Рецидив (СИ) - Дашкова Ольга

Парнишка, на самом деле, выглядел напугано, словно за ним гнались черти. Коваль внимательно его слушает и хмурит брови, Шакал вроде забыл про меня. Я сама начала вслушиваться в то, что он говорит. Но тут раздался жуткий грохот, все обернулись, в помещение вбежали двое охранников.

— Что, блядь, происходит? Охрана долбаная, я вас спрашиваю?

— Андрей Степанович, там трое наших ребят ранены, кто-то вызвал ментов, сюда едет ОМОН, сейчас всех уложат мордами в пол.

— Заебись!

— Все началось в ложе на втором, там девочки танцевали, тому турку что-то не понравилось, он сломал одному из наших ребят, что вы поставили за ним присматривать, руку, да так, что кость наружу. Завязалась драка, кто-то достал ствол, началась пальба.

Шакал окончательно слез с меня, стоял и так же, как и его начальник охраны, внимательно слушал парней. Я молила бога, хотя не знаю ни одной молитвы, чтобы они забыли про меня и сваливали искать того турка. Искать кого угодно, наказывать, разгонять ОМОН, но только чтобы ушли и дали выйти мне.

Сижу на диване, почти не дышу, прикрывая грудь, ловлю на себе странный взгляд того парнишки-бармена, я видела его, он даже говорил мне свое имя, но я не запомнила. Я ведь в глазах всех работников клуба циничная сука, которая спит с владельцем этого самого клуба. Так оно и есть, пусть так и считают. Но в его взгляде столько сожаления, что хочется удавиться.

Снова шум, движение, какая-то суета, Коваль выходит, вслед за ним и Шакал, парни из охраны топчутся на месте, не зная, что делать и куда себя деть. Ведь ценных указаний не поступало. Протягиваю руку перед собой, она трясется, дышу глубоко через нос.

— Тебе плохо?

— Что?

— У тебя кровь, губа разбита.

Трогаю нижнюю губу, только сейчас чувствую боль, смотрю на парнишку, он забавный, взъерошенные волосы, мы в комнате совсем одни.

— Что там произошло?

— Сам не знаю, но была суета, паника, — он отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на мою обнаженную, ничем не прикрытую грудь, и лоскуты ткани, что остались от боди.

— Сними футболку.

— Что?

— Дай мне свою футболку.

— А, да, извини, конечно.

Быстро стягивает с себя и протягивает мне. Обыкновенная черная футболка с логотипом клуба. Надеваю, медленно поднимаюсь, иду на выход, надо уносить ноги, бежать как можно дальше, спрятаться как можно глубже и сидеть тихо, как мышь.

— У тебя есть машина? — оборачиваюсь у самых дверей, парень идет за мной.

— Да.

— Подвезешь?

— Куда скажешь.

Он так странно на меня смотрит, но нет времени в этом разбираться.

— Пойдем.

Глава 20 Глеб

Глеб

Небольшой балкон престижной пятизвездочной гостиницы в центре, глубоко затягиваюсь сигаретой, выпуская густой дым в ночное небо. Прекрасный вид на Старый город Мюнхена, но он сейчас совершенно не привлекает. Три часа ночи, город горит огнями, я курю одну за другой. Никотин оседает в легких, горький привкус на губах, а мне реально хреново так, как не было давно. Стою в одних брюках на открытом балконе, конец осени, но не такой противный, как в наших краях. Трясет, но не от холода. Провожу рукой по шраму, он словно ноет.

Никто не отвечает на мои звонки. Дома уже утро, сжимаю телефон в другой руке, опускаю голову. Она так и не ответила ни разу, потом телефон стал вовсе вне зоны доступа. Все мое нутро рвалось туда, домой, к девочке, которую я знаю всего сутки, да, ровно двадцать четыре часа, а такое чувство, что всю жизнь. Всю жизнь вижу ее глаза и чувствую запах тех увядших роз, что вытатуированы у нее на бедре.

Ну вот где она сейчас? Что делает? Сказал, не ходи в клуб, ведь пошла, точно пошла. Упрямая, сама себе на уме. Она узнала меня, черт, а я, как последний фраер, даже не сразу вспомнил, где мог видеть ее глаза. Так старательно много лет пытался забыть тот инцидент, тот свой героический поступок, а вон как оно все повернулось. Судьба тебе ничего не даст забыть, судьба — она все припомнит, вернется бумерангом, накажет, отомстит. Подкинет новую головоломку, да так, что можно свернуть себе шею.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Набираю в который раз Кирилла, но он тоже не отвечает. Как знал, нельзя уезжать просто так, неизвестно, насколько мы здесь останемся. Это только так говорится — пара дней, по факту выходит неделя. Воронцов въедливо проверяет все бумаги, каждую запятую, чистоту и надежность компании. Я должен быть рядом, я отвечаю за его безопасность вот уже десять лет. Еще экономку ему ищи, совсем вылетело из головы.

Кирилл сказал, что присмотрит за девочкой, но просил быть осторожным. После того, как я прочел ту информацию на нее и ее семью, что дополнительно выслал друг, не совсем понял его опасения. Он явно что-то не договаривает.

Захожу в номер, не закрывая балконную дверь, веет прохладой, но это именно то, что надо. Открываю на телефоне скачанный файл, перечитываю снова.

Ткачев Всеволод Ефимович, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения. Бесценный специалист Сотникова Романа Олеговича, в то время, десять лет назад, он был очень влиятельной и авторитетной фигурой в городе и области, да и сейчас таким остался. Ну куда же мне, бывшему вояке, знать всю эту кухню? Но эта кухня была непростая, и люди все непростые. Постоянно что-то варилось, кого-то расчленяли, закапывали, запугивали, подминали, стирали с лица земли, измельчали в фарш.

Сева Ткач отмывал деньги Сотникову много лет. Служил верой и правдой, пока та вера иссякла, видимо, ему стало тесно в своей шкуре и тени босса. Начал подворовывать, складывать деньги в свой карман, те оседали на заграничных счетах для будущей красивой и безбедной жизни.

Ткач очень грамотный и умный был в плане финансов. Мозг всего теневого бизнеса, Сотник ему доверял, но не стоит доверять никому, как показывает практика. Так продолжалось не один год. Пока все не открылось, сто процентов сдали свои, даже расследование проводить не надо. Не знаю, что там между ними произошло, но убивать Сотник его не стал.

В тридцать четыре года Сева женился на Софье Генриховне Майер, у которой на тот момент была пятилетняя дочь Агата. Перед глазами сразу встает ее образ, наверное, смешная девчонка была, но те ее глаза, тогда, десять лет назад, совсем не выдавали в ней смех и радость. Профессорская дочка, отличница, в восемнадцать лет родила ребенка, отец неизвестен. Интересно, как папа — светило науки воспринял эту новость, но об этом ни слова, а у девочки фамилия матери.

И вот, умница и красавица Софья встречает Севу, тоже загадка, где? Живут красиво, можно сказать, роскошно, квартира, дача, все лучшее, до того самого момента, пока кто-то не стучит на него великому боссу. Сева ничего не придумывает лучше, как бежать как можно дальше из страны, деньги есть, можно спрятаться где угодно, тянет за собой семью.

И тут, именно в этот момент, на его пути встаю я со стволом и сломанной “Хондой”, в которой сумка денег, тех самых, которые Сева отмывал и часть которых забирал себе. Как это назвать? Судьба? Карма? Фатальное стечение обстоятельств? Но я, читая все это, назвал это одним словом — пиздец! Долбаный, гребаный, мать его, пиздец!

Сева никуда не улетел, меня повязали на федеральной трассе. А мужчина, зашедший в подвал, где Воронцов со мной долго и мило беседовал, рассматривал, о чем-то переговаривался с Егором, потом сплюнул на пол и засмеялся.

— Ты знаешь, парень, что тебе повезло? Крупно так повезло. Ты украл у меня, а я ой как не люблю, когда у меня крадут, но в той машине были не только те деньги, те так, пустяк, суточная выручка. Там было гораздо больше и ценнее денег, там была моя репутация.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Все замолчали, слушая только этого мужчину. Сотников Роман Олегович, как потом я узнал его имя, говорил тихо, не повышая голос, так, что было слышно, как где-то капает вода. Это я потом узнал, кто был передо мной, человек, который держал под собой восемьдесят процентов всего бизнеса в области, остальные двадцать были под теми, кто стояли чуть выше, в столице, но у них между собой было все схвачено.