весов; он быстро уставал и не слишком годился для работы на галерах, и ему случалось отведать бича, и тогда он принимался причитать и смиренно бормотать себе под нос. Орму было от него мало радости, и это время на корабле показалось ему самым тягостным. Он надеялся на Халида и Саламана, но с каждым днем все меньше и меньше.

Но в Кадисе настал их счастливый день. Некий сановник взошел на борт с вооруженным отрядом, и все норманны были освобождены из оков; они получили одежду и обувь и были отведены на другой корабль, что направлялся против течения, но без кандалов и бича и со сменой; впервые за долгое время они могли сидеть все вместе и беспрепятственно разговаривать. Они пробыли в рабстве на галере два года и большую часть третьего; и Токе, который теперь все больше пел и смеялся, сказал, что хотя и не знает, что их ждет, но знает одно: теперь самое время напиться как следует. Но Орм отвечал, что не видит для этого причин; и худо будет, если дело дойдет до бесчинства, а такое случалось, если он припоминает, после утоления Токе своей жажды. Токе согласился подождать, но сказал, что ожидание будет тяжким. Все хотели знать, что же их ждет, и Орм рассказал тогда, что говорил с Халидом об иудее. Все похвалили иудея и самого Орма, который хоть и был самым младшим, но теперь был наречен их хёвдингом.

Орм спросил у сановника, что с ними собираются делать и знает ли он иудея Саламана; тот ответил, что ему велено доставить их всех в Кордову, а иудея он не знает.

Они приблизились к городу халифа, который простирался по обе стороны реки, со своими сбившимися в кучу домишками, с белыми дворцами, с пальмами и башнями. Норманны поразились его размерам и красоте, которой не могли себе и вообразить; а богатство города показалось им столь велико, что хватило бы на поживу всем мореходам Датской державы.

Пока викингов вели через город, они с любопытством разглядывали уличную толпу и жалели, что мало встречалось женщин и что немногих из них можно разглядеть, потому что все они закутаны в покрывала и кисею.

— Много же надо теперь, — сказал Токе, — чтобы ни одна из них не показалась мне красивой, когда бы с ней потолковать; потому что три года мы видели их и ни к одной не могли подойти близко.

— Если нам вернут свободу, — сказал Эгмунд, — мы сможем обзавестись женщинами и тут, как везде; ибо их мужчины, похоже, ничего против не имеют.

— Всякий мужчина в этой стране, — сказал Орм, — получает четырех жен, как только принимает Пророка и его веру. Но сделав это, он уже никогда не сможет пить вина.

— Это непростой выбор, — сказал Токе, — потому что пиво, на мой вкус, у них слабовато. Но может, мы просто не пробовали их лучших сортов. А четыре женщины — это как раз столько, сколько Мне надо.

Норманны пришли на большой двор, где было множество воинов и где они спали в ту ночь. Наутро пришел незнакомый человек отвел их в дом неподалеку; там о них как следует позаботились банщики и цирюльники, и их угощали прохладным питьем в маленьких изящных чашах. Потом они обнаружили мягкие одежды, которые не очень терли кожу: им, проводившим столько времени нагими, всякое платье казалось слишком шершавым для тела. Посмотрев друг на друга, они расхохотались, до того каждый из них переменился; и в немалом удивлении от всего этого прошли они в обеденную комнат где были встречены неким человеком. Они тут же узнали Саламана хотя теперь он выглядел совсем иначе, чем когда они его видели последний раз; теперь по всему было видно, что это богатый и могущественный человек.

Купец был ласков с ними, говорил, что этот дом все равно что их собственный, угощал яствами и питьем; но он позабыл большую часть того, что знал на северном наречии, и оттого один только Орм мог с ним разговаривать. Иудей сказал, что сделал для них все, что смог, как только узнал, в какой они беде; ибо некогда сослужили он ему величайшую службу, и теперь для него огромная радость отплатить за нее. Орм благодарил его как мог; но более всего они желали бы знать, сказал он, свободные ли они люди или по-прежнему рабы.

Саламан сказал, что рабами халифа они остаются и тут он ничего не мог поделать; но теперь они станут служить в дворцовой страже, состоящей из лучших пленных воинов и из рабов, купленных в чужих странах. Такую стражу, сказал он, кордовские халифы держали всегда, поскольку с нею им в собственном доме было спокойнее, чем с вооруженными подданными, которых друзья и родичи скорее могли склонить поднять руку на правителя, когда в стране случалось недовольство.

Но прежде чем они вступят в дворцовую стражу, сказал Саламан, они побудут какое-то время его гостями и отдохнут немного от своих трудов; и они провели у него пять дней, и так же хорошо, как герои в палатах Одина. Они ели множество лакомств и пили, когда хотели; для них играли музыканты, и вечерами их веселило вино, поскольку Саламану никакой пророк его не запрещал. Но Орм и остальные всякий раз не спускали глаз с Токе, чтобы тот не выпил слишком много, не заплакал и не стал опасным. Их хозяин предложил каждому из них на ночь молодую рабыню, и это порадовало их более всего. Они все славили его как великодушного человека и хёвдинга, так, как если бы и он тоже был северного рода; и Токе сказал, что редкий улов может сравниться с тем, когда он вытащил из моря этого благородного иудея. Утром они валялись допоздна на перинах, мягче которых не знали ничего; а за трапезой дружески препирались, чья рабыня лучше, и ни один не хотел меняться.

На третий вечер Саламан сказал Орму и Токе следовать за ним; ибо есть еще одно лицо, которое надлежит им благодарить за свое освобождение и которое сделало, возможно, даже более, чем он сам. Они прошли с ним много переулков; и Орм спросил, что, видимо, Халид, большой скальд из Малаги, прибыл в Кордову и что теперь они его встретят. Саламан сказал, что тот, с кем они встретятся, куда значительнее Халида.

— И разве что иноземец, — добавил он убежденно, — может поверить, будто этот Халид вправду большой скальд, хоть сам он и выдает себя за такого. Если счесть истинно больших скальдов, живущих в державе халифа, то всего их пятеро; и Халиду никогда не стать одним из нас, сколь бы усердно он не играл в рифмы. Но ты правильно делаешь, Орм, что хорошо о нем отзываешься; потому что без него я бы никогда не узнал о тебе и твоих людях; и потому, если ты встретишь его и он станет величать себя скальдом, не надо ему перечить.

Орм ответил, что у него достанет ума не спорить со скальдами насчет их величия; а Токе пожелал узнать, для чего его взяли с ними, ведь он не понимает, о чем говорят, а дома ему было очень даже хорошо. Саламан сказал, что нужно было, чтобы он пошел, ибо таков приказ.