Все реки текут - Нэнси Като

Уже из-за двери они услышали, как мисс Баретт примирительно сказала:

– Да вы не волнуйтесь, миссис Джемиесон! Жаркое выглядит так аппетитно! Сейчас мы отдадим ему должное. Великолепная птица!

Дети молча разошлись по своим комнатам.

Лежа в кровати, Дели читала толстый том «Светской хроники» – ежегодник с мелкой печатью и темными гравюрами, когда раздался легкий стук в дверь и в спальню вступила мисс Баретт. Присев на край кровати, гувернантка достала из широкого кармана бутерброд с маслом и кусочек сладкого пирога.

– Нельзя ложиться спать на пустой желудок, – сказала она, протягивая Дели принесенное, и, глядя на девочку, сконфуженную тем, что заставила обожаемую мисс кормить ее в постели, спросила: – А теперь скажи, почему ты отказалась от жаркого?

Дели покраснела и потупилась, но ничего не ответила.

– Мне кажется, я тебя понимаю. Лебеди очень красивые, они летают в небе, и потому есть их кощунственно. Что-то вроде этого, да?

Не поднимая глаз от одеяла, девочка машинально жевала ставший вдруг безвкусным пирог. Ни за какие блага не признается она в том, что думает о лебедях!

– Ясно… – сказала мисс Баретт. – Когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, ты не будешь столь идеалистична. К концу жизни в нас многое отмирает. – Она встала. – Ну, я пошла, надо отнести контрабанду и другому упрямцу. Он что, самостоятельно взбунтовался, или на тебя глядючи?

– И то, и другое, – пробормотала Дели.

– Доброй ночи, дорогая! Гаси свечу пораньше, – она легонько прикоснулась к щеке девочки своими длинными прохладными пальцами.

Дели свернулась калачиком в своей мягкой постели и задремала. Дверь снова отворилась и негромкий голос тети произнес:

– Ты спишь, дитя?

Дели села в кровати.

– Нет, тетя Эстер.

Вошедшая быстро пересекла комнату. В руках у нее была чашка с блюдцем.

– Я принесла тебе горячее какао и бисквиты. Адам активно растет, нельзя оставлять его без ужина. Я сварила ему какао, а заодно принесла и тебе.

Дели прихлебывала горячий ароматный напиток, вкуснее которого она в жизни ничего не пробовала.

– Ты очень добра, тетя! – сказала она, только сейчас начиная сознавать себя виноватой. – Это из-за меня Адам остался голодным. Ты не должна была мне ничего приносить.

– Я люблю справедливость! – Эстер забрала у девочки чашку и легонько поцеловала ее в лоб. Удивленная этой непривычной лаской, девочка забралась под одеяло. Внутри ее разливалось тепло от выпитого горячего молока, но не только от него.

Стояла поздняя весна, на реке было половодье. По высокой воде плыли древесные стволы и сучья, случалось, проплывали мертвые овцы и даже змеи, пугавшие работавшего на огороде Илию. Даже мисс Баретт прекратила свои купания – теперь это было небезопасно. В затонах собрались большие стаи черных лебедей с выводками еще неоперившихся птенцов.

Преодолевая силу течения, вверх по реке пробирались суда: изящный «Гаро», миниатюрная «Джулия», везущая экскурсантов к озерам Мойра; «Эдвард», «Кэто», «Ланкаширочка» проплывали мимо, загребая воду лопастями колес, рассыпая по вечерам яркие снопы света.

Дели и Адам часами сидели на веранде, любуясь видом проходящих судов. Вот на рощу, стоящую у воды, упал первый луч ярчайшей карбидной лампы, и вскоре деревья уже пылают в потоках света, будто раскаленный добела металл. Сверкая окнами кают, разбрасывая искры из трубы, пароход проплывает мимо, оставляя позади себя завесу густого мрака и чувство тревожного волнения в юных сердцах.

По мере того как весенние ночи становились все более теплыми и тихими, беспокойство Дели возрастало. Откуда-то доносилась песня сверчка, воздух был напоен ароматом цветущего питтоспорума, напоминающим запах цитрусовых; в освещенном луной саду трещала неугомонная сорока и повторяла свою нескончаемую песенку из пяти нот трясогузка, не дающая девочке заснуть. Голос птички был отчетливым и резким, будто звон упавшего на камень стекла. Однажды ночью девочка лежала без сна, прислушиваясь к монотонному пению сверчка, которое и успокаивало ее, и одновременно возбуждало. В такие минуты она забывала даже про свои обычные фантазии. Сверчок будто рассказывал о чем-то очень важном, вечном. Казалось, еще немного – и она поймет…

Наконец, она откинула простыни и подошла к окну. Там, за стеклом лежал таинственный мир, сплетенный из лунного света и теней. Она видела атласные стволы цветущих эвкалиптов с узкими листьями, сверкающими, точно металл. Девочка забралась на подоконник и спрыгнула в сад.

Мягкий песок приятно холодил ей ноги, ночная рубашка с длинными рукавами защищала от ветра. Замирая от сознания собственной смелости, она прошла вдоль затененной стены, миновала увитую жасмином переднюю веранду и окунулась в море чистого голубоватого света.

Луна стояла высоко в безоблачном небе. Наверное, была полночь. Монотонно тянули свою нескончаемую песню сверчки. Дели почувствовала, как жизнь переполняет, захлестывает ее, не находя выхода.

Она вспомнила обнаженную Минну, идущую по залитому солнцем берегу. Внезапно девочке захотелось ощутить на себе действие ночного воздуха, того самого, который тетя Эстер считала вредным для здоровья и не впускала в дом, наглухо закрывая окна.

Дели сбросила с себя рубашку и шагнула в ночь, слившись в танце с собственной тенью. Она была частью этой ночи, невесомая и нереальная, будто туман, будто насыщенный светом воздух. Звезды, едва заметные и крупные, совершали предназначенный им небесный путь.

Опьяненная красотой ночи, Дели не знала, как долго длился ее танец. Вдруг ей пришло в голову: а что, если тетя Эстер смотрит на нее из окна? Девочка поспешно подобрала брошенную на траву рубашку.

Как раз в эту минуту за садовой оградой послышался крик совы. Дели подождала немного, и крик повторился; он долетал с высокого темного дерева. Это был финал, волшебный аккорд, завершивший сказочную симфонию ночи. Девочка выбежала за калитку, бесшумно ступая по дорожке сада босыми ногами, остановилась невдалеке от группы муррейских сосен и прислушалась. В ночной тишине раздался грудной женский смех и приглушенный голос мужчины.

Она вздрогнула. На траве под соснами виднелось что-то неопределенное. Дели различила сверкающие в улыбке ослепительно белые зубы и блестящие глаза. Сомнений быть не могло: девочка узнала смех Минны. Лунный свет упал на желтое платье служанки, оставляющее открытыми ее круглые черные груди. На темной коже с убийственной четкостью различались длинные белые пальцы.

Дели отпрянула назад. Ноги не повиновались ей, сердце колотилось так гулко, что она всерьез опасалась, что те двое услышат его стук. Добравшись до калитки, она влезла в окно и уткнулась пылающим лицом в подушку. Увиденная невзначай черно-белая картина стояла перед ее глазами: девочка была наделена способностью точной визуальной памяти.