Тайна булавки - Эдгар Уоллес

В первый раз я воспользовался им, когда услышал голоса в столовой. Я недоумевал, кто мог прийти к Трэнсмиру в такой поздний час. Однако я не решился спуститься вниз, так как передняя была освещена. В другой раз, когда в передней было темно, я, набравшись храбрости, спустился вниз. Я увидел молодую женщину. Она сидела за столом и писала на пишущей машинке под диктовку старика, который ходил взад и вперед по комнате, заложив руки за спину. Это была самая красивая и изящная женщина, какую я когда бы то ни было видел… Почему-то лицо ее показалось мне знакомым. Однако я не знал, кто она, до тех пор пока не увидел ее портрет в иллюстрированном журнале: это была известная артистка, мисс Эрдферн.

В следующий раз я снова спустился: на этот раз старик не диктовал, а разговаривал с молодой женщиной. Она приезжала таким образом из театра каждый вечер и оставалась у старика иногда до двух часов ночи.

Однажды старик строгим голосом спросил: «Урсула, где же булавка?» Молодая женщина ответила: «Она должна быть здесь!» Трэнсмир пробормотал что-то про себя, а затем воскликнул: «Да!.. Вот она!»

В конце концов мне удалось кое-чем поживиться (тут Вальтерс подробно описал все присвоенные им вещи).

Когда старик оставался один, он обыкновенно усаживался за стол с кистью в руке. Перед ним стояло небольшое фарфоровое блюдо. Я не знаю, что он раскрашивал, ибо никогда не видел ни одной его картины. Я часто наблюдал за ним по ночам и неизменно заставал его за этим занятием. Он никогда не рисовал на полотне, а всегда на бумаге и черными чернилами… Бумага была очень тонкая: окно как-то было раскрыто, и один из листов вылетел от порыва ветра.

Я наблюдал за ним через стекло, находившееся над дверью: стоя на лестнице, можно было разглядеть часть комнаты. Когда старик сидел на своем обычном месте, мне было его отлично видно.

В то утро, когда я покинул так внезапно Майфильд, я работал над изготовлением ключа. Я мог заниматься этим спокойно, так как хозяин никогда не заглядывал в мою комнату. Кроме того, из предосторожности я всегда запирал дверь на ключ.

Я подал хозяину завтрак. Мы говорили с ним про Брауна, которого я выпроводил из дома. Старик сказал, что я поступил правильно, что полиция разыскивает Брауна, и выразил удивление, что тот вообще решился приехать сюда. Еще он рассказал мне, что Браун — пьяница, курильщик опиума и вообще дрянной человек. После завтрака он приказал мне уйти, и я понял, что он собирается в подвальную комнату; он всегда спускался туда по субботам после завтрака.

Приблизительно без десяти минут три я был в своей комнате и снова принялся за ключ. Я только что принес себе из кухни чашку кофе, когда внизу зазвенел звонок. Я отворил дверь, передо мной стоял почтальон. Он подал мне телеграмму. Она была адресована мне. В ней было сказано, что в три часа за мной явится полиция, причем упоминалось о моем заключении в Ньюкасле…

Я пришел в ужас: если меня схватят, то я погиб. Я стремглав бросился по лестнице, вбежал в свою комнату, схватил ценные вещи и пулей вылетел из дома. Было, по всей вероятности, около трех часов.

Когда я выходил из двери, то увидел господина Лендера. Он был всегда добр ко мне, и я очень его любил и уважал.

Покойный Трэнсмир недолюбливал племянника, так как считал, что он ленив и расточителен. При виде господина Рекса у меня душа ушла в пятки. Господин Лендер спросил меня, не заболел ли старик. Я постарался овладеть собой, сказал ему, что послан по срочному поручению и выбежал на улицу. К счастью, я тут же нашел такси и благополучно доехал до Центрального вокзала.

Однако я не покинул город: я решил, что мне лучше спрятаться в городе, и отправился в небольшую гостиницу на Рид-стрит, где и скрывался все это время.

Господина Трэнсмира после завтрака я так и не видел. Он даже не пришел спросить меня, кто звонил, когда пришел почтальон с телеграммой. В дом часто приходили поставщики и посетители, и мне было строго приказано докладывать лишь в важных случаях.

Я никогда не был в подвальной комнате и даже не переступал порога подвального коридора. У меня никогда не было огнестрельного оружия. Настоящее показание дано мною добровольно, без какого бы то ни было принуждения. Я ответил на вопросы, заданные мне инспектором Карвером, без какого бы то ни было давления с его стороны.

20

Когда Тэб закончил читать показания Вальтерса, Карвер сказал ему:

— Ни одна строчка их не должна попасть в печать… Что вы о них думаете?..

— Мне они кажутся правдивыми.

— Мне тоже, — промолвил он. — В глубине души я был убежден, что этот Вальтерс или Феллинг невиновен в убийстве… Та часть показаний, которая относится к посещениям мисс Эрдферн, не вполне ясна… Многое мне кажется странным: прежде всего, вопрос старика относительно булавки…

— Вы, конечно, думаете о булавке, найденной нами в подвале?

Карвер тихо рассмеялся.

— И да, и нет. Для меня очевидно, что булавка, о которой спрашивал Трэнсмир, принадлежит к числу драгоценностей мисс Эрдферн. Старик, по всей вероятности, проверял содержимое ларца…

Тэб некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая.

— Вы хотите сказать, что драгоценности принадлежали Трэнсмиру. Вы думаете, что он давал их актрисе напрокат, и та должна была каждый вечер после представления доставлять их обратно?

— Я не могу придумать другого объяснения! — ответил Карвер. — Иначе чем же объяснить ее работу у старика по ночам?.. Трэнсмир часто занимался театральными антрепризами, и я совершенно убежден, что он оплачивал постановки мисс Эрдферн… Вероятно, он увидел ее однажды на сцене… и решил заработать на ее даровании.

— Однако мне все же не ясно, — не унимался Тэб, — почему мисс Эрдферн согласилась быть секретаршей старика? Почему она, как раба, работала на него, в то время как спектакли с ее участием имели неизменный успех?..

Карвер в упор посмотрел на молодого человека.

— Вероятно, старику было известно что-то из прошлой жизни мисс Эрдферн… Что-то, что она тщательно скрывала.

Тэб нахмурился.

— Я не думаю, чтобы это было что-то позорное… Я уверен, что со временем мисс Эрдферн сама расскажет нам об этом… Пока же это не имеет большого значения.

Тэб отправился домой в половине двенадцатого. Он был очень опечален словами сыщика. Какая могла быть тайна у молодой женщины?.. Почему эта тайна переплелась с загадочной смертью старика?..

Дома его ожидала телеграмма от Рекса из Неаполя:

Еду в Египет. Совершенно поправился. Вернусь через месяц.

Тэб добродушно улыбнулся: он надеялся, что слова «совершенно поправился» относятся не только к расстроенным нервам его приятеля, но и к его безответному юношескому увлечению.

Перед тем как открыть дверь своей квартиры, Тэб на мгновение остановился. Он услышал там какой-то странный звук. Когда же он входил в переднюю, ему показалось, что в гостиной горел свет, который тотчас погас.

Тэб резко распахнул дверь в гостиную. Все ставни в ней были закрыты. Между тем он помнил, что не закрывал их. Вдруг он услышал в комнате чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь?.. — он протянул руку к выключателю.

Но прежде чем пальцы Тэба коснулись выключателя, его что-то больно ударило. Удар был так силен, что Тэб упал на колени и на минуту почти потерял сознание. Кто-то пронесся мимо него в темноте. Он услышал, как захлопнулась дверь и кто-то быстро сбежал по лестнице… Затем громыхнула тяжелая входная дверь.

Тэб все еще продолжал стоять на коленях. По лбу его струилась теплая струйка крови. Боль и кровь заставили его очнуться. Шатаясь, он поднялся на ноги и зажег свет. Его ударили стулом, лежавшим тут же, около двери. Тэб подошел к зеркалу и принялся разглядывать рану, и хотя это была лишь царапина, из нее обильно сочилась кровь. Тэба спасло то, что удар пришелся по косяку двери. Отбитая ножка стула лежала на полу.

Тэб промыл рану, перевязал голову и вернулся в гостиную. Его поразил царивший в ней беспорядок: все ящики его стола были вывернуты, бумаги валялись на столе и на полу. Один из ящиков, в котором хранились документы и который обычно был заперт на ключ, был взломан, документы в беспорядке валялись по всей комнате. Маленькое бюро, стоявшее у стены, также было вскрыто. В спальне царил такой же беспорядок: все ящики, коробки и столы были открыты, вещи вынуты и разбросаны по комнате.

В комнате Рекса был вскрыт чемодан, остававшийся нетронутым в первое посещение грабителя. Он стоял на кровати, а его содержимое валялось на полу. Золотые часы Тэба с цепочкой, лежавшие на видном месте, не были тронуты. Коробка, в которой он хранил деньги, была вскрыта. Однако ни один цент не был украден.

Немного придя в себя, он сделал странное открытие: в одном из ящиков письменного стола лежали его фотографии, он снялся в прошлом году по просьбе многочисленных теток. Ящик был вскрыт, и каждая фотография была разорвана на четыре части.