По пути Ориона - Евгений Данилкин

К середине дня известь начала разъедать руки Ентри. По сравнению с Мариа, ему повезло: он находился в тени строящийся стены, но пыль, царившая везде, делала их условия равными. Исходившее тепло от извести уже не пугало его как вначале, но тоже делало своё злое дело: глаза от этого покраснели и заслезились. Довольные своим помощником строители доверяли ему всё новые и новые задания. Готовя раствор, он ещё успевал приносить воды и пепел из-за холма. Именно там каждый день разжигали большой костер, чтобы золы было вдоволь и стены стояли столетиями. Довольный своими успехами, Ентри не обращал внимания на кровоточащие раны и кружащуюся от духоты голову, а бегал, пытаясь везде быть полезным. В цепочке он передавал камни, тяжёлые, такие, что он чуть ли не падал вместе с ним и поняв, что только тормозит процесс, поднялся на самый верх стены.

— Вот это да! — Произнёс он. Здесь стоя на лесах, на недостроенной стене он мог увидеть просторы этой земли. Зеленеющие луга уходили за горизонт, иногда нарушая своё царство редкими деревцами. На востоке, перебегая с холма на холм, колыша траву, резвился ветерок. Множество цветов предстали перед его взором. Их разноцветный ковёр спускался с одной возвышенности и появлялся на другой и так уходил он в даль, где встречался с небом и где был ещё прекрасней. Запах этих цветов не могла перебить никакая известь. Но голубая гладь моря, купающаяся в лучах солнца, приворожила смотрящего. Тихое, неторопливо бросающее свои волны на берег оно заставляло Ентри постараться заглянуть чуть дальше, за горизонт, забыться и не вспоминать не о чём плохом, оно успокаивало. Мальчик глубоко вздохнул этот воздух: смесь полевых цветов с влажной, солёной прохладой, пришедшей вместе с лёгким бризом. " Не поворачивайся"- промелькнуло в голове. Ентри очнулся от этой красоты и услышал гул за спиной. Пытаясь запомнить этот момент навсегда, он ещё раз взглянул на могущественную красоту этих мест… и повернулся. Рядом с ним никого не было, с высоты третьего этажа он узрел собирающуюся толпу и спешащих туда же охранников. Со всех ног он рванул вниз, обгоняя впередиидущих, сбивал опустошённые сосуды, спотыкаясь о брошенные кем-то камни. Остановившись у стены, в метрах десяти от толпы он не мог понять, что случилось. Разозленные охранники не послушанием рабов, беспощадно хлыстали их, но это не приносило большого результата. Те как скалы стояли над кем-то и не собирались расходиться. Удары по спинам, рукам и ногам они принимали безропотно и охранники, пытавшиеся разогнать толпу, ещё более разозленные своими безрезультатными действиями, обрушили очередной град, ещё более сильных ударов. Гул стал стихать по мере приближения Казара. Сжимая от злости плеть в руке, так, что та покраснела, торопливо приблизился к толпе. Только тогда люди разошлись, создав коридор, в конце которого лежал человек: исхудавший, залитый потом, пытавшийся подняться, но безрезультатно. Силы покинули его, на всё что он был способен- это протягивая кому-то руку, просить воды и помощи, но никто не стал ему помогать: одни боялись наказания, другим это не нужно было. Стражникам было всё равно: один упал, на его место встанет другой. Ударив пару раз плетью кого-то из толпы, Казар подошёл к бедняге вплотную, так, что его тень спрятала того голову от палящего солнца.

— Спасите… Пить… — Чуть слыша промолвил раб.

— Встать можешь? — Строго вопросил Казар.

Человек, собравшись с последними силами, сделал ещё одну попытку. Опёрся на руки, но тут же рухнул в пыль.

— Понятно… Унесите его. — Приказал Казар и двое охранников, под гул негодования, схватили беспомощного под руки и поволокли куда-то прочь со стройки.

Под звуки плетей все вернулись на свои места. Работа продолжилась, но какое-то чувство беспокойства пленило Ентри. Небывалая тишина накрыла стройплощадку. На вопросы мальчика о будущем бедолаги и куда его понесли, каждый отводил взгляд и молчал.

Правду он узнал случайно. Замешивая очередную порцию раствора, Ентри побежал за холм набрать золы. Огонь разгорелся большой, видно было, что его разожгли недавно. Жар, исходивший от него был не сравним со странным запахом стоящим вокруг. Этот запах он ощущал и утром, но теперь он в раз десять был сильнее.

— Фу. Что за запах? — Спросил Ентри у стоящего неподалёку охранника. На что получил как всегда короткий и грубый ответ:

— Набирай золу и пошёл прочь.

Ентри этот запах напомнил приготовляемую мамой дичь, когда та опаливала её на костре. Что ещё мог вспомнить мальчик не знакомый с дикими законами рабовладения? Набрать золу было не так легко: злые языки пламени кусали и не подпускали к себе, от этого жара у Ентри закружилась голова и он отступил.

— Ну что, ни как? — Усмехнулся наблюдавший за этим охранник. Эти слова в конец рассердили Ентри, он стиснул зубы и вновь шагнул к огню. Теперь он действовал более осторожно. Подкравшись с краю, закрывая одной рукой лицо, чтоб пламя не сильно обжигало его, он молниеносно черпнул по золе сосудом и нагрёб первую горсть. На удачу подул ветерок и погнал языки пламени в другую сторону. Не медля ни секунды Ентри схватил в одну руки посудину, в другую какую-то палку нащупанную на краю костра и не поворачиваясь к нему лицом загрёб ещё немного. Не дожидаясь мести пламени, он бросился от него прочь.

Только когда прибежав обратно, к строителям, он выпустил из рук помогавшую палку и застонав от боли, обхватил обожженную руку. В этот момент без сожаления на него нельзя было смотреть. Слёзы выступили на глазах, а боль не хотела отпускать. Рука покраснела и покрылась волдырями. Но почему-то никто не помогал ему. Вокруг воцарилось молчание. Лишь когда он сам опустил больную руку в только что принесённую, прохладную воду и боль немного отступила, мальчик заметил, что на него ни кто не обращает внимания. Всех заинтересовала палка, пронесённая им с костра. Оскорбленный безжалостностью работающих, он подбежал и схватил, чтобы выбросить её, но замер. Пепел укутавший её, слетел вместе с пылью и песком и она приобретя странный беловато-жёлтый оттенок и округлую форму уже не походила на то, что принёс Ентри.

— А! — Как ошпаренный отскочил он, бросив палку в песок. — Это кость! — Завизжал Ентри.

Стоявшие рядом потупили взор. Поняв, что здесь что-то не так, мальчик бросился к одному из них, но тот отвернувшись, промолчал.

— Откуда это? — Тыча пальцем на кость, спросил Ентри. Ответа не последовало. Только один из готовящих раствор вместе с ним, высокий, бородатый мужчина, усталой походкой отвёл его в сторону.

— Это Бругуилтинс. Бедняга упавший без сил.

— Как это?

— Рабовладельцев не очень заботит жизнь узников. Упал и не смог встать — умри. Такие рабы им не нужны.

— Но неужели нельзя дать ему немного отдохнуть?

— Зачем? Вместо усталого и больного сразу встанет молодой и сильный.

— Но сжигать…

— Тихо. В этом и заключается самое страшное. Чтобы стены крепко стояли нужен прах. Вся эта зола, что ты подсыпал в раствор- прах. Каждый день… — Раб замолчал. Ентри смотрел на него с большими ошарашенными глазами, стоя как вкопанный, не слыша даже команды охраны. Он медленно перевёл взгляд на эти стены: " Кругом прах. Смерть возводит их". Озноб пробил его, обида, а с ней и ярость охватили мальчика. Он дрожал на палящем солнце, но сжимая кулаки набирался злости. Ещё мгновение и Ентри ринулся к охраннику.

— Куда? — Видя приближающегося юнца, спросил страж. Ответа не последовало. Охранник принял боевую стойку, но нападавший схватил камень и швырнул в него, ещё и ещё. На счастье стражника он ни разу не попал.

— Прекратить! — Где-то из далека раздался громогласный голос. Действие остановилось. Прикрывая рукой глаза от солнца, Ентри разглядывал знакомые черты. Фигура приближалась. Увидевшие её первыми рабы вновь принялись за работу, чтобы не вызвать гнев идущего. Защищающийся охранник вытянулся по стойке " смирно".

— Сараллон. — Прошептал Ентри. Какая-то радость встречи закралась в него и разбавила злость.

— Что случилось? — Приблизившись, спросил Дик.

— Они… Они сжигают людей! — Закричал Ентри, но вдруг затих. — Ты ведь знаешь? Ты обо всём знаешь! — Злость вновь нахлынула на него, но уже была обращена она к Сараллону. Он, выдававший себя за друга, желавший помочь, всё знал, а может и сам отдавал эти указания.

— Ентри, иди к повозке. — Голос Дика был невозмутимо спокойным, от него даже отдавало холодом. Мальчик послушался. Опустив голову, он побрёл в даль, откуда пришёл Дик.

Опустошение внутри чувствовал Ентри. Мир, такой чистый и красивый исчез и на его месте возник чёрный, безжалостный, начинённый ложью и предательством. Он молча брёл, размышляя о роли Дика в этой истории, но не найдя ему никакого оправдания, ещё больше разозлился на него. Болевшая рука напомнила о себе. Боль жгла её всё сильнее и сильней и на какое-то время она заставила забыть и о Дике. Наконец показалась повозка, красовавшаяся в конце палаток и одинокая девочка, которая небрежно присела на краешек и опустила голову. Радость от встречи должна была бы вылиться в крепкие объятия или ещё что-то в этом духе, но костёр и боль, которую причинил он мальчику, отбросили веселье на второй план.