Враг мой – друг мой - Сергей Самаров

– Я и сейчас по этой тропе прохожу, – ответил Умар. – Тоже мыслями... И все больше успокаиваюсь... Вот если бы они снизу пошли, там подойти проще... Но тоже не слишком легко... И обороняться мы сможем... Тропа слишком узкая и крутая, чтобы по ней прорываться... Не прорвутся, сколько бы их там ни было... А много их быть не может...

В это время в кармане у Астамира зазвонил причудливо телефон. Младший Атагиев трубку вытащил. Трубку, которую отец у Раскатова отобрал.

– Ответь, скажи, что ошиблись номером... – подсказал Умар.

Астамир ответил:

– Слушаю... Кто? Нет, брат, ты номером ошибся...

Он отключился от разговора, убрал трубку и к отцу повернулся.

– Мужчина звонил?

– Мужчина. Спросил полковника Раскатова... Извинился...

– Еще будут звонить... Ладно... Сколько человек там, у спецназовцев, не помнишь? – Умар вернулся к прерванному звонком разговору.

– Два взвода...

Умар прикинул в уме возможности спецназа.

– Человек шестьдесят, значит... Они при первой же атаке под пулеметы попадут... Нет... Не прорвутся... Спи спокойно... Мне тоже отоспаться надо...

Умару показалось, что он и правда уснул. Но он быстро проснулся с ощущением, что уже выспался. Хотя понимал, что выспаться не мог никак, потому что заснул не полностью. И даже слышал, как дежурный отправил смену на посты. Это Умар завел в джамаате армейские нормы – смена через каждые два часа.

В пещерке было душно. Умару вспомнилось, как кашлял Мовсар...

Мовсар... Что за дело он задумал? И почему не пожелал посоветоваться, почему не пожелал помощи принять? Вообще-то эмир порой оставлял джамаат под присмотром Умара, а сам уходил иногда по делам общим, иногда по каким-то одному ему ведомым. И в новой отлучке эмира странного ничего не было. Странное было только в том, что он не попросил помощи.

Но высказал свое видение дальнейшей судьбы джамаата. И это тоже хорошо. Особенно радовало, что именно такую судьбу джамаату предсказывал и сам Умар в разговоре с сыном. Он говорил, что надо распустить по домам тех, кто может и хочет домой вернуться, а остальным убираться в глубину России. Почти в каждом большом российском городе существует чеченская диаспора. И диаспора с удовольствием примет в свои ряды таких опытных людей. Опытные люди всегда в цене. А если там, в чужом городе, проживая по чужим документам, которые сделать можно без проблем здесь же, в Чечне, вести себя аккуратно, то никто не заподозрит в мирном чеченце вчерашнего боевика, находящегося в розыске.

Все равно здесь, в Чечне, делать уже нечего... Ну, расстреляли вчера продуктовую колонну... И что с того? Немного подкормили жителей ближайшего села. И все... А ради чего все это делалось? Все ради пары «кладовщиков» из мотопехотного батальона... Пусть не «кладовщики»... Это, конечно, Умар утрирует, но всех, кто имеет отношение к складам, он привычно называл «кладовщиками» и ворами. И пусть эти майор с капитаном называются по-другому, для него они все равно «кладовщиками» останутся. И ворами тоже останутся. Только бывший мент Мовсар мог с такими связаться... И именно они попросили уничтожить колонну с продуктами накануне проверки, которую ждали из полка. Склады-то не батальонные, а полковые, несколько батальонов обслуживают, что в Чечне дислоцированы... И ради этих воров вчерашний мент Байсаров устроил эту глупую засаду... Хотя нет, конечно... Ему было наплевать на проверку и на «кладовщиков». Ему нужны были пленники. Он же так и сказал... И эти пленники нужны были для дела, выполнять которое он отправился уже сегодня. Спешка, конечно, спешка, которую Умар никогда не любил, но, может быть, со стороны Мовсара спешка продуманная? А продуманная спешка обычно называется оперативными и решительными действиями. Так что не стоит за глаза обвинять эмира. Хоть он и бывший мент, но свое дело он всегда делал с ответственностью. И о джамаате заботился. И даже местным жителям иногда помогал, в отличие от других эмиров, которые и своих земляков были не против пограбить...

Где-нибудь там, вдалеке от родных гор, можно будет осесть навсегда. Нужно будет Астамира женить. Многие чеченцы семьями уехали из родных селений. И наверняка у них дочери есть. А если сын пожелает на русской жениться, отец возражать не будет. Он сам столько лет жил среди русских, что привык к ним, и, в отличие от большинства чеченцев, не питает к ним ненависти.

Ненависть была тогда, сразу после гибели жены и дочерей. Лютая, слепая ненависть, заставляющая в течение нескольких лет чувствовать, что на душе становится легче только тогда, когда нажимаешь спусковой крючок автомата. Но ведь и тогда Умар собирался уехать вместе с семьей не куда-то, а в Подмосковье, где старшие сыновья обещали купить небольшой домик. Ехать хотел к русским... И все равно придется ехать к русским... Сейчас ненависти уже нет... Сейчас ум возобладал над нервным срывом, вызванным горем. И осталось только немного подождать... Закончит свои дела Байсаров, и все успокоится, и не надо будет больше прятаться в укромных уголках леса, не надо будет торопливо тушить костер, когда подойдет весть о находящихся неподалеку федералах... Самое странное, конечно, даже для него самого, не говоря уже об Астамире, что не нужно будет носить на уставшем плече автомат... Интересно, как будут чувствовать себя плечи, когда целый день будут обходиться без надоевшего автоматного ремня? Умар давно забыл эти ощущения. Здесь, в лесу, даже если по нужде из пещерки выходишь, автомат все равно с собой берешь... Сегодня, когда разговаривал наедине с Байсаровым, тоже автомат в руке сжимал...

Ко многому придется привыкать заново... Даже походку надо будет изменить, потому что ходить в городе по асфальту и ходить по горам, перепрыгивая с камня на камень – это совершенно разные вещи...

И спецназу ГРУ уже не надо будет за ним охотиться... Ни за ним, ни за Астамиром, ни за Мовсаром... Все будет иначе... Только вот полковника Раскатова... Старшего лейтенанта Раскатова, ставшего полковником, уже некому будет спасать, если он снова угодит в какую-то переделку здесь, в Чечне, потому что здесь остается еще много полевых командиров со своими джамаатами.

Раскатов... Почему-то при воспоминании о нем сейчас стало беспокойно. Идет ли он вместе с отрядом спецназа ГРУ на поиски Умара? Отрядом ведь, кажется, майор командует... Возьмет ли Раскатов на себя командование другими спецназовцами по праву старшинства звания? Или он просто укажет направление, в котором пошел джамаат, а сам запрыгнет в вертолет?..

И вдруг Умар словно бы почувствовал присутствие полковника. Нет, Раскатова не было, конечно же, рядом, но отчего-то предельно четко представилось, словно Умар вживую эту картину перед глазами увидел, что именно полковник Раскатов ведет отряд спецназа ГРУ на поиски базы джамаата. И подумалось, что Раскатов выведет все-таки спецназовцев в нужном направлении. Если их так прочно связала судьба, что повторила ситуацию двадцатишестилетней давности, то существует между двумя офицерами, настоящим и отставником, невидимая нить. И именно эта нить может вывести отряд спецназа ГРУ в нужном направлении. Нужно только чувствовать эту нить, и тогда она выведет. А Раскатов не может ее не чувствовать. Он так же, наверное, думает сейчас об Умаре, как сам Умар думает о нем. Он ведет спецназовцев и думает об Умаре, думает, как освободить пленных, как перебить бойцов джамаата, но как при этом оставить в живых отставного майора ВДВ... Это естественные мысли для такого человека, как Раскатов. Он честно предупредил, когда Умар освободил его, что попытается отбить пленников. И эта честность говорит о многом. Хотя бы о том говорит, что Раскатов на подлость неспособен. Но раз предупредил, значит, попытается вывести отряд спецназа к нужному месту. И нить будет помогать ему идти правильно... Прямо сюда, к тропе в пещерку, через минное поле... Опять через минное поле...

Снова беспокойство как будто начало подступать. Но только до момента, когда Умар вспомнил о минном поле. Невозможно в темноте его успешно миновать, если не знаешь проходов. Невозможно обойти. Будет взрыв... Может быть, потом и второй последует... Мины могут все-таки сдетонировать, а если не сдетонируют, то может второй неосторожный шаг последовать, и, если они не остановятся, то и третий взрыв будет... Но они тоже не такие простаки, и опыта у спецназовцев не меньше, чем у самого Умара. И школа хорошая. Прошел же Умар, не помня прохода после каменной проплешины. Пройдут и они... Наверное, взрыв может быть только один. Не позволят они себе вторую неосторожность. Но и одного взрыва хватит... И на посту его услышат. И пусть спецназ ГРУ выходит на тропу... Спускаться он будет очень быстро... Это Умар обещает им... Стремительно они будут спускаться, камнями будут падать, потому что часовой обязательно даст возможность спецназовцам полностью занять тропу и только после этого начнет стрелять. Он половину отряда сможет уничтожить раньше, чем кто-то сумеет отойти... Умар сам эту позицию продумывал, сам давал инструкции часовым всех пулеметных постов, верхнего и двух нижних, инструкции, строго привязанные к конкретным условиям, и сам придумывал конструкцию укрытий для пулеметчиков, чтобы обезопасить их максимально и дать возможность стрелять прицельно. И лучше всех других, лучше самого Байсарова знал, насколько все надежно...