Украденная ложь (ЛП) - Джей Монти

Ей тоже нравится темнота. Она любит в ней прятаться. Оставаться в ней.

Одно обвинение в нападении и избиении, которое впечатляет не только само по себе, но и в отношении парня, который пытался напасть на ее мать. Еще одно обвинение в вандализме, которое выглядит просто как какая-то шалость. И одно обвинение в мелкой краже.

Значит, она и боец, и воровка. Как интересно.

Интересно, за сколько ниточек пришлось потянуть Томасу, чтобы устроить преступницу в эту школу. Для того чтобы ваше заявление было хотя бы рассмотрено здесь, нужно было иметь тринадцать гребаных клубов и сумасшедший средний балл, сочетающийся с отличными результатами тестов.

И все же она была здесь.

Здесь, в Пондероза Спрингс, где ей не место.

Брайар раскрыла свой миленький ротик, думая, что я буду просто сидеть и смотреть. Думая, что Истон Синклер поможет ей, пока я за ней охочусь. Когда она увидит, что он не сможет мне противостоять, во мне будет столько тестостерона, что я могу сгореть. Этот маленький засранец ничего не мог мне сделать с детского сада, есть некоторые вещи, которые папины деньги не могут скрыть.

Я бросаю окурок сигареты на землю, угольки пляшут в воздухе. Я встаю во весь рост и поворачиваюсь лицом к витрине магазина.

На моем лице отражается логотип с черепом, создавая эффект маски. Белый череп закрывает мои скулы и глаза. Я наклоняю голову вправо и влево, череп, кажется, движется вместе со мной. Жестокое представление того, кто я внутри.

Мертвый. Пустой. Беспощадный.

Вот только мне не нужна маска, чтобы быть кем-то из этих существ. Я просто есть.

Брайар Лоуэлл может думать, что не боится меня, потому что я не дал ей повода для страха.

Во всяком случае, пока.

Глава 10

Брайар

— Как ты нашла это место? — наивно шепчу я, качая головой от своего невежества.

Не похоже, чтобы мертвые могли меня услышать, во всяком случае, я об этом не знаю.

Когда Лира спросила, не хочу ли я увидеть что-нибудь крутое, я подумала, что она имеет в виду тайный ход в университетских коридорах. Что не удивило бы меня, я действительно намерена его найти. Это место слишком древнее, чтобы не иметь таких.

Я не предполагала, что мне придется пройти, по меньшей мере, две мили по лесу за зданиями Ротшильда. Мы идем, углубляясь в приближающиеся деревья, которые раскачиваются и стонут.

Над нашими головами клубится туман, оседая все ниже и ниже по мере того, как начинает садиться солнце. Растворяясь в неясном закате из сумрачных пурпурных и горьких оранжевых оттенков. Мы идем недалеко от побережья, я слышу, как волны разбиваются о камни неподалеку, и чувствую солоноватый запах, которым пропитан воздух. Он настолько сильный, что я почти чувствую его над насыщенным ароматом влажной земли и острой хвои.

Только увидев прорастающие из мшистой земли надгробия, я начинаю по-настоящему беспокоиться. Здесь десять, может, двенадцать могил с обломанными и поврежденными надписями, которые настолько заросли листвой и грязью, что их едва можно разобрать.

Но даже не это тревожит меня больше всего.

— Больше всего в Орегоне мне нравится популяция жуков. Когда я была маленькой, мама разрешала мне играть в ее саду, и я всегда возвращалась с божьей коровкой или каким-нибудь насекомым. Я искала Scolopocryptops sexspinosus7 летом перед началом занятий в школе.

Несмотря на то, что это несколько необычно, меня восхищает то, как много она знает о жуках. Лира настолько умна, что иногда это вызывает у меня зависть. То, как ее мозг впитывает факты и выплевывает их из памяти. Это удивительно впечатляюще, но она настолько не осознает этого, что не производит впечатления всезнайки. Просто девушка, которой нравится говорить о жутких ползучих тварях.

Я хмурю брови, следуя за ней через губчатое болото.

— По-английски, пожалуйста.

Она хихикает:

— Древесная сороконожка8. Мне нужна была одна, чтобы закончить мою коробку с образцами сороконожек, а они обычно встречаются в гниющей древесине или рядом с ней. Была сильная гроза, и я пошла искать поваленные деревья и обнаружила это место. — Она держит лямки своей сумки, глядя на возвышающееся здание перед нами.

Оно серое, мрачное и выглядит так, будто, если я не буду острожной, может меня поглотить. На петлях висят ворота из тонкого сплава, и я вижу, как по ним скользят пауки, и от этого моя спина совершает очень странное дрожащее движение.

— Это церковь или?.. — спрашиваю я, вместе с ней глядя на здание, с выражением неуверенности на лице. Лира, напротив, сияет, с воодушевлением дергая металлические ворота нетерпеливыми пальцами.

— Это мавзолей.

О, к черту это. Абсолютно, блядь, нет.

Я не вижу ничего, кроме кромешной тьмы внутри, он даже не такой уж и большой, чтобы вместить тела, не говоря уже о куче тел. Строение чуть больше небольшого сарая или мастерской.

Лира поворачивается ко мне, дразняще помахивая фонариком.

— Давай, не будь слабачкой. Внутри прохладно.

Затем она уходит, исчезая в темноте, с небольшим свечением, указывающим ей путь. Я остаюсь снаружи. Мой мозг пытается убедить меня в том, что это катастрофическая идея, но мое любопытство оказывается сильнее.

Я смотрю вверх на зловещие облака, небо начинает чернеть, и я чувствую несколько прохладных капель дождя на своей коже.

— Я об этом пожалею, — бормочу я себе под нос, набрасываю капюшон на голову и следую за своей странной подругой в поисках того, ради чего мы сюда пришли.

Я достаю свой фонарик, освещая бетонные ступеньки, уходящие вниз. Я вздыхаю, первый шаг делаю осторожно, стараясь не упасть.

На середине пути мой конверс за что-то цепляется, и я дергаюсь вперед. Я поспешно хватаюсь за стену и вздрагиваю, когда моя рука касается влажной поверхности. Успокоившись на мгновение и вытерев руку о джинсы, я продолжаю спускаться по ступенькам, пока не достигаю дна.

Лира уже начинает включать масляные лампы — полагаю, она оставила их здесь после своих предыдущих визитов, — освещая помещение тусклым теплым светом. Запах ужасен. Здесь затхло, сыро, а запах гниющего дерева висит в воздухе, как смерть.

Потолок гораздо выше, чем я ожидала, стены по обе стороны от меня усеяны склепами, некоторые из которых разбиты, и я не собиралась проверять, осталось ли там тело. Напротив меня к стене прислонен неоправданно большой крест, а в центре стоит прямоугольный гранитный стол, на который Лира положила все свои вещи.

— Здесь я занимаюсь таксидермией. Здесь гораздо просторнее, и мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то ворвется ко мне.

Она кружится, раскинув руки, глядя на крышу, как будто это место — какая-то большая столовая, и, наверное, для Лиры так оно и есть.

— Итак, почему жуки? — спрашиваю я, взяв деревянный ящик и переворачивая его, чтобы на него сесть.

— А почему не жуки?

— Туше.

— Моя мама была биологом, она работала со змеями в своих медицинских исследованиях, поэтому странные животные были обычным явлением в моем доме. Наверное, поэтому я так хорошо отношусь к твоей домашней крысе, — подмигивает она, с помощью фонарика заглядывая в углы и под старые коробки.

— Твоя мама все еще?.. — спрашиваю я, затягивая вопрос, надеясь, что не затронула щекотливую тему. Каждый раз, когда Лира говорит о ней, это всегда в прошедшем времени, и я предполагаю, что она умерла.

— Нет. Мертва как гвоздь.

Я слегка распахиваю глаза от ее грубых слов, но мне ли не знать, что люди по-разному справляются с потерей.

— Она умерла, когда мне было семь лет. Меня отдали в приемную семью, и когда мне исполнилось восемнадцать, я получила полный доступ к своему наследству и страховым деньгам. Так что я решила, что уже провела здесь всю свою юность, могла бы и получить здесь образование.

Я киваю, принимая всю эту новую информацию, мне нравится, что я узнаю ее лучше. У меня никогда раньше не было настоящего друга, и это начинало походить на дружбу, которая продлится до конца колледжа.