Изувер - Анатолий Безуглов

Тот провел рукой по лицу и негромко произнес:

- Что-то неважно себя чувствую.

Устал, наверное...

- Просто вам нечего ответить, - заметил следователь. - Скажите, когда у вас созрел план преступления?

- Я не считаю это преступлением, - возразил Ветров.

- Хорошо, когда вы поняли, что готовы воплотить в жизнь вашу "идею"?

- Окончательно - в начале августа.

- После вашего возвращения из Москвы и неудачного сватовства к Макаровой? - уточнил Гольст.

- В начале августа, - повторил обвиняемый, игнорируя замечание следователя. - А непосредственно осуществлять ее я начал семнадцатого августа.

- В каком смысле осуществлять? - спросил Гольст.

- Семнадцатого августа, за четыре дня до убийства Ларисы, я вырыл в погребе на даче яму. Дома в это время никого не было: мать и сестра уехали в город, отец возился на участке. Я спустился в погреб, взял с собой лопаткусаперку и простыню, которую привез из города...

- Зачем простыню?

- Чтобы складывать на нее землю из ямы. Ведь на глубине она влажная и могла бы оставить на грунте в погребе мокрое пятно.

- Вы хотите сказать, что заранее приняли меры к сокрытию преступления?

- Еще раз повторяю, я не считаю это преступлением, - сказал Ветров и продолжал: - Я вырыл яму глубиной приблизительно метр двадцать. А когда закрывал крышку люка, то вставил в щель бумажку, половину листа из тетради...

- Для чего?

- Чтобы знать, лазил кто в погреб, видел ли мои приготовления или же нет, - спокойно объяснил Ветров. - Осуществил я свое 'намерение в отношении сестры, как вам уже известно, двадцать первого августа. Мать продавала цветы в городе, отец работал на участке. Я точно знал, что он будет там не меньше часа.

- Когда ваш отец вышел в сад?

- В половине восьмого вечера. Я noзвал в свою комнату Ларису и... Бoрис замолчал.

- Ну, продолжайте, - попросил следователь.

- В общем... лишил ее жизни...

- Задушил руками?

Ветров молча кивнул.

- Дальше?

- Убедившись, что она уже не дышит, я перенес ее в подвал и положил в приготовленную яму. Туда же бросил ее красные туфли, в которых она обычно выходила на улицу, и две настольные игры. Закопал яму песком, который лежал на простыне, а простыню свернул и отнес на чердак. Через несколько дней я отвез ее в город. Отец, как я и предполагал, вернулся через час, то есть в половине девятого...

Дальше следовал рассказ о том, что уже было известно: как вернулась из города Надежда Федоровна и начались поиски девочки. При этом, по словам Бориса, он умело разыграл нешуточную тревогу и сам активно участвовал в поисках сестры.

- Почему вместе с телом сестры вы закопали ее красные туфли и настольные игры? - задал вопрос следователь.

- Чтобы создать впечатление, будто она пошла играть к подруге, прихватив с собой коробки, - ответил Ветров.

- В тот вечер соседи нашли в поселке носовой платок Ларисы. Это вы подбросили его?

- Нет, - ответил обвиняемый, - он не принадлежал моей сестре. Но родители приняли его за платок Ларисы, а я не возражал. Даже обрадовался: это обстоятельство было мне на руку, так как выходило, что Лариса действительно гуляла вечером на улице...

Уточнив все детали, следователь перешел к выяснению обстоятельств убийства родителей. Борис признался, что сразу после "исчезновения" сестры стал склонять отца к самоубийству, старательно подогревал его отчаяние. Вел он подобные разговоры и с матерью. Доказывал, что после гибели Ларисы им уже нельзя жить со спокойной совестью. Все они виноваты в том, что с ней случилось нечто страшное, и так далее и тому подобное...

- Если бы они действительно покончили с собой, - пояснил Борис, - то избавили бы меня от тяжелого бремени - совершить еще два убийства.

Но они на это не пошли. И мне ничего не оставалось, как осуществить свое намерение...

Ветров подробно рассказал, как готовил окружающих, в частности Ольгу Каменеву, к тому, что в его семье возможна еще одна беда. И все потому, что отец - шизофреник. При этом сам Борис не переставал играть роль убитого горем брата, совершенно потерявшего голову из-за исчезновения Ларисы.

За три дня до убийства родителей Борис перенес ружье в их спальню. Предварительно он попытался определить, как может человек выстрелить в себя сам из ружья? И пришел к выводу, что это можно сделать при помощи веревки, перекинутой через приклад. Веревку он приготовил тоже заранее.

- Вечером тридцать первого августа мы все играли в карты, - рассказывал обвиняемый. - Я, Ольга, отец и мать.

Около одиннадцати часов родители пошли спать. Мать, как я уже говорил, в последнее время не могла засыпать без снотворного. В тот вечер я незаметно подсыпал ей в стакан с водой тройную дозу люминала. Отец засыпал и так.

Значит, они ушли к себе, в спальню, Ольга легла в моей комнате, а я - в большой, на диване. Скоро я услышал храп родителей и пришел к Ольге...

- Она уже спала?

- Задремала. У нас была близость, - спокойно и цинично рассказывал Ветров. - Я сделал это намеренно. В случае разбора милицией случившегося у Ольги могли взять соответствующие мазки. Это послужило бы доказательством того, что мы были вместе. Затем я вернулся в большую комнату. В начале четвертого я зашел к родителям. Они крепко спали. Я снял со стены ружье, приладил веревку... Отца и мать я видел отчетливо: в окно падал свет от уличного фонаря. Первым выстрелом я убил отца, потом мать. Затем побежал к Ольге. Дальше вы знаете.

По словам Ветрова, утром он понял, что допустил несколько оплошностей.

В частности, сказал следователю районной прокуратуры, что дверь в спальню была закрыта. Испугало Бориса и то, что на майке и трусах у него оказались брызги крови. Но его просчеты не были замечены... Не лучшим образом была проведена и первая судебно-медицинская экспертиза (позже это явилось предметом особого обсуждения в прокуратуре области).

Когда дело о гибели супругов Ветровых было прекращено, Борис уверовал в то, что ему удалось скрыть содеянное.

Последующая отмена постановления о прекращении дела явилась для убийцы полной неожиданностью. Вот почему его больше всего беспокоило, не проговорится ли Ольга о том, что в роковой час он находился в другой комнате. Не давал Борису покоя и труп сестры в погребе. Он даже намеревался перезахоронить тело Ларисы где-нибудь в лесу.

После допроса Гольст выехал с обвиняемым на место происшествия. Ветров снова повторил свой рассказ об убийстве сестры и родителей, показав, где и как это произошло. Выезд на место происшествия сопровождался киносъемкой и звукозаписью.

Покушение на самоубийство, а также "идея" Ветрова ставили под сомнение его психическое здоровье. Слишком уж бредовые мысли высказыват он.

Возникал вопрос: это плод больного воображения или намерение ввести следствие в заблуждение? Ответ могли дать только специалисты. Гольст вынес постановление направить подследственного в Москву в Институт судебной психиатрии имени Сербского на стационарное обследование.

Комиссия врачей-психиатров пришла к единодушному выводу: Ветров здоров, а его "открытие" - попытка симулировать психическое заболевание.

С этой же целью он покушался на жизнь своего сокамерника, а также якобы пытался покончить с собой. Потом Ветров признался, что полез в петлю, лишь когда услышал за дверью камеры приближающиеся шаги надзирателя. Расчет, что надзиратель увидит его висящим и тут же спасет, оправдался.

Таким образом, надежда Ветрова на то, что его признают невменяемым, рухнула.

- Назовите истинные причины и мотивы вашего преступления, - попросил Гольст на первом же допросе после возвращения Ветрова из Института имени Сербского.

- Вы их отлично знаете, - ответил обвиняемый. - В моем дневнике, который вы так хорошо изучили, есть ответ и на этот вопрос.

- "Жизнь питается жизнью", - процитировал Владимир Георгиевич. - "Ешь других или тебя съедят". Так?

- Вы правильно поняли меня, - подтвердил Ветров и привел еще одно выражение из своей тетради: - "В мире побеждает только сильный". У меня в жизни все было запрограммированно.

Я отлично знал, что уже в тридцать лет буду жить в Москве, иметь ученую степень, если не доктора, то кандидата наук обязательно...

- Ну, а уж квартира, дача, машина - само собой разумеется, да? подсказал Гольст.

- Естественно.

- Скажите, Борис Александрович, что означают следующие записи в вашем дневнике: "Фрау", "Днепр", "Рентген", "Каланча", "Цыганка"?

- Очень просто, - ответил обвиняемый. - Под шифром "Фрау" я имел в виду дочь заместителя заведущего облздравотделом. "Днепр" - дочь ректора нашего института. "Рентген" - это Ольга Каменева...

- Ваша жена, о которой вы сначала думали, что она внебрачная дочка проректора? - уточнил следователь.

- Да, - кивнул Борис. - "Цыганка" - дочь председателя горисполкома.

А "Каланча" - Алиса Макарова. Прежде чем познакомиться с девушкой поближе, я узнавал, кто она, может ли быть кандидаткой в жены.